Лагерные власти объявили о предстоящей акции и огласили список номеров, подлежащих уничтожению в первую очередь. И вот Стана ночью перешила свой номер на арестантской робе молодой еврейке с грудным младенцем, пока та спала. Та, что с ребенком осталась в живых, а Стана вот у нас.
— Теперь понятно, почему она так переменилась в лице, когда ты заговорила о детях.
— Да нет, тут другое. Ты не думай. У нее все хорошо: дом, любящий муж, работа, учеба. Деток вот только нет. Они с мужем уж и так и эдак, а все никак не получается пока. Медицина, правда, призывает не отчаиваться, времени еще навалом впереди.
Вскоре после этого появилась и Стана.
— Отпустила на полчаса. Так что, бегом за мной, — быстро проговорила она и рысцой припустила к ближайшему телепорту. Захария с Ирией еле поспевали за длинноногой девицей.
Через минуту они уже стояли в самом центре «развала». «Развалом» назывался стихийный рынок, собиравшийся раз в неделю по воскресеньям. Большое количество народа на рынке еще не значило, что торговля шла бойко. Здесь собирались, в основном люди пожилого возраста и не столько для того, чтобы продать или купить что-нибудь, сколько для общения между собой. Некоторые из завсегдатаев ходили сюда как на работу, продавая по десять лет один и тот же старый медный чайник. Большинство «продавцов» и «покупателей» знали друг друга, если не по имени, то уж точно в лицо. Товар в основном был копеечный и никчемный, основная функция которого заключалась в том, чтобы служить предлогом для какой-нибудь беседы. Покрутив головой, Стана, с чутьем, известным только ей одной, уверенно начала лавировать в узких проходах между рядами торгующих. «Сладкая парочка» едва поспевала за ней. Однако долго плутать нашим путникам не пришлось. Довольно быстро они вышли к цели своего поиска. Маленькая, седенькая, благообразная старушка, сидела почти с края одного из рядов, на складном стульчике и вела неспешную беседу о чем-то с одной из своих товарок, расположившихся рядом. Ведя разговор, она не на мгновенье не прерывала свое очередное рукоделье, творимое ею тут же мелькающими с поразительной скоростью спицами.
— Баба Маша! — обратилась Стана к пожилой женщине. — Я к тебе клиентов привела, у тебя есть сегодня что-нибудь?
Старушка подняла глаза кверху и приветливо заулыбалась:
— Здравствуй, Станушка! Как не найтись?! Завсегда, что-нибудь, да найдется. — и уже обращаясь к покупателям. — Здравствуйте, люди добрые! Чем же я могу вас порадовать?!
Глядя ей в глаза, Захария удивился. На круглом и морщинистом личике старушки, больше похожем на кору старого дерева или печеное яблоко, яркой голубизной светились молодые глаза. Обычно у людей в преклонном возрасте глаза становятся бесцветными и мутноватыми, эти же напротив, настолько неестественно смотрелись на общем фоне, что Захария, как зачарованный кролик, не мог отвести от них своего взгляда. Неловкая пауза, грозила затянуться до неприличия, если бы находчивая Ирия не пихнула его локтем в живот. Икнув от неожиданности и клацнув при этом зубами, чем вызвал у окружающих невольные улыбки, Захар очнулся:
— Ой, простите, бабушка, засмотрелся на вас! — искренне признался он, и та еще больше расцвела в своей доброй улыбке.
— Что, неуж хороша, старая?! — с долей женского кокетства спросила она.
— Да! Сдается мне, что немало парней, в свое время, побегало за такими глазами?! — опять не стал лукавить ангел.
Бабка, в свою очередь, внимательно посмотрела на него и опять улыбнулась, только на этот раз с примесью какой-то грусти, видимо вспоминая юные года.
— Да, было, чего уж скрывать? А ить, как я погляжу, ты-то тоже вроде уж не молоденек? С тысчонку, небось, наберется?
— Больше, бабуль, гораздо больше.
— Ну, ин, ладно, тадысь. Чего взыскуешь, старче?!
Захария на эти слова, лишь усмехнулся, а Ирия, стоявшая рядом и слушавшая разговор, недовольно хрюкнула.
— Да, вот увидели у Станы, мотнул он в сторону притихшей цыганки, — ваше изделие и захотелось мне приобрести такой же платок. Есть у вас еще такие?
— Есть, милок, есть, — ответила она и, сложив спицы, полезла в небольшой ящичек, служащий ей одновременно столиком, на котором были разложены носки, варежки, шарфы и шапки. Из него она достала сверток, который на поверку оказался большим белым сплошь ажурным платком, настолько мягким, пушистым и невесомым, что его не хотелось даже выпускать из рук.
— Оренбургский? — со знанием дела спросил Захария
— Самый, что ни на есть! — согласилась бабка и тут же обратилась к Стане. — Дай колечко.
Та послушно и без разговоров сняла с безымянного пальца обручальное кольцо и протянула старушке. Взяв кольцо, баба Маша быстро и без всяких усилий протянула платок через кольцо. Затем отдала кольцо хозяйке, а платок потенциальному покупателю.
— Почем, бабушка, отдадите? — бережно сворачивая платок, спросил Захария.
— Да уж и не знаю… Сызмальства не приучена торговаться. Сколько не жалко, то и ладно будет, — развела она руками.
— Бабушка! — вмешалась в разговор Стана, — Ну, сколько можно вас учить торговать правильно! Надо же уметь ценить свой труд, вон какие мозоли на пальцах!
— Действительно, — поддержал ее Захария, — такое, без преувеличения, произведение искусства требует соответствующей оплаты. Говорите, не стесняйтесь, мы заплатим любую сумму.
Старушка растерянно начала оглядываться на торговок сидящих рядом, но те сделали вид, что ужасно заняты своими неотложными делами. Тогда она, почесав указательным пальцем кончик своего носа, тихо и как бы оправдываясь за что-то, выдавила из себя:
— Двадцать райалов, не много ли будет?
— Э-э, нет, бабушка так не пойдет! — громко высказался Захария, чем привел бабку в еще большее замешательство и обратил на себя внимание всех, кто находился поблизости. — Тут необходимо применить строго научный подход. Так, напомните-ка мне, какая у нас сейчас минимальная оплата по тарифной сетке не квалифицируемого труда?
— Триста райалов, — дружно выдохнули у него за спиной Стана с Ирией.
— Сколько примерно, дней у вас уходит на изготовление подобного образца? — спросил он, вконец опешившую старушенцию.
— Дня три-четыре, — неуверенно пожала она плечами.
— Хорошо, — сказал он и начал вести вслух подсчет. — Значит триста делим на двадцать один (количество рабочих дней в месяц), получается четырнадцать руб… тьфу, райалов и двадцать восемь ногат. Округляем до пятнадцати и помножаем на четыре дня, получается шестьдесят райалов. Плюс шестьдесят процентов роялти. Итого — ровно сто райалов. Можете не проверять, я хорошо учился в школе. Получите и распишитесь, — полез он в кошелек, доставая сторайаловую купюру с тисненым изображением Млечного Пути.
Вокруг раздались одобрительные возгласы и хлопанье ладош его спутниц. Бабка, с купюрой в руке, часто-часто моргала, ничего толком не понимая из сказанного, а затем, все же решилась спросить:
— Милок, может