Мы совершили слишком много вызовов, чтобы просто сосчитать их на пальцах. Бесчисленное количество глупых подвигов за эти годы, но мы никогда не давали вызовы друг другу переспать с другими людьми. Правда, однажды я попросила его поцеловать девушку; они сделали это, но это было много лет назад. Но наши вызовы никогда не пересекали эту черту.
Секс… это никогда не обсуждалось. Мы никогда не говорили об этом открыто, но это было почти негласным правилом.
— Что за взгляд, Лила?
Мои глаза закрылись. Я отказывалась смотреть на него, смотреть в его прекрасные глаза и не видеть ничего, кроме кромешной тьмы. Он не смотрел на меня, как раньше. Свет в его глазах исчез.
Это испугало меня.
Это причинило мне боль.
Он уничтожал все остальное, что осталось от меня.
— Посмотри. На. Меня.
Я не хотела. Я не хотела, чтобы он видел боль в моих глазах.
— Открой глаза, Лила, — сказал он своим богатым баритоном.
Я сделала, как мне приказали. Он теснился в моем личном пространстве, заставляя меня вдыхать его запах и ощущать тепло его тела.
— Ты серьезно? Или ты уже пьян? — тихо спросила я. Рядом с ним было трудно дышать.
— Я никогда не отказываюсь от вызова.
И я никогда не проигрываю. Он знал это. Мы оба были очень конкурентоспособны, и по сей день ни один из нас не отказался от вызова.
Мэддокс поднял руку и схватил меня за челюсть. Его пальцы нежно целовали мою кожу. Он улыбнулся, но это не соответствовало выражению его глаз.
— В чем дело? Ты не хочешь этого делать?
— Я не играю, чтобы проиграть. — Засранец.
Мэддокс наклонился ближе, его лицо было всего в дюйме от моего. Наши носы почти соприкасались. Мое сердце затрепетало, когда он откинул мою голову назад. Возьми назад свой вызов. Возьми назад свой вызов, Мэддокс. Не заставляй меня делать это.
Он обвил указательным пальцем прядь волос, выпавшую из моего пучка. Его мятное дыхание, смешанное с запахом алкоголя, коснулось моих губ. Я хотела умолять его глазами. Мэддокс слегка потянул меня за волосы, прежде чем заправить за ухо. Он двинулся, и мои глаза снова закрылись… ожидание … отчаянное дыхание застряло у меня в горле, моя грудь сжалась, а желудок сжался.
Он прижался своей щекой к моей, и его губы задержались на моем ухе.
— Не разочаровывай меня, дорогая.
Мое тело содрогнулось, и я судорожно выдохнула. Он разорвал мое сердце и оставил истекать кровью. Он отстранился и посмотрел на меня сверху вниз.
Мэддокс издевался надо мной. Дразнил меня.
Он никогда не переставал быть придурком. Он просто спрятал это за сексуальной улыбкой и небрежным выражением лица.
Я думала, что он оставил свои придурочные замашки позади. Но нет, я ошибалась. Так чертовски ошибалась насчет него. О нас.
Друзья. Мы были друзьями.
Я подумала, может быть… он хотел большего. Больше меня. Больше нас, о том, кем мы были или могли бы быть. Я была чертовски не права.
Мэддокс Коултер по-прежнему оставался засранцем под красивой маской.
А я была глупой девчонкой, которая влюбилась в своего лучшего друга.
ГЛАВА 39
Лила
Я ждала, мое сердце колотилось в груди. Его тепло позади меня заставило мой желудок сжаться от беспокойства. Его рубашка коснулась моих обнаженных плеч. Мэддокс столпился позади меня, и мой взгляд переместился на Люсьена.
Он выглядел раздраженным, когда между нами встал Мэддокс. Люсьен и я провели вместе целый день. Он водил меня на экскурсию, а Мэддокс следил за нами издалека. Люсьен не знал, но я видела, как он следовал за нами повсюду, куда бы мы ни пошли.
Люсьен планировал позже пригласить меня на ужин на Эйфелеву башню. Он сказал, что там было романтично и красиво. По его взгляду я поняла, что сегодня он чего-то ждет.
Люсьен ожидал, что мы будем трахаться.
И Мэддокс бросил мне вызов… так оно и было. Сегодня вечером.
Я попыталась отстраниться от своего лучшего друга, но тут в темном парижском небе взорвался фейерверк, и это привлекло мое внимание. Люди приветствовали нас на крыше отеля, где мы стояли.
Кто-то только что женился; они праздновали. Город любви, да.
Из-за шума фейерверка, а также музыки и смеха, которые окружали нас, Мэддокс думал, что его секрет в безопасности; он думал, что было достаточно громко, чтобы я не услышала слов, которые он прошептал мне на ухо. Но я услышала.
— Если Бог есть, он не хочет, чтобы я был счастлив. Может быть, это моя вина, потому что я толкнул тебя в объятия другого мужчины. Но он не позволяет мне иметь тебя, хотя я умолял его позволить мне любить тебя свободно. Я не могу вспомнить, когда я в последний раз просил Его о чем-то. Наверное… Мне не суждено иметь то, что я хочу. Мои родители. Семья. Ты. Ты. Ты, — прошептал Мэддокс мне на ухо, его голос был низким.
Еще один фейерверк взорвался, громко и гулко взметнувшись в небо.
Его губы ласкали мою шею, теплые и мягкие на моей коже.
— Вся ты.
Он звучал таким разбитым, таким измученным.
Если только…
Мэддокс и я…
Мы были больше, чем друзья, но меньше, чем любовники. Это были наши отношения; не было настоящего определения. Мы были где-то посередине, цепляясь за край чего-то, что могло навсегда сломить нас.
Я обернулась, и на его лице застыло выражение раненого зверя: истекающий кровью воин, сломленный мальчик.
— Лила, — начал он хриплым баритоном, но Люсьен выступил вперед. Он обвил рукой мою талию, притягивая к себе.
Глаза Мэддокса затуманились, и он отступил назад, не закончив ни предложения, ни того, что собирался сказать. Губы Люсьена коснулись моего виска, и Мэддокс удалился, растворившись в толпе.
Может быть, это было все, чем мы были или когда-либо могли быть: незаконченное предложение и история без конца.
Но его тайное признание изменило все.
Мэддокс хотел меня.
Боже, какими же глупыми мы могли быть?
— Значит, встретимся через час? — сказал Люсьен, вырвавшись из моих мыслей. — Этого времени хватит, чтобы одеться?
Я молча кивнула и послала ему неуверенную улыбку, прежде чем уйти.
Я вошла в свою комнату, взяла несколько вещей и затем прокралась в соседнюю комнату. Его дверь не была заперта, и я вошла внутрь и обнаружила Мэддокса сидящим в кресле-кровати и смотрящим в окно — в темную ночь.
Он все еще был в своих черных брюках, галстук свободно болтался на шее, мятая белая рубашка была расстегнута, а рукава закатаны до локтей. Его ноги были вытянуты перед ним. В губах у него была сигарета, а в руке стакан.
Мэддокс выглядел… суровым. Злым. Интенсивным.
Он владел комнатой, одно его присутствие создавало доминирующее настроение. Его взгляд упал на меня, и Мэддокс напрягся. Все его тело напряглось при виде меня. Его лицо стало жестким, выражение его лица было мрачным и задумчивым.
Я хотела бы, чтобы ситуация была другой, но другого выхода не было. Я не могла разлюбить Мэддокса, да и не хотела. Мы не были чем-то, но и не были ничем.
Я втянула воздух и держалась за свое мужество, в то же время пробираясь внутрь. Я бросила два платья на кровать и скривила губы.
Мои ноги дрожали, но я сцепила колени вместе.
— Мне нужна твоя помощь.
Он просто хмыкнул в ответ, его лицо вспыхнуло от неконтролируемого разочарования. Я задавалась вопросом, убивала ли его мысль о том, что другой мужчина прикасается ко мне, занимается со мной любовью, трахает меня, и тот факт, что это он отправил меня в объятия другого мужчины.
Мой желудок сжался, и я вдохнула. Выдох.
В комнате становилось все жарче, и между моих грудей выступили струйки пота. Я медленно стянула халат с плеч и позволила ему скатываться у ног, стоя перед Мэддоксом в кружевных трусиках и лифчике.
Его глаза расширились, а затем сузились, глядя на мою голую кожу.
Я уже много раз была полуголой перед Мэддоксом. На этот раз все было… иначе.
Я схватила первое платье и надела его, слегка покачивая бедрами, чтобы натянуть плотную ткань на изгиб задницы.