— Он не погиб, потому что его спас Нор, — вмешался Айван. — И уйти мы смогли только потому, что Нор показал, как обесточить диафрагму тамбура.
— Оставь, Айван, — Трент пренебрежительно махнул рукой.— Откуда тебе знать, что и как задумали верхние? Во время следующего рейда тамбур уже был перекрыт, и группе Пола пришлось снимать бронелит. Им удалось справиться, но это — так уж получается — оказался последний рейд наверх. Сегодня верхние окончательно перекрыли лифтовую шахту.
Я удивлялся тому, что Грендель молчит. И уже хотел подняться и сообщить, что «мальчики» Реттисси были в сговоре с верхними и собирались убить Нора, но…
Ментальная оплеуха от деда была несильной, однако отрезвляющей. Я прикусил язык и уставился в пол. Грендель, как всегда, вовремя меня одернул. Заикнись я о том, что Реттисси планировали убийство Нора, мне неминуемо задали бы вопрос, каким образом Нор все же оказался в моей каюте, а Реттисси — на дне шахты.
— Так вот, — Трент выбрался из-за стола и прошелся по каюте, заложив руки за спину. — Возможно, я дую на воду. Может быть, я преувеличиваю опасность. Но лучше преувеличить, чем недооценить. Этот верхний… Нор… он может быть кем угодно. Жертвой обстоятельств — да. Но и шпионом — с той же долей вероятности. Поэтому я предлагаю его уничтожить. Мутант он или не мутант, это все мелочи. Пока мы не можем быть уверены…
— Ну почему же, — Грендель облокотился на стол и улыбнулся так, как умел улыбаться только он. — Можем быть уверены, вполне. Я работаю с мальчиком и могу твердо сказать, что он не разведчик верхних и не диверсант. Больше того, его талант — когда Нор научится им управлять — будет чрезвычайно полезен нашему сообществу. Не так много у нас лекарей, чтобы столь бездумно ими разбрасываться. Мне кажется, Трент не там ищет виноватого. Я со своей стороны хотел бы посоветовать совету, — тут Грендель опять ухмыльнулся, — вспомнить историю Корабля. И только после этого задумываться о причинах, толкнувших верхних на столь радикальные меры.
— Лифтовая шахта — не единственная дорога в Фатланд, — негромко сказал Бартоломью. — Есть еще колодец сброса топливных стержней. На территории твоего клана, Трент.
— Там невозможно подняться, — огрызнулся тот. — Из него нет выходов наверх.
— Не может такого быть, — Базиль нахмурился. — Где-то выход есть. Возможно, выше Фатланда, в районе Дансити, но он есть. Иначе как в него грузили стержни?
— Я найду, — тихо сказал я, по-прежнему глядя в пол. — Я найду выход в Фатланд из колодца сброса. Даже если мне придется проползти над всем Дансити.
— Он найдет, — подтвердил Грендель. — Не думаю, что кто-то в кланах знает техническую схему Корабля лучше Невена.
— Тебе придется сделать это быстро, — оскалился Трент, став похожим на большую злую крысу. — Иначе мы тут все передохнем.
— Не забывай, Трент,— сказал я и, наконец, встал. — Не забывай, что я тоже живу внизу. И моя семья будет голодать, как и все остальные.
— Хватит, — Базиль побарабанил пальцами по столу. — Невен, когда ты готов пойти в разведку?
— Через сутки, — ответил я, но Грендель отрицательно покачал головой.
— Через двое суток, Базиль. Невен — единственный дееспособный на сегодня эмпат. Если он свалится, рейдеры не смогут ничего сделать. Их перебьют наверху.
— Хорошо, — глава Совета встал, за ним поднялись остальные. — Надо выйти и поговорить с людьми. Объяснить им, что произошло. Утешить, успокоить.
Я опять подумал про Раду и Фиалку. Наверняка они были там, в коридоре за дверью. И ждали. Не знаю, как в кланах узнали о несчастье, но за переборкой толпилось не меньше сотни человек. И наверняка там были и родные рейдеров, гадающие, кто не вернулся на этот раз.
Первыми вышли члены Совета. Я слышал голос Базиля, объяснявшего, что дорога через лифтовую шахту перекрыта и что Совет ищет выход из ситуации. Слышал — и не мог заставить себя перешагнуть порог каюты.
— Пойдем, — Блич несильно, но властно подтолкнул меня в плечо. — Они должны видеть, кто вернулся. Остальные уже там.
Я кивнул и обреченно шагнул за дверь. Обвел взглядом толпу, замершую в узких проходах вправо и влево. Кивнул матери, прижимавшей пальцы к губам. Затем отцу, стоявшему неестественно прямо.
А через мгновение мне на грудь упал кто-то растрепанный и отчаянно кричащий. Я обхватил Раду за плечи, прижал к себе, понимая, что ничем и никогда не смогу оправдаться.
— Почему?! — это было мало похоже на ее звонкий веселый голос, скорее, на вопль раненого человека, уже не контролирующего себя. — Почему Тор?
Она на мгновение отстранилась, взглянула на меня безумными глазами, замахнулась сжатыми кулаками, метя в лицо, в грудь, куда придется.
— Почему не ты?!
Мне нечего было ей ответить. Я взглянул поверх головы своей сестры — туда, где стояла Фи. Она не кричала, только смотрела на нас. Потом молча повернулась и пошла прочь. Толпа расступалась перед ней — тоже молча. Кто-то заплакал в конце коридора, громко, навзрыд, а Рада вдруг осела в моих руках, и я еле успел ее подхватить.
— В лазарет, — рявкнул над моим ухом Блич. — Быстро, Невен, бегом!
Я нес Раду по коридору, а в моей голове все так же стонал и плакал ее голос: «Почему не ты, почему не ты, почему?..»
После лекарства, которое вколол Блич, Рада уснула — сразу же.
— Успокоительное, — не оборачиваясь, объяснил мне брат. — Не волнуйся, для ребенка не опасно.
Я накрыл сестренку одеялом, присел на кровать, вгляделся в ее лицо, даже во сне искаженное мучительной гримасой. Из палаты выполз Бен, кутаясь в простыню.
— Что случилось? — хрипло спросил он, и я сообразил, что Бен ничего не знает. А значит, мне сейчас предстоит еще и ему рассказывать о том, что произошло в шахте. — Почему ты в таком виде, Вен?
Я даже застонал — мысленно, разумеется, — но тут Блич положил руку мне на плечо.
— Иди к себе. Я сам все объясню Бенедикту. Дать тебе снотворное?
— Угу, — я поднялся, стараясь не смотреть на встревоженного Бена. — Что-нибудь посильнее.
— Еще чего, посильнее, — Блич протянул мне серебристую полоску с зеленоватыми капсулами. — И этого хватит.
37
Абсолютно не представляю, как добрался до флата. И почему вообще куда-то пошел. Смутно остался в памяти человек, наклонившийся ко мне и о чем-то спрашивающий. Так что, может быть, кто-то из мимо проходящих поинтересовался, не нужна ли мне помощь, а я вместо ответа поднялся и поплелся домой. Или мне все только привиделось.
Очнулся уже в каюте, сидя на кровати и безучастно пялясь в пол. Из-под койки высовывался рукав рубашки Вена — той самой, которую он три дня назад вместо того, чтобы выбросить, запихнул туда. Я нагнулся, уцепил ее и вытащил. Из карманов мне на колени вывалились грязные подтаявшие леденцы на палочке и знакомая баночка с остатками подозрительной мази Блича.
«Не подозрительной, — поправил я сам себя, — обыкновенной. Дело было не в мази, дело было во мне. Всегда, с самого начала — во мне…»
Я вспомнил, как Вен аккуратно мазал мои лопатки, как остро я ощущал каждое прикосновение его мозолистых ладоней, как пальцы бережно скользили по коже. И как я плыл в стыдном ощущении оживления в трусах и желания продлить процесс лечения как можно дольше… А потом мы отправились наверх. И там все изменилось.
Похоже, Скайпол — проклятие моей жизни. Там все начинается, но там же и заканчивается. Он отбирает у меня все, что сам же и дал.
Сначала дал жизнь, судьбу, а потом вышвырнул прочь, разрушив будущее. Подставил плечо Вена, не дал сгинуть внизу сразу, позволил почувствовать себя нужным в рейде — и врезал по морде, заставив всех считать меня трусом. Подарил первую любовь — пусть неправильную, нелогичную, но с теплым взглядом и надежными руками, — а теперь ее убил…
Последняя мысль кольнула сжавшееся в тугой комок сердце, ударила барабанной дробью по мозгам, и до меня наконец-то дошло — в полной мере, с осознанием всей необратимости произошедшего: Вена больше нет.