резиновый бассейн. Мы приобрели. Теперь по вечерам, а то и днем мы с наслаждением барахтались в прохладном бассейне. Остались у меня фотографии, где мы с пивом в бассейне на выборах президента ЧР.
Разные слухи ходили о гибели Ахмата Кадырова, первого президента Чечни. Говорили, что подорвали Президента «спецы». Случилось одному моему знакомому корреспонденту прогуливаться нынешним июнем по столичному Арбату. Там он встретил бывших охранников Аслана Масхадова, лидера сепаратистов, второго после убитого Дудаева президента независимой Ичкерии. «А мы тебя сразу узнали, корреспондент», — улыбнулись мужчины. «А вы что тут делаете, так свободно разгуливаете?» — спросил мой коллега. «Продукты закупаем», — ответили масхадовцы. «А кто убил Президента в День Победы?» — машинально спрашивает корреспондент. Ему отвечают: «Спецы». Больше ни одного слова. Кто такие эти «спецы», так и осталось загадкой. Шамиль Басаев взял на себя этот «подвиг». Может, и не было на самом деле никаких «спецов». Много загадок было в Чеченской республике в 2004 году.
Мои коллеги по перу были в общем-то людьми неплохими. Даже мелкие скандалы не рассоривали нас насмерть.
Мало кто из моих коллег представлял себе, какие процессы на самом деле происходят в Чечне и в общем на Северном Кавказе. Кто мог знать про полковника Макогонова — он к тому времени уже стал полковником, о ленинской разведке. Фамилии Маркман, Тимофеев, Аликбаров, Кармазин, Тополев не были известны никому из моих коллег. Никто не знал о шпионском сериале с участием Вовы Мельника, Штурмана, Муфтия-Штейна, негодяя Кинг Конга, братьев-таксистов, предателя Казака, вора в законе Ибрашки. Кто-то из моих коллег, наверное, передавал сообщения на новостные ленты, что пропали двадцать восемь контрактников, что по дороге домой у поселка Горагорский расстреляли начальника артиллерии Ленинской комендатуры вместе с женой. Кто-то сделал свой репортаж, и кто-то ездил на место расстрела, снимал красную старенькую БМВ с пулевыми пробоинами и с запекшейся кровью внутри.
Ездить по Чечне было небезопасно. Не все об этом знали. Не все мои коллеги знали этот слоган: «Журналисты — объект стратегический». Во-первых, мы освещали теракты. Нашими видекамерами, передающими спутниковыми станциями, прямыми эфирами, первыми шокирующими новостями мы создавали Шамилю Басаеву, Доку Умарову отчеты о проделанной работе. Во-вторых, мы были последней спасительной инстанцией для комбатантов. Как в истории с бородачами в Старых Атагах, где восемь человек в ходе боя были взяты в плен. Но приехал генерал с журналистами. Рассвирипевший Макогонов вынужден был бородачей отпустить — передать в судебные органы. И в-третьих, чеченец никогда не совершит нападение без команды сверху. Фраза «хо божь ю» переводится «ты козел», что означает, «ты руководишь стадом». Начальник — это козел, ведущий стадо баранов. Для любого, даже мелкого, теракта, а тем более для похищения журналистов нужно решение главного козла.
В 2004-м в Чечне началась «резьба по дереву». Фебсы «федеральные» таким образом назвали действия местных карательных органов по отнеошению к собственному народу. Чеченцы стали резать чеченцев. Федералы уходили из Чечни, потирая руки. Грязную работу теперь выполняли сами чеченцы, а им остается контролировать, подчищать и утилизировать.
Когда я начинаю вспоминать, то думаю, что все это не укладывается в мозгу. Мы все попали в такую бучу, в такую суматоху и суету, что лишь спустя годы смогли разобраться и расставить по полочкам воспоминания о тех днях. Я вспоминал мальчика-подрывника, которого так и не повесили на площади Трех Дураков с табличкой на груди «Я взрывал ленинских саперов». Ему просто отрезали голову. Его жена вряд ли одна сможет вырастить ребенка. Малыша заберут родственники мужа. Женщина будет считаться вдовой шахида, и ей прямая дорога в Ингушетию в тайную школу шахидов. Туда привозили вдов, чьи мужья были моджахедами и погибли. Вдов насиловали, приводили в состояние скота. Потом объясняли, что она уже никогда не сможет жить среди обычных людей. Ее судьба стать шахидом, как и ее муж. Потом был упавший самолет над Глубокой, взрывы в Москве, Пятигорске, Волгограде. Сын мальчика-подрывника вырастет, никогда не узнает, как умер его отец, что отец войдет в мир гурий и наслаждений безголовым. Двое братьев-таксистов, убивавшие контрактников, умерли необычной смертью. Старшему пообещали, что если он отрежет голову младшему, то останется жить. Старший резал, зажмурившись, а потом держал окровавленную голову за волосы на вытянутой руке с жалобным выражением лица. Кинг Конга ударили ломом по голове, привязали к телу тротиловую шашку и взорвали. Скальп с головы слетел целиком. Савва натягивал на себя скальп Кинг-Конга и пугал народ по комендатуре.
Я сильно повзрослел за годы чеченских командировок.
Мне кажется, что умный человек всегда поступает целесообразно, а мудрый правильно.
Я учился мыслить. Я задумался, что такое добро.
Может, об этом знает дикая волчица, убившая больного слабого лосенка. Та волчица с речки Хулхулау, которая насмерть билась за лидерство в стае. Спросите дикую волчицу, и она ответит: «Я добра, потому что я дика и первобытна, и глупости цивилизации не научили меня разделять добро и зло, но научили понимать, где хорошо, где плохо — где есть пища, а откуда лоси ушли еще прошлой луной… Зла нет в природе. Зло там, где люди, где запах железа и оружейного масла».
Она по-настоящему была красива — эта дикая волчица из стаи Хулхулау.
Мы снимали в Веденском районе репортаж о подготовке к выборам. Я спросил старика, как он относится к новой власти. Старик был пастухом. Он ответил, что всякая власть ему подойдет. Только плохо, что Одноухая ушла, теперь некому будет охранять его стадо овец. Мне стало интересно, кто такая Одноухая. Старик раасказал мне историю про волчицу, ее спутника Большого Ву, пещеру, которая таит в себе проклятие древних. И многое, что потом не вошло в репортаж, но осталось в моей памяти. Мы уехали, а старик долго смотрел нам вслед, качал головой. Потом он посмотрел в сторону белых вершин хребта Заргибуль.
«Да, некоторые люди хуже, чем волки», — думал я на обратном пути из Ведено в Грозный.
Андрей Андреевич Твердиевич вечером сообщил нам, что нужно снять репортаж о бедах и чаяниях обычных пастухов. Им приходится отдавать своих овец боевикам. Шамиль совсем озверел — забирает у крестьян скотину, деньги, женщин. В одном селе его люди убили муфтия, в другом учителя. «Долго Шамиль так не протянет, — сказал Андрей Андреевич, — в чеченских селах все помнят и не прощают обиды и предательства».
Под впечатлениями от всех событий, прошедших через мои руки и голову, я написал такие строки:
«Ты не дашь мне погибнуть, если я только сам не убью себя; ты всегда будешь вести меня по краю пропасти, по лезвию бритвы, по пылающим