Читать интересную книгу Патрульные апокалипсиса - Роберт Ладлэм

Это был вихрь обвинений и встречных обвинений, гневно отвергаемых намеков на причастность — поле битвы, где прольется кровь, смертельно ранят невиновных, а виновные исчезнут со сцены без суда и следствия. Как будто сумасшествие периода Маккарти получило заряд от нацистского безумия конца тридцатых годов, когда повсюду маршировали бундовцы, следуя плотной шеренгой за своими бесноватыми лидерами, чьи визгливые призывы вызывали из небытия нечистоплотных людей с их страхами и ненавистью — что зачастую одно и то же, — а те находили выход для своих недостатков в агрессии. Болезнь под названием «фанатизм» вновь распространялась по всему миру. Когда же ей придет конец, и придет ли он вообще?

Что, однако, волновало Соренсона в настоящий момент — черт, не волновало, а шокировало, — так это информация и последовавшее за тем факсом досье на вторую жену Кортленда Жанин Клунз. На первый взгляд это казалось невероятным, он так и сказал Дру Лэтему по засекреченному номеру телефона несколько минут назад:

— Я не могу в это поверить!

— То же говорил и Витковски, пока не прочитал сводку из Чикаго. А потом он сказал кое-что еще, скорее прошептал. Так тихо прошептал, но так ясно: «Она — зонненкинд. Дитя Солнца».

— Ты знаешь, что это значит, Дру?

— Карин объяснила. Дикость какая-то, Уэс, бред сумасшедшего. Младенцев, детей рассылать по всему миру...

— Ты кое-что упустил, — прервал его Соренсон. — Избранных детей, чистых арийцев, к родителям, чей общий коэффициент умственного развития выше двухсот семидесяти, заметь!

— Вы знаете об этом?

— Их называли продуктами программы «Лебенсборн». Офицеры СС где только можно оплодотворяли белокурых и голубоглазых североевропейских женщин — тех, что жили поближе к границам Скандинавии с обеих сторон.

— Это же абсурд!

— Это Генрих Гиммлер, идея была его.

— И она сработала?

— Если верить послевоенным разведданным, то нет. Пришли к выводу, что от программы «Лебенсборн» отказались из-за транспортных проблем и еще потому, что для медицинских тестов требовалось слишком много времени.

— Витковски не верит, что от программы отказались. После продолжительного молчания Соренсон сказал:

— Я был уверен, что отказались. Теперь уверенности поубавилось.

— Что, по-вашему, мы должны сделать, я должен сделать?

— Храни спокойствие и молчание. Если нацисты узнают, что Крёгер жив, они двинутся напролом, лишь бы его найти. И учти, коль скоро удача отвернется от тебя, с нашей стороны никого не убьют.

— Вы мне словно сосульку бросили за шиворот, Уэс.

— "Воспоминание о днях минувших", если позволишь исковеркать цитату, — сказал Соренсон. — Дай знать антинейцам, что трофей у тебя.

— Господи, зачем?

—Потому что в данный момент я никому не доверяю и прикрываю все наши фланги. Делай, как я говорю. Перезвони мне через час или даже раньше и держи в курсе событий.

Однако для ветерана разведки, а теперь начальника отдела консульских операций произошло уже и так слишком много. Никто и никогда не нашел ни одного зонненкинда. Даже с когда-то подозреваемых детей полностью сняли обвинения и признали их невиновными благодаря официальным бумагам и совершенно американизированным любящим парам, которые взяли осиротевших детей к себе. А теперь, невзирая на судебное разбирательство, выплыла возможная кандидатура зонненкинда. Взрослая женщина, когда-то ребенок нацистской Германии, а теперь чрезвычайно соблазнительная особа, преуспевающий ученый, поймавшая в свои сети высокопоставленное лицо Госдепартамента. Это ли не программа для Детей Солнца в действии!

Соренсон поднял трубку и набрал номер частного телефона директора ФБР, порядочного человека, о котором Нокс Тэлбот сказал: «С ним все в порядке».

— Слушаю? — ответили на другом конце провода.

— Это Соренсон из отдела консульских операций. Я вам не помешал?

— По этому телефону? Нет конечно. Чем могу быть полезен?

— Буду с вами откровенен. Я превышаю полномочия, заступая на вашу территорию. Но у меня нет выбора.

— Такое иногда случается, — сказал директор ФБР. — Мы никогда не встречались, но Нокс Тэлбот говорит, что вы его друг. А это для меня сродни безупречной репутации. В чем нарушение?

— Вообще-то я еще не заступил за черту, но намерен это сделать, ибо не вижу иного выхода.

— Вы сказали, у вас нет выбора?

— Боюсь, что так. Но операция не должна выходить за рамки К.О.

— Зачем тогда вы обращаетесь ко мне? Не лучше ли действовать в одиночку?

— Это не тот случай. Мне нужен кратчайший путь к цели.

— Говорите, Уэс, так ведь вас зовет Нокс, верно? А я — Стив.

— Я знаю. Стивен Росбишн, воплощение правопорядка.

— Мои ребята тоже время от времени выходят за линию ворот. Я был белым судьей в Лос-Анджелесе, и мне просто повезло, потому что чернокожие посчитали меня справедливым. В чем просьба?

— У вас есть подразделение в округе Марион, в Иллинойсе?

— Уверен, что есть. С Иллинойсом у нас старые связи. В каком городе?

— Сентралия.

— Это близко. Что нужно сделать?

— Собрать данные о мастере и миссис Чарльз Шнейдер. Их, возможно, уже нет в живых, и адресом их я не располагаю, но думаю, они эмигрировали из Германии в начале или середине тридцатых годов.

— Не так уж много.

— Понимаю, но в контексте нашего расследования и учитывая нынешние времена в Бюро может оказаться досье на них.

— Если оно у нас есть, вы его получите. Так в чем же ваше превышение полномочий? Я недавно в этой должности, но нарушения не усматриваю.

— Тогда позвольте объяснить, Став. Я занимаюсь внутренними делами, а это ваша область, и не могу дать вам обоснования. В прежние времена Джон Гувер, этот пес цепной, потребовал бы его у меня или бросил бы трубку.

— Я не Гувер, черт его побери, да и ФБР сильно изменилось. Если мы не можем сотрудничать, в открытую или нет, чего мы добьемся?

— Ну, в наших уставах это вроде бы четко оговорено...

— Их больше чтут, когда нарушают, скажем так, — прервал его Росбишн. — Дайте мне ваш секретный номер факса. Все, что у нас есть, получите в течение часа.

— Большое спасибо, — сказал Соренсон. — И еще. Как вы и предлагали, с этого момента я буду действовать в одиночку.

— Что за чушь?

— Дождитесь, пока вас пригласят на слушание в конгрессе, и на вас уставятся шесть кислых физиономий, которым вы явно не нравитесь. Тогда поймете.

— Тогда я вернусь в свою юридическую фирму, и жить мне станет намного легче.

— Мне нравятся ваши перспективы. Став.

Соренсон дал директору ФБР секретный номер своего факса.

Через тридцать восемь минут факсимильный аппарат в кабинете шефа К.О. издал громкий сигнал. От ФБР поступило сообщение, уместившееся на одной странице. Уэсли Соренсон взял его и начал читать.

"Карл и Иоганна Шнейдер приехали в США 12 января 1940 года, эмигранты из Германии, имели родственников в Цицероне, штат Иллинойс, которые поручились за них, утверждая, что у молодого Шнейдёра есть определенные навыки, которые позволят ему легко найти работу в технической области оптометрии. Ему был 21 год, ей 19 лет. Свой отъезд из Германии они мотивировали тем, что дед Иоганна Шнейдер был евреем, и она подвергалась дискриминации со стороны Арийского министерства в Штутгарте.

В марте 1946 года господин Шнейдер, к тому времени уже Чарльз, а не Карл, стал владельцем оптометрического завода в Сентралии и подал в иммиграционную службу прошение о разрешении иммигрировать его племяннице, некой Жанин Клуниц, ребенку, родители которого погибли в автокатастрофе. Прошение было удовлетворено, и Шнейдеры официально удочерили девочку.

В августе 1991 года миссис Шнейдер умерла от сердечного приступа. Мистер Шнейдер, 76-ти лет, по-прежнему проживает по адресу: дом 121, улица Сайпрес, Сентралия, штат Иллинойс. Он на пенсии, но дважды в неделю посещает офис.

Данные для этого досье основаны на давних наблюдениях за немецкими иммигрантами, распространенных в начале Второй мировой войны. По мнению составлявшего его штаб-офицера, досье надо уничтожить".

«Слава Богу, что не уничтожили», — подумал Соренсон. Если Чарльз-Карл Шнейдер действительно взял к себе Дитя Солнца, из него можно выжать уйму информации, учитывая существование разветвленной сети зонненкиндов. Глупо было бы считать, что ее нет. Юридическая и техническая документация в иммиграционной службе США настолько сложна, что в ней можно запутаться. Обязательно надо задействовать другую систему. Возможно, время уже упущено, но и сейчас через трещину во льду, может быть, хлынет вонючий поток снизу и станет видна грязь, которая имеет отношение к настоящему. Соренсон снял трубку и вызвал своего секретаря.

— Да, сэр?

— Закажите мне билет на самолет до Сентралии, в Иллинойсе, или до ближайшего к нему города. Естественно, на вымышленное имя. Я надеюсь, вы мне его сообщите.