Они оказались в просторном вестибюле, откуда вели четыре двери (три из них были закрыты, одна открыта) и длинный коридор, в конце которого находились задние комнаты и вычурная лестница. Стены были покрыты обоями из атласной бумаги цвета меда, а все дерево, что на виду, было темным и полированным.
– Чем могу помочь?
– Инспектор Мейкпис. А вас как зовут? – Мейкпис резко протянул мужчине руку, и у того не оставалось выбора, кроме как пожать ее или получить удар в грудь пальцами инспектора.
– Эндрю Дуглас, личный секретарь сэра Уильяма, – ответил он. Голос мужчины чуть дрогнул от силы инспекторского рукопожатия. Когда Мейкпис наконец отпустил его руку, Кит обратила внимание, что Дуглас шевелит пальцами, чтобы избавиться от последствий крепкой хватки. Она запомнила этот трюк для будущего использования, хотя и сомневалась, что ей хватит силы, чтобы воплотить его так же эффективно, как ее начальник. – Чем могу помочь, инспектор?
– Мы, я и юный Касвелл, пришли повидаться с сэром Уильямом. Это вопрос значительной важности.
Мейкпис курсировал по элегантному холлу, вытягивая шею, чтобы заглянуть в коридор, в дверные проемы, посмотреть наверх лестницы, и даже не старался скрыть этот факт. Кит оставалось только смотреть, как Дуглас пытается поспевать за длинноногим инспектором, но в результате выглядит лишь как неуклюжий партнер по танцам.
– Боюсь, сэр Уильям этим утром не принимает посетителей и не будет этого делать еще какое-то время. Вам, вероятно, неизвестно, но он был болен, – сказал Дуглас и, наконец осознав, что это соревнование в вальсе ему не выиграть, остановился и уставился на Мейкписа с вежливой враждебностью.
Инспектор также прекратил свои перемещения (Кит подозревала, что не из-за того, что смутился, а потому, что уже увидел все, что хотел), и с невинным выражением лица посмотрел на мужчину. Затем дружелюбно улыбнулся.
– Я и понятия не имел… Прошу прощения, мистер Дуглас, я не слежу за слухами. Обещаю вам, что мы с юным Китом не станем утомлять сэра Уильяма, но мне необходимо с ним поговорить…
– А я сказал вам, что он будет недоступен неопределенно долгое время, – прервал его Дуглас, багровея под воротником рубашки.
– А я повторяю вам, что не уйду, пока не увижусь с доктором. – Мейкпис даже не сделал паузы, но повысил голос так, что, хотя это был еще не крик, игнорировать его было сложно.
В повисшей вслед за этим звенящей тишине из-за единственной открытой двери послышалось бормотание – слабое, почти болезненное. Дрожащий голос, который, впрочем, нельзя было не услышать.
– Впусти их, Дуглас, ради бога. Это полицейское расследование, но я уверен, что они не за мной пришли.
Много раз Кит приходилось слышать, как миссис К., описывая кого-то, говорила, что «у него лицо как выпоротая задница», но сейчас она впервые поняла, что та имела в виду. Лицо Эндрю Дугласа побагровело, губы сжались в складку, адамово яблоко дергалось как сфинктер, пока он пытался проглотить это оскорбление. Мужчина щелкнул каблуками, вытянул шею – при этом он стал похож на гуся, – убрал непослушную прядь со лба и выдавил:
– Прошу за мной.
В свои лучшие годы сэр Уильям Галл был крепким мужчиной, невысоким, с пышной копной волос и ямочкой на подбородке. В коридорах и палатах Больницы Гая и в королевских дворцах он был одинаково прям и практичен, что обеспечило ему благосклонность королевы Виктории, особенно после того, как он спас принца Уэльского от тифозной лихорадки. Но серия инсультов превратила его в развалину. У него все еще были густые, хотя и седеющие, волосы и подбородок с ямочкой, но мышцы лица, похоже, несколько проигрывали битву с силой тяготения.
Сидя в большом кресле у белого мраморного камина в комнате, которая очевидно служила кабинетом, он казался маленьким. На нем был красный ватный халат поверх рубашки, а ноги, лежавшие на темно-зеленой оттоманке, украшенной вышитыми красными розами, были укутаны меховым одеялом. Несмотря ни на что, в его ярких голубых глазах светился пытливый ум.
– Сэр Уильям, я… – начал было Мейкпис, но тот прервал его.
– Весьма громкий полицейский. Я слышал, инспектор. – Галл одарил Мейкписа пристальным взглядом, в котором читалось удивление и возмущение, и обратился к своему секретарю: – Эндрю, благодарю вас, я пообщаюсь с гостями. Займитесь своими обязанностями.
– Слушаюсь, сэр Уильям. Следует ли мне озаботиться чаем? – Кит заметила, что он едва вытолкнул эти слова из своего горла.
– Полагаю, не стоит, гости у нас не задержатся, – с намеком сказал старик, а затем мягко добавил: – Идите, Эндрю.
Когда дверь за секретарем закрылась, Мейкпис открыл было рот, но сэр Уильям поднял трясущуюся руку и покачал головой, прислушиваясь. Где-то минуту спустя они услышали удаляющиеся шаги, и сэр Уильям, устало улыбнувшись, опустил руку.
– Эндрю хороший секретарь, он служит у меня уже давно, но иногда слишком обо мне заботится и выходит за рамки дозволенного, инспектор. Полагаю, вам следует иметь это в виду, когда в следующий раз возникнет потребность посетить меня.
Мейкпис, который заметно притих, но все еще не выказывал никаких признаков стыда за свое поведение, кивнул.
– Кроме того, к своей досаде, я выяснил, что он имеет привычку подслушивать под дверью. Итак, инспектор, чем я могу помочь?
– Мы не займем много вашего времени, сэр Уильям, но мне нужно задать несколько вопросов о вашем крестнике, Монтегю Друитте.
Едва Мейкпис произнес слово «крестник», Кит заметила, что выражение лица старика на мгновение сменилось с доброжелательно-терпеливого на гримасу отвращения, – впрочем, он сразу же скрыл это. Кит была впечатлена тем, что его лицевые мышцы сохраняли такую подвижность после удара. Какое-то время казалось, что Галл не собирается отвечать.
– Все, что я могу сказать вам, так это то, что он молодой человек, лишенный морального компаса, – сказал доктор, явно прикладывая усилия, чтобы голос звучал ровно.
– Не могли бы вы рассказать подробнее?
Старик сжал губы и отвернулся. Мейкпис понизил голос и вкрадчиво продолжил:
– Сэр Уильям, возможно, вам известно, что в Уайтчепле произошло несколько убийств, ужасных и жестоких, по меньшей мере две женщины умерли от руки одного убийцы. Имя вашего крестника… упоминалось.
– Тогда это не более чем упоминание, инспектор. Друитт не интересуется женщинами. – Губы старика сжались в тонкую, почти несуществующую, ниточку.
– Понятно, – медленно произнес Мейкпис. – Он учил вашего внука…
– Я не стану говорить об этом, инспектор! Достаточно сказать, что вне зависимости от того, что я думаю о действиях Друитта и его… предпочтениях, я определенно могу сказать, что он не способен на то, что вы предполагаете. Он не проявляет интереса к женщинам, инспектор, даже настолько, чтобы презирать их. Поверьте мне, Друитт не тот, кто вам нужен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});