Читать интересную книгу "Чёрная бабочка, летящая во тьму - Биннур Шафак Нигиз"

вопрос.

– Я не знаю, – тихо прошептал мужчина. Когда я посмотрела так, будто у него на лбу выросли антенны, он, нахмурившись, ответил на мой взгляд: – Что?

– Ты веришь, – прошептала я.

– Помолчи, ты слишком много говоришь, – сказал Каран. Когда его глаза снова вернулись к дороге, мне хотелось ударить кулаком по его челюсти, но я смогла сдержаться.

Когда машина въехала на нашу улицу, стало уже темно, но звезд и луны не было видно из-за серых туч на небе. Единственным светом, освещавшим окрестности, было желтоватое мерцание уличного фонаря, стоящего прямо перед моим домом. Мне нравились уличные фонари.

– Я выйду здесь, – сказала я, не отрывая глаз от дома. Каран глубоко вздохнул, замедлил ход и остановил машину.

– Хорошо.

Когда я открыла дверь машины, несколько капель дождя упало на асфальт, оставив темные пятна.

– Начинается дождь, – пробормотала я, высунув ногу из машины. Оглянулась на Карана, когда он внезапно схватил меня за запястье. Мы встретились лицом к лицу. Свет окрасил кожу в темный небесно-голубой цвет.

– Камешек, – сказал он, глядя прямо мне в глаза. – Ты сказала, что у тебя никогда раньше не было парня.

Кровь в ушах закипела, я быстро покачала головой, но выглядела настолько растерянной, что формальность костюма, который был на мне сейчас, и маска невыразительности, напоминающая дешевые наклейки, были разбиты вдребезги. Аси Мерве оказалась обнажена и прятала эмоции в темноте за спиной.

Когда его взгляд на мгновение остановился, показалось, что я увидела себя в его глазах. Возможно, я действительно нашла в этом человеке что-то свое. Может быть, он тоже находил во мне что-то свое, я не знала. Но медленно начала различать размытые буквы слов, капающих с его черных ресниц.

– Я полагаю, ты никогда раньше никого не целовала? – спросил мужчина, на этот раз одними губами.

Его острые глаза были полны решительности. Когда взгляд Карана упал на меня, я была раздавлена под его тяжестью. Жар, поднявшийся от щек к ушам, полностью охватил мою шею. Тело пылало, несмотря на холод улицы; я моргнула и посмотрела на Карана.

– Что это за…

– У тебя не было первого поцелуя, – медленно сказал он. Когда мужчина отпустил мое запястье, на его лице появилось растерянное выражение, которого я не могла понять. – Я получил ответ, бунтарка. Можешь идти.

Я собиралась открыть рот, чтобы что-то сказать, но он перебил меня.

– Твой растерянный взгляд ответил за тебя, – пробормотал Каран. – И я раздавлен этим.

Я заколебалась. Дверь машины все еще была открыта, в салон вливался холод. Более того, дождь усилился, и я могла видеть, как несколько капель смешивались с холодом и попадали в джип.

– Чем? – спросила я, глядя на Карана непонимающе.

– Твоей невинностью, – сказал он, не глядя на меня. Сердце перевернулось в груди, мне казалось, что воздушные шары, наполненные черными чернилами, взорвались и полностью залили мой разум.

Я собиралась открыть рот, чтобы что-то сказать, но Каран не позволил:

– Давай, малышка. Тебе пора.

Помолчав некоторое время, в конце концов я послушалась его и вышла из джипа. Спиной чувствовала остроту его взгляда, пока шла к дому, не обращая внимания на усиливающийся дождь.

Невинность. Это я невинна?

Войдя в дом, я почувствовала такую усталость, хотелось встать под холодную воду, но я не могла: сегодня начались месячные, и я не хотела вдобавок к этому заболеть. Расслабив тело теплым душем вместо холодного, вышла из ванной, но все пошло не так, как я ожидала. Несмотря на теплый душ, тело окоченело, я очень замерзла. Снова пошла в ванную, через мокрые волосы стянула темно-синий свитер, который был на мне, и посмотрела на свое отражение в запотевшем зеркале. Глаза запали, а лицо выглядело изможденным. Я глубоко вдохнула, вытерла ладонью запотевшее зеркало и громко выдохнула.

С болью внизу живота снова вышла из ванной и отправилась на кухню, чувствуя сильную слабость. Достала маленькую упаковку йогурта из холодильника; закрыв его и взяв чайную ложку, стала открывать йогурт, но не успела зачерпнуть, как внезапная боль пронзила низ живота. Движение у кухонной двери привлекло внимание, и я перевела взгляд на нее. В тот момент мне показалось, что в сердце вонзился кол.

– Ты еще не спишь? – сонно спросил отец. В руке была чашка кофе, видимо, он не спал и сидел у себя, производя расчеты. Я проклинала эту жизнь за то, что имела с ним сходство.

– Еще нет, – пробормотала себе под нос.

Отец поставил чашку на стойку и нажал кнопку электрического чайника. Когда вода начала закипать и издавать свист, я поняла, что в данный момент это единственный звук, доносившийся из кухни.

– Ты наешься этим йогуртом? – спросил мужчина, и его вопрос заставил меня вспомнить прошлое и стиснуть зубы. Я посмотрела на него, взгляд на мгновение скользнул по его лицу, и мои глаза потускнели. Когда я внимательней присмотрелась к отцу, заметила рану на губе и толстую царапину от синяка под глазом. Сердце чуть было не заболело, но логика помешала этому. Разум построил вокруг него стену, вымощенную камнями прошлого.

– И что, ты теперь со мной не разговариваешь?

Я быстро опустила взгляд на йогурт.

– Не думаю, что нам есть о чем говорить, – тихо пробормотала я.

На самом деле поговорить было о чем. Он тоже это понимал. Просто не знал, с чего начать. Я тоже не знала. Если отец вкусит яд осознания погубленных им отношений с дочерью, его шансы на выживание будут равны нулю. Этот яд стал достаточно сильным, чтобы разрушить все его органы и расплавить их, как сливочное масло. Этот яд, который отец пускал в меня много лет, убил мою душу.

Знал ли он это? Он не знал. Ничего не знал.

– Это все из-за той пощечины? Будто тебя никогда раньше не били. – Его резкий голос ударил по старому зеркалу милосердия внутри меня, и, когда камень разбил его на куски, разлетевшиеся осколки застряли в легких. Я чувствовала, что в легком открылась рана, которую будет трудно залечить. Я не хотела, чтобы отец еще что-то говорил. Хотелось, чтобы он замолчал. – Ты ведешь себя так, будто я избил тебя до синяков, которые невозможно скрыть макияжем, и ты не можешь выйти на улицу. Это просто пощечина.

– Просто пощечина, – сказала я, приподняв брови. – Ты прав.

– Перестань смотреть на этот йогурт и посмотри на меня, – сказал он, протягивая ко мне руку. Вздрогнув, я отдернула ее. И продолжала смотреть на йогурт. Йогурт понимал меня лучше, чем отец.

– Не прикасайся ко мне, – прошептала я и заметила, что его рука зависла в