значит?
Вязиницына: Это значит, модификация выполнена непосредственно в этом организме, а не в гаметах, не в эмбрионе и не в предках.
Пауза. Искусственных маток во времена Ковчега не существовало.
Семенов: Хочешь сказать, они отправляли в автоклав детей?
Малиника дрожащими пальцами бесцельно потыкала в отчет.
Вязиницына: Не знаю. Если они делали модификацию на взрослом, то ресурсов не жалели. Анализ не показывает возраст, только проходила ли модификация половое размножение и одноклеточное состояние или нет.
Семенов: Я думал, даже единичные модификации сформировавшегося существа ― это очень сложно.
Тут настало время Малинике помедлить с ответом. Действительно, вносить изменения в геном не зародыша, а сформировавшегося существа, особенно животного, сложно и зачастую бессмысленно. Тела содержат миллиарды клеток, и затолкать редактирующий агент в каждую из них непросто. В специальном автоклаве, под неусыпным контролем компьютера, человек должен провести несколько дней. В медицине эта методика применялась в основном на маленьких детях для лечения генетических заболеваний, да и то все реже и реже. Если риск вредного сочетания генов был велик, то проще отредактировать эмбрион и выполнить ЭКО. У взрослых генетической терапией лечили рак, но в этом случае проблема обычно была намного моложе самого организма и часто локализована в конкретных тканях, так что полной модификации всего тела не требовалось. «Видимо, и генетики Ковчега пытались удалить приобретенные изменения, вызванные аномалией». Все обнаруженные ранее лаборатории по экспериментам над людьми никогда не модифицировали взрослых. Причина проста: если фенотип (например, порок сердца или патология нервной системы) уже сформировался, то изменение вызвавших его генов, как, скажем, при синдроме Дауна, ничего не исправит. «Разве что может доломать».
Вязиницына: Да, сложно. К тому же трудно предсказуемо. Одна и та же модификация на разных людях может давать разный эффект. Или не давать никакого эффекта, если конкретный ген задействован только на этапе роста и формирования и этот этап уже завершен.
Вязиницына: Модификация взрослых ― это способ лечения, устранения проблемы, а не добавление чего-то нового.
Она вновь пролистала список модификаций аборигена.
Вязиницына: Не понимаю, почему их так много.
Семенов: Какой бы ни была причина, на имеющиеся случаи не похоже. Прогнозы по одной точке вряд ли будут достоверными, а вот нагнать паники могут.
Пауза.
Станция сейчас не в поле видимости. Геостационарные ретрансляторы, выведенные на орбиту три дня назад, позволяли не терять связь между базами в космосе и на поверхности, только вот видеосвязь шла с небольшой, но очень раздражающей задержкой. Не слишком помогало даже семантическое сжатие, когда камера считывает движения, которые потом воспроизводятся на синтетическом аватаре, сосканированном с человека. «На котором нет ни новых седых нитей в волосах, ни обветренных губ, ни красных глаз».
Семенов: Модель продовольствия с последним пакетом генетических модификаций должна дать больше возможностей для маневра.
Вязиницына: Да, я постараюсь выжать из нее максимум.
Пауза.
Что тут сказать? Что в текущей ситуации Малиника разбирается гораздо лучше, чем Владимир? Что он может взять ответственность на себя, но никакой пользы от этого не прибавится?
Двое смотрели на экраны своих планшетов, на сухие строчки чата. И приходили к одним и тем же выводам.
Семенов: Держи меня в курсе.
Вязиницына: Обязательно.
Вязиницына: Спасибо.
* * *
Наземная база, 2550-07-19 12:12
Закрыв чат, Малиника занесла палец над безымянной иконкой в правом нижнем углу. Остановилась в миллиметре от матовой поверхности экрана. За стандартной картинкой находился расчет модели ситуации, гораздо более простой, чем детальные построения Арбогаста. Никаких предыдущих колоний и мутаций в ней не было предусмотрено даже на уровне входных параметров. Ее результаты на три месяца вперед легко умещались в локальной памяти планшета.
Малиника закрыла глаза. Сморгнула подступающие слезы. «Стоп».
На Хилмиде ответственность за две сотни человек выглядела совсем иначе. Да что там, в Метрополии они с Семеновым отвечали за несколько тысяч специалистов, но это были несколько тысяч из семисот миллионов. «А здесь это просто все, кто есть на планете. И если мы не справимся, нас хватятся только через пару-тройку лет».
Открыла глаза. Посмотрела на свой большой палец, зависший над иконкой. Она знала, как выглядит распределение вероятностей в этом файле. Знала, что модель не менялась и даже не пересчитывалась со дня обнаружения