Потом Аристотель учил меня рисовать карикатуры, или, вернее, шаржи. Я с данной отраслью изобразительного искусства была почти незнакома и никогда не понимала её смысла, а док понимал, любил, но рисовать не умел совершенно. Поэтому он пытался на словах объяснить мне, что именно следует нарисовать и как, а я — воплотить всё это графически. В итоге из нас двоих получился один неплохой карикатурист; во всяком случае, окружающие результат оценили высоко.
Первым откланялся Андрей. Был он очень задумчив и сосредоточен, а перед уходом о чём-то долго беседовал с Нилом. Я хотела проявить любопытство и выяснить предмет их разговора, но не успела: бегство первого из гостей послужило сигналом для остальных. Все сразу засобирались, ужасаясь, насколько засиделись, и буквально минут за пятнадцать дом совершенно опустел.
— Ну что, как тебе сюрприз? — поинтересовался сканер, когда мы в уютном молчании уже почти убрали со стола.
— Замечательно, — искренне улыбнулась я. — Очень хороший сюрприз, я рада была всех повидать. Дань, а о чём вы с Андреем перед его уходом разговаривали? Ну, если не секрет, — осторожно уточнила я.
— Да какой секрет? Просто у человека началась переоценка ценностей, что от него и требовалось, — пожал плечами мужчина. — Я его именно сейчас именно для этого и пригласил, чтобы посмотрел на тебя и Наю и понял, что всех чесать под одну гребёнку нельзя.
— А почему он… вот так на нас реагировал? Мне кажется, такое отношение не могло возникнуть на пустом месте, — задала я ещё один важный вопрос, параллельно аккуратно выбирая нужные пункты в меню посудомоечного агрегата. Как оказалось, вся человеческая техника очень проста в использовании, достаточно было внимательно читать всё то, что она находит нужным спросить.
Мужчина не спешил отвечать. Дождавшись, когда я закончу, привлёк меня в объятья, отвлекая от серьёзных мыслей долгим неторопливым поцелуем с лёгким терпким привкусом земного красного вина на губах.
— Как думаешь, уже достаточно поздно, чтобы можно было пойти спать? — тихо уточнил Нил, отстраняясь. Я только кивнула, и тут же была подхвачена на руки. — Вот и отлично. А что до твоего вопроса… Ответ простой, война. Для большинства людей пять лет — достаточный срок, чтобы вернуться к мирной жизни, унять боль потерь и научиться жить настоящим и будущим. А Андрей никак не может отпустить и смириться. У него любимая девушка погибла, буквально на его глазах; винит себя, что не успел спасти, а заодно и всех демонов скопом.
— Как хорошо, что Уля тогда была ещё слишком маленькая, и не успела попасть в армию, — я зябко повела плечами. — Ультурия — это моя сестра, — пояснила на всякий случай.
— Я догадался, — кивнул Нил, с готовностью меняя тему. — Было бы любопытно на неё взглянуть. Вы похожи?
— Наоборот, совсем разные, — улыбнулась я. — Она в папу удалась: и характером, и внешностью и даже Даром.
— Женщина-Мертвитель? Я думал, таких не бывает; страшно представить, — хмыкнул мужчина, укладывая меня на кровать в спальне, путь до которой оказался весьма коротким.
— Зря ты так, она хорошая, — возразила я. С сестрой, несмотря на огромную пропасть в разнице характеров и мировосприятия, у нас были вполне неплохие отношения.
— Не сомневаюсь, — рассмеялся сканер, скидывая ботинки и вытягиваясь рядом со мной. Лёг на спину, обнял меня одной рукой, притягивая поближе. — И Зверь С'Эрс тоже хороший и, главное, добрый, — язвительным тоном добавил он. Таким… нехорошим, злым. Не с лёгкой иронией, к которой я привыкла и которую тоже в нём любил, а с каким-то чужим мрачным сарказмом.
— Нил! — я возмущённо нахмурилась. — Если бы это было не так, мы бы здесь сейчас не находились. Не надо про папу гадости говорить; я же твоих родителей не ругаю!
— Да, действительно, — всё также недобро хмыкнул он, потом досадливо поморщился и крепко прижал меня к себе. — Извини, я… ляпнул, не подумав. Сам сейчас Андрея воспитывал, а туда же, — он вздохнул. — Стереотипы, они живучи и вылезают из всех щелей, стоит немного отвлечься. Всех демонов скопом я, конечно, никогда не ругал, но твой отец… весьма примечательная личность.
— Это я и так знаю, — ощутив перемену в его настроении, тут же успокоилась я. — Ты, кстати, ничего не рассказывал о своих родителях. Они… умерли, да? — внезапно сообразила я, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть ему в лицо, и коря себя за недогадливость и бестактность. Нил, впрочем, отреагировал спокойно; пожал плечами, с философской задумчивостью глядя куда-то в потолок, слегка поглаживая меня кончиками пальцев по спине. На губах его блуждала рассеянная полуулыбка, а в голосе звучала только лёгкая и какая-то удивительно светлая грусть.
— Давно ещё, в самом начале войны. Как в сказке, в один день; хотя и независимо друг от друга, в совершенно разных местах. Они оба пилотами были, в лётной школе и познакомились, только мама грузовики гоняла, а отец летал на тяжёлом боевом катере. Мы тогда с Ником бросили учёбу и подались добровольцами в армию. Мстить, — добавил он с горькой насмешкой. — Пожалуй, тогда мы бы нынешнему Андерю фору дали по накалу страстей и глупости.
— А Ник… — начала я, но Данила меня перебил.
— Брат мой старший, Никита. Мы с ним погодки, но похожи почти как близнецы. Были, — добавил он, поморщившись. — Он погиб буквально через неделю после того, как улетел из учебки по распределению. Хотя и стрелял лучше меня, и вообще — отличник боевой подготовки. А я вот, как показала практика, более везучий; оказалось, это гораздо важнее, — хмыкнул мужчина. В ответ на мой тихий всхлип Нил вздрогнул от неожиданности и перевёл озадаченный взгляд на меня. А я смущённо опустила глаза и уткнулась лицом в его плечо. — Эй, бесёнок, ты чего?! Хорошая моя, ну, не плачь, всё в порядке, — с тревожным удивлением проговорил он, перекатываясь по кровати и оказываясь сверху. Приподнялся на локте, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Извини, — пробормотала я, снова всхлипнув, и попыталась вытереть глаза запястьем. — Просто это всё… так грустно, и я никогда не могла понять необходимости… Кому, зачем нужны все эти смерти? Я пыталась представить, что будет, если вдруг с папой или с мамой что-то случится, но мне сразу становилось так страшно, и я старалась на что-нибудь отвлечься. А ты — вот так, совсем один… и всё равно такой добрый, такой нежный, такой замечательный, — сбивчиво пробормотала я, чувствуя, что слёзы никак не хотят успокаиваться. Нил перехватил моё запястье, отводя в сторону.
— Милая моя, родная, не плачь, — просил он, перемежая слова поцелуями, осушая губами мои слёзы. — Я же не один, у меня есть ты. Любимый мой маленький бесёнок, всё хорошо, не надо плакать!