ты ошибся? Не торгую я роялями твоими. Платки, шапки, шарфы — куда ни шло, а роялями твоими Бог не сподобил, — стала она протягивать назад, только что полученные деньги.
— Бабушка, роялти — это авторское вознаграждение собственнику за использование продукта его интеллектуального труда, и никакого отношения к музыкальному инструменту не имеет, — к месту демонстрируя юридическую «подкованность» вмешалась ушлая цыганка. Бабка опять ничего не поняла из сказанного. Но спорить не стала, а просто махнула рукой.
Закончив дело с покупкой, уложенной, в любезно предоставленный рукодельницей, пакет и поблагодарив старушку за товар, наши спутники разделились. Стана побежала к телепорту, объяснив на ходу, что отпущенные ей полчаса вот-вот истекут, Ирия остановилась у соседнего столика, заинтересовавшись красивыми вышивками бисером по глади, а Захария отошел к столику, что стоял в ряду напротив, где сидел старичок-часовщик, торговавший помимо часов еще и прочей мелочью. Уже через пять минут он вновь присоединился к своей девушке, на ходу что-то засовывая в карман.
— Что-нибудь купил еще? — с ревностью в голосе спросила та, заметив его движение.
— Да, — не стал отрицать он.
— Покажи.
— Покажу, дай только выйдем отсюда.
— Ну, тогда пошли скорей, — поторопила она его, одновременно сгорая от ревности и любопытства.
Лавируя меж рядами, как и в первый раз, но уже не обращая внимания ни на что, они выбрались вскоре на обочину, ограждающую самостийный блошиный рынок.
— Показывай, что у тебя там! — потребовала она тоном супруги с двадцатилетним стажем.
Захария залез в брючный карман и извлек на свет нечто круглое размером чуть больше грецкого ореха. Затем нажал на скрытую кнопку, верх «ореха» откинулся и явил взору Ирии крохотную скульптурную композицию из сказки Андерсена «Стойкий оловянный солдатик». Композиция состояла из двух фигурок — увечного солдата с фузеей, взятой «на караул» и прекрасной балериной. Солдат, как ему и положено было стоял по стойке «смирно», а юная балерина, привстав на цыпочки одной ногой и подняв в «шпагате» другую, крепко обнимала его за шею. Захария еще раз нажал на потайную кнопку и снизу вырвался тусклый огонек пламени, объявший героев трагической сказки. Вместе с огоньком пламени из «ореха» тихо зазвучала красивая и печальная мелодия.
— Боже, мой! — воскликнула Ирия, чуть не плача. — Выключи быстрее, они же сгорят!
Захария тут же повиновался, и пламя исчезло вместе с музыкой.
— Не бойся! Они сделаны из тугоплавкого материала. На! — протянул он ей «орех». — Это мой подарок тебе. Со смыслом.
— Каким?! — спросила она, бережно принимая подношение.
— Не скажу. Догадайся сама.
— Хорошо. Я подумаю над его тайным смыслом. А когда мы пойдем к бабушке?
— Какой бабушке?
— Как какой? К той, которой ты купил этот платок.
— Я отдам ей его, когда она придет ко мне убираться в следующий раз.
— А зачем ждать, если можно отдать сейчас? — нехорошо прищурилась Ирия.
«Пожалуй, все-таки зря я ее повел к Эзопу, да и с кагором не следовало злоупотреблять» — с сокрушением подумал Захария, а вслух возмутился:
— Ты мне не веришь?!
— Верю. Но подарок надо отдать сейчас. Тогда поверю еще больше.
— Ну, хорошо, Фома! Уговорила, — вытащил он комтор и стал искать записанный адрес бабы Луши. Лет двести назад он был у нее, когда помогал с переездом на новое место жительства, но с тех пор, адрес выветрился у него из головы, поэтому пришлось обращаться к записной книжке комтора.
— Ага! Нашел! Выселки-27, Клубничный проезд, 5-я просека, участок 17. Пошли, — потянул он за рукав платья девушку к ближайшему телепорту.
Телепорт «высадил» их в самом начале улицы, поэтому им пришлось изрядно потопать, прежде чем очутиться у невысокой изгороди с жестяной табличкой, обозначающей искомый номер дома. Калитка участка была закрыта на веревочку, перекинутую через столб. Откинув «хитрый» запорный механизм, парочка вошла внутрь. Лукерьин дом располагался в глубине сада, ветви деревьев которого почти скрывали жилище от посторонних глаз. В саду, если не считать двух коз белой масти, никого не было. К дому вела узкая тропинка выложенная туфом. В двери стучать не пришлось, скрипучие деревянные ступени крылечка подсказали хозяйке дома о незваных гостях и она, услыхав их разноголосый скрип, готовно распахнула их настежь. Лишь на одно мгновенье на лице у бабки проступило изумление, говорящее о том, что она уже ждала кого-то, а явился совсем другой, но быстро совладав с собой, расцвела в радостной и гостеприимной улыбке:
— Ой, Захарушка! — всплеснула она своими сухонькими ручками. — Вот уж не гадала, не чаяла! Проходите в дом, гости дорогие! Да не разувайтесь! В избе не мыто, не метено, живу — свинья-свиньей! — радостно засуетилась она, приметив Ирию, выглядывающую, из-за плеча ангела.
— Да мы бабушка ненадолго. Вот гуляли, да решили к вам заскочить, — сказал Захария, проходя в чисто убранную горницу. — Вот, познакомьтесь, это Ирия, очень хорошая девушка! — представил он свою спутницу.
— Вижу, Захарушка, вижу! И впрямь хороша! Ну, здравствуй-здравствуй, красавица! Лукерья я буду. Или бабкой Лушей, зови, как тебе сподобней будет.
— А я просто Ирия, — без кокетства представилась та, во все глаза разглядывая обстановку гостиной, куда их провела хозяйка. Просторная гостиная напоминала Захарии 70-е годы прошлого столетия. Посредине комнаты, как это и было принято, стоял огромный круглый раздвижной стол с приставленными к нему стульями. Типичная стенка «горка» с выставленным напоказ хрусталем в серванте, раскладная софа в углу, пара кресел с деревянными подлокотниками, неизменный торшер с двумя полотняными абажурами, большой ковер на стене, напольные часы с кукушкой, и разумеется, псевдо хрустальная люстра с висюльками, все это окунало в так хорошо знакомый, уютный и любимый Захарией мир. Из этого ретро-великолепия выбивался только большой и «навороченный» визор в стенной нише.
— А мы к вам, бабушка, не с пустыми руками, — моргнула Ирия глазом своему спутнику, достающему из пакета платок, — вот, примите на доброе здоровье. Захария развернул платок, и бережно накрыл им старушечьи плечи. Слезы неподдельного смущения и радости наполнили ее глаза, и она зашмыгала носом, как школьница, которую застукали за курением в туалете:
— Захарушка, Ирия, ну что вы?! Зачем же? Ангел! Ангел и есть! — лепетала бабка чуть не плача от несказанного счастья. Захария обнял старушку, и та благодарно уткнулась своим носом в его грудь. Затем отлипла от груди и сняв с себя подаренье, стала внимательно разглядывать ажурный рисунок.
— Хороша! Ишь, какая тонкая работа! Я бы так никогда не смогла. Мое вязанье простое — лицевыми петлями. И то сказать, не велико мастерство — носки, да шарфы вязать на круговых то спицах, а тут чую руку настоящего мастера своего дела.
Потом, нацепив на нос