существовали слова, которые могли бы облегчить боль Зорики, она, конечно, их не найдет. Время еще не излечило и ее саму от чувства утраты — а Тиннстре было девятнадцать лет; только Четыре Бога знали, каково это ощущать ребенку.
Аасгод поднял глаза:
— Как бы я не ненавидел тратить впустую хороший костер, нам следует запрячь лошадей. Лучше отправиться в путь как можно быстрее. Нам предстоит долгий путь, а время работает против нас.
— Э-э... конечно. Конечно. — Тиннстра покраснела, чувствуя себя глупо. Им потребуется по меньшей мере день, чтобы добраться до Котеге, затем день, чтобы подняться на гору — если погода позволит.
В лагере кипела деятельность, когда они покинули его и отправились по пустой дороге. Туман еще не рассеялся, ограничивая видимость не более чем на двадцать ярдов. Они были отрезаны от мира, невидимые, одни. Снег пошел несколькими минутами позже, мягко падая, кружась на ветру, появляясь из ниоткуда и исчезая в тумане внизу. Он заметет их следы и замедлит любого, кто за ними последует.
Тиннстра правила фургоном, Аасгод сидел рядом с ней. Она предложила сменить ему повязки перед отъездом, но маг отмахнулся, заявив, что в этом нет необходимости. Тиннстра не была так уверена:
— Если вы хотите, можете отдохнуть сзади. Я с удовольствием поведу фургон сама. Я разбужу вас, если возникнут проблемы.
— Я в порядке, — ответил Аасгод. В лагере он нашел длинную палку и наклонился вперед на сиденье, перенося на нее свой вес.
— Но...
— Я сказал, что со мной все в порядке.
Вспышка огня в его глазах предупредила Тиннстру, что не надо настаивать на этом вопросе.
— Твоя стойка сегодня утром была идеальной, — сказал Аасгод. — Твой отец гордился бы тем, как хорошо ты освоила движения.
— Он серьезно относился к нашему обучению. Мы не получили никакого снисхождения только потому, что были его детьми.
— Возможно, в то время ты так не думала, но твой отец оказал тебе большую услугу.
— Теперь я это знаю. Мне кажется, я знала это даже тогда. — Ее мысли блуждали; чего бы она ни отдала, чтобы сейчас вернуться туда со своим отцом, когда все, что ее беспокоило — необходимость рано вставать утром.
— Итак... ты происходишь из знаменитой семьи Шулка, ты училась в Котеге, ты практикуешь шуликан, и все же ты не Шулка. Я уверен, что за этим стоит интересная история.
Тиннстра не отрывала взгляда от дороги. «Нет. Не стоит». Она не могла сказать ему правду. Не сейчас.
— Возможно, ты расскажешь мне ее позже. — Аасгод откинулся назад и поплотнее закутался в плащ.
Нет, не расскажу. Я хочу забыть обо всем этом. Сделать вид, что этого никогда не было.
И все же они находились в тех же местах, направляясь на юг, к Котеге. Из всех мест в Джии они должны были ехать именно туда. Каждый раз, когда она закрывала глаза, она видела атакующие Черепа, пикирующих Дайджаку, кровь, мертвых. Она надеялась, что никогда не вернется в это место, но у Четырех Богов были другие планы. Забвения не будет.
Они медленно, но верно продвигались по пустой дороге. Зорика напевала себе под нос песни на заднем сиденье, в то время как Аасгод, казалось, был доволен, наблюдая за дорогой впереди. Затерянный в тумане, он был почти умиротворен. Возможно, все будет хорошо. Мы сможем добраться до Котеге, переночевать там и утром подняться на гору.
И, конечно, в тот момент, когда Тиннстра подумала об этом, впереди в тумане появились темные силуэты, выстроившиеся по обе стороны дороги. Она натянула поводья, чтобы притормозить, неуверенная в том, к чему они приближаются, чувствуя страх, но Аасгод тронул ее за локоть:
— Это всего лишь Хэскомский Лес. Мы показываем неплохое время.
Тиннстра проходила через этот район по пути в Айсаир после того, как сбежала из Котеге. Тогда стоял прекрасный летний день. Сейчас все было совсем по-другому. Деревья сдерживали туман, пока тот не превратился в сплошную стену облаков вокруг них; единственными звуками были скрип колес и цокот лошадиных копыт. В тумане появились очертания: мусор, оставленный проезжавшими мимо путешественниками, колесная спица, разбитое ведро, разорванная ткань. Маленькие кусочки отвергнутых жизней и разбитых надежд.
Затем они услышали голоса. Шепот, разносимый ветром, кружился вокруг них. Больше, чем один голос. Больше, чем несколько. Достаточно причин для беспокойства, и это было то, в чем Тиннстра была хороша. Она подпрыгнула, услышав плач ребенка. Было легко представить, что это завтрак какого-нибудь невидимого существа.
— Мне страшно, — сказала Зорика, озвучивая то, что чувствовала Тиннстра. Она выбралась из кузова и протиснулась между Тиннстрой и Аасгодом.
Аасгод обнял девушку:
— Бояться нечего. Это просто туман.
— Мне это не нравится, — ответила Зорика. — Там чудовища.
— Никаких чудовищ, — сказал Аасгод. — Только деревья, одинокая сова, может быть, и лиса.
Тиннстра не была так уверена. Из тумана появилось еще больше мусора, запутавшегося в кустах и покрытого снегом. Мертвое тело, покрытое инеем, лежало на поваленном стволе — слава Четырем Богам, девочка его не увидела. Тиннстра дотронулась до ножа у себя за спиной, скорее от нервов, чем от желания им воспользоваться.
Что-то шевельнулось.
— Рядом люди, — сказала она.
— Да, — тихо ответил Аасгод, прищурившись.
Тени двигались в тумане, появляясь и исчезая из виду, снуя взад и вперед. Тиннстра разглядела лагерь с навесами и палатками, а также пару фургонов. Лошадей, правда, не было. Без сомнения, все они были давно съедены. Мальчик не старше восьми или девяти лет наблюдал за ними с вершины ствола дерева, разрушенного ударом молнии, с трубкой, зажатой в зубах. С его тела свисала рваная одежда, пальцы ног казались синими. Он зарычал, когда они проходили мимо, и Зорика тихонько пискнула, уткнувшись в бок Аасгода. Тиннстра пожалела, что не может сделать то же самое.
Появилось еще больше людей, привлеченных звуком их фургона. Усталые, изможденные лица, надежда вспыхивала, а затем гасла, когда они поняли, что в фургоне только еще больше беженцев.
— Что они здесь делают? — спросила Тиннстра.
— То же, что и мы — убегают от Черепов, — ответил Аасгод. — Возможно, их выгнали из домов по какой-то причине или по капризу Эгрила. По крайней мере, здесь есть укрытие. Можно поймать какую-нибудь дичь, если они достаточно проворны.
К ним подошел мужчина, весь в грязи, с протянутой рукой, ребра просвечивали сквозь разорванную