СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «ГКЧП сумел достигнуть за трехдневную деятельность только одного — сорвать намеченное подписание несколькими республиками нового Союзного договора, что стало катализатором последовавшего распада СССР… Начальники управлений не могли понять, что происходит и как поступать в этой ситуации сотрудникам КГБ. Все сидели и ждали. А время работало против ГКЧП.
Наверное, это самая откровенная оценка бездействия руководства КГБ СССР, бездарно втянувшего органы безопасности страны в политическую авантюру…»
(Н.М. Голушко, Председатель КГБ Украины. «В спецслужбах трех государств». Москва, 2009 год).
Еще ночью решением министра обороны был начат вывод из столицы войск, которые не смогли ни обеспечить поддержание порядка на улицах и площадях Москвы, ни уж тем более повлиять на сам ход событий. Столкновение в подземном туннеле на Калининском проспекте, которое привело к гибели людей, показало, что силой остановить стихийный процесс выступления больших масс народа против ГКЧП уже не удастся. Нужны были какие-то мало-мальски продуманные действия, чтобы не допустить дальнейшего сползания ситуации к массовым беспорядкам. Но ни гэкачеписты, ни их сторонники, очевидно, не обладали необходимыми средствами. Да и слабость их позиций была налицо — они выступали против хотя и всем надоевшего, но законно избранного Президента СССР; они посягали на исключительно популярного в самых широких слоях населения Президента России; они, наконец, продемонстрировали всем, что не способны на сколько-нибудь решительные действия.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «События в дни ГКЧП носили характер «столичного переворота»… У нас в республике народ жил своими заботами, обычной жизнью, сотрудники органов безопасности продолжали выполнять служебные обязанности в зависимости от местных условий и проявлений… В столице на центральных площадях возникали стихийные митинги, с трудом удавалось избежать применения крайних мер. Нашими сотрудниками были получены достоверные данные об угрозах со стороны конкретных лиц «жечь танки», если путчисты осмелятся вывести их на улицы Киева»
(Н.M. Голушко, Председатель КГБ Украины. «В спецслужбах трех государств». Москва, 2009 год).
Те, кого традиционно называли главным противником СССР, торжествовали. Гигантская страна, вселявшая трепет и страх, со спецслужбами которой безуспешно тягались ЦРУ, БНД[128] и Моссад,[129] которую один из американских президентов назвал «империей зла», погружалась в хаос и непредсказуемость развития событий.
ИНФОРМАЦИЯ: «В среду мы пришли к выводу, что переворот встретился с серьезными трудностями и, вполне вероятно, может окончиться провалом. Этот анализ был доставлен заместителем советника по национальной безопасности Робертом Гейтсом президенту Бушу… В основу оценки ЦРУ были положены данные, говорившие о том, что заговорщики не контролировали положение. Не было традиционных признаков такого рода — массовых арестов, отключения связи… В конце дня президент США заявил по национальному телевидению, что перевороты иногда кончаются провалом…»
(М. Бирден, руководитель отдела ЦРУ США. «Главный противник». Москва, 2004 год).
Утром в кабинете начальника Отела правительственной связи КГБ России Бабусенко раздался звонок. Это был Беда — начальник Управления правительственной связи КГБ СССР. Он спросил:
— Что надо сделать?
— Боюсь, Анатолий Григорьевич, что уже слишком поздно!
21 августа 1991 года, утро. Москва. Краснопресненская набережная. Дом Советов РСФСР. Кабинет № 5–124
Утром Орлов застал кабинет Бурбулиса совершенно пустым. По-видимому, утомившись за ночь, в ходе которой так и не произошло ожидаемого штурма Дома Советов, большинство организаторов «бело-домовской обороны» разошлось по зданию и использовало возникшую передышку для накопления сил.
— Андрей, ты пока посиди на телефонах, а я посплю пару часов, — попросил Орлова Иваненко. — А то я уже третьи сутки на ногах. Если что — разбуди.
И он ушел в комнату отдыха, где пристроился на маленьком диванчике, стоящем рядом с журнальным столиком.
Андрей некоторое время сидел за широким письменным столом госсекретаря, рассматривая «свежеиспеченные» Указы Президента России, но через некоторое время почувствовал, что сам уже не контролирует себя: глаза у него слипались, голова налилась такой тяжестью, что, казалось, ее уже невозможно удержать на плечах. Навалившаяся усталость и напряжение последней ночи давали о себе знать. Незаметно для самого себя он погрузился в вязкий, тревожный сон.
Собственно говоря, это даже нельзя было назвать сном. Это было скорее забытье, сквозь которое нахлынули кошмарные видения последних суток: горящие троллейбусы в подземном туннеле, дикие вопли распаленной толпы, окровавленные трупы на мостовой, казаки, размахивающие шашками, брокеры, несущие российский флаг, бомжи, вырывающие друг у друга бутылку водки…Сквозь сон Орлов слышал, как какие-то люди входили и выходили из кабинета, с удивлением смотрел на Бурбулиса, показавшегося в дверях комнаты отдыха в одних трусах, а спустя некоторое время уже одетым в строгий костюм.
Сквозь забытье Андрей слышал, как началась трансляция заседания чрезвычайной сессии Верховного Совета России, проходившего тут же, в Белом доме. Откуда-то издалека до его сознания доносились голоса: назидательно-визгливый — Хасбулатова, уверенный и резкий — Ельцина, отрывистый и грубый — Бакатина. Но проснулся Андрей только тогда, когда в динамике послышалось настойчивое требование найти кого-то. Сначала Андрей даже не среагировал на него, но потом до его сознания дошло: кто-то требовал немедленно найти Иваненко.
— Где Иваненко? Почему его нет? — все громче звучал голос, в котором Орлов узнал характерный акцент Хасбулатова. — Где он? Найдите его немедленно!
Видно, кто-то из зала ответил Руслану Имрановичу, что Иваненко, свалившийся от усталости, спит в кабинете Бурбулиса. Это вызвало еще большую волну негодования Председателя Верховного Совета:
— Что-о? Спит?! Нашел время! Разбудить немедленно. Пусть идет сюда и объяснит! Спит! И так все проспали!
Андрей, не зная сути, но понимая, что обсуждение на сессии приобретает серьезный оборот для его шефа, бросился в комнату отдыха и стал теребить Иваненко, который, казалось, уснул мертвецким сном. С минуту он безуспешно тряс его за плечо, прежде чем дождался от него ответной реакции.
— Виктор Валентинович! Виктор Валентинович! Хасбулатов вас спрашивает…
— Да шел бы он!
— Ищут вас! Говорят, надо вам срочно на сессию! — не отступал Орлов.
— Ладно, Андрей, встаю. Иди.
Через несколько минут Иваненко появился в дверях комнаты отдыха, уже побритый и аккуратно причесанный, с посвежевшим лицом. И все же скрыть недовольную гримасу ему еще не удавалось.
Потом события стали развиваться так быстро, что угнаться за ними было просто невозможно. Около двух дня Ельцин сообщил о том, что члены ГКЧП «отправляются в сторону аэропорта Внуково», это было встречено на сессии бурной овацией. Кто-то считал, что гэкачеписты пытаются поспешно скрыться, может быть даже за границу, кто-то уверял, что они отправляются в Крым, чтобы еще раз уговорить Горбачева поддержать их. Сессия единогласно приняла решение о задержании и аресте в аэропорту членов ГКЧП как государственных преступников, но они успели вылететь в Крым. Вслед за ними около пяти часов вечера туда отправились по поручению Ельцина вице-президент Руцкой, председатель Совмина Силаев, Бакатин, Примаков. В те дни мало кто представлял, что на самом деле происходило в высших эшелонах власти. Но главное понимали уже все: переворот провалился, а его организаторов, скорее всего, ждет суровая расплата. А как распорядятся своей победой победители, стало ясно буквально в ближайшие дни.
22 августа 1991 года, день. Москва. Теплый стан
Олег Кузин провел дома несколько дней, не показываясь на работе и даже не выходя на улицу. После мимолетного разговора с Орловым в коридоре здания КГБ он испытывал сложные чувства. С одной стороны, он злорадно думал о том, что теперь его бывшему начальнику, к которому он испытывал едва скрываемое чувство зависти, а поэтому и ненависти, может явно не поздоровиться. Было вполне очевидно, что с введением чрезвычайного положения всем российским структурам, которые посмеют противостоять ГКЧП, придется не сладко, а уж КГБ РСФСР и подавно. С другой стороны, Кузин отдавал себе отчет в том, что победа гэкачепистов будет означать для него самого крушение надежд на новую жизнь, которая открывала блестящие возможности для предприимчивых людей, к категории которых он не без основания себя относил.