Йонто слабо усмехнулся, покорно стянул рубашку и повернулся ко мне спиной. Я вытряхнула содержимое сумки прямо на постель, вооружилась чистой тряпицей и флаконом с голубоватой заживляющей жидкостью… Да так и застыла.
Рану прикрывала аккуратно наложенная Вэйнарой повязка, которая уже пропиталась кровью. Закусив губу, я глубоко вдохнула, выдохнула — и принялась за работу. Никакой жалости. Никаких эмоций. Все — потом. А сейчас нужно полностью сосредоточиться на собственных действиях. Нет, лекаря из меня точно не выйдет. Антиталантов в моем арсенале побольше, чем талантов, наберется…
Приладив свежую повязку, я перевела дух… и вновь едва не разревелась. Дело было сделано, и эмоции вернулись в полном объеме.
Рана выглядела, конечно, ужасно, но самое страшное заключалось в том, что в жизни Йонто она была не единственной.
Шрамы. Сколько же их! Тонкие, как паутинка, и неровные толстые рубцы, свежие, недавно зажившие, и старые, белесые от времени. Они расчертили не только спину, но и руки. И в местах пересечения со шрамами ийталь казался совсем безжизненным. Когда-то эти узоры меня заворожили. Сейчас же я видела, что они пусты и неправильны. Искаженные пути для силы, от которой отрезали ни в чем не повинного ребенка. Удивительно, как он сумел не озлобиться на мир, который был к нему так несправедлив?
Бедный ты мой. Как же нелегко тебе пришлось…
Я провела кончиками пальцев по самому длинному шраму на плече, неровному, перетекавшему в другой, почти незаметный.
— Что ты делаешь? — вздрогнув, напрягся Йонто.
— Ничего, — горько вздохнула я.
Хотела бы я стереть их… Не только с тела, но и с души.
Он развернулся, перехватил мои вмиг ослабшие руки и заглянул в глаза, перед которыми все подозрительно расплывалось.
— Не думай об этом, — попросил тихо и устало. — Зачем плакать из-за того, что давно осталось в прошлом?
Йонто осторожно смахнул с моих щек влагу, и только тогда я поняла, что действительно плачу. Возможно, теми самыми слезами, что так и не выплакал он. Он ведь гордый. И удивительно беззащитный, хотя и такой сильный. И я знаю, что он не боится умереть, и от этого мне страшно, так страшно, что в глазах темнеет, а в груди становится горячо и тесно, и совершенно нечем дышать.
И кто бы подсказал, как с этим всем можно справиться!..
Ана снова плакала. На сей раз — из-за него. Узнав правду, она не испугалась. Не разозлилась. Она по-прежнему верила ему. И плакала… Это было непривычно. Неправильно. Но… это было. И что с этим делать, Йонто не имел ни малейшего представления.
Наверное, именно от растерянности, граничащей с отчаянием, он и сделал то, о чем не смел даже мечтать. Привлек ее к себе. Обхватил руками, словно желая спрятать от всех невзгод. Запутался пальцами в распустившихся волосах…
Такая теплая. Нежная. Безумно слабая и вместе с тем — смелая.
Солнце в ладонях.
И это солнце принадлежало другому миру.
Она скучала по дому. Стремилась туда всем сердцем, что сейчас доверчиво билось рядом с его.
И понимание, что рано или поздно придется ее отпустить, причиняло боль.
Останься. Я защищу тебя. Защищу от всего и ото всех, только останься. Здесь. Со мной. Навсегда.
Хотелось кричать, и Йонто стискивал зубы и крепче сжимал в объятиях притихшую Ану. Если он скажет это, она поверит. Ни на миг не усомнится. Но сдержит ли он обещание? Здесь для нее слишком опасно. И даже если он жизнь на ее защиту положит, что будет с Аной потом? Нет, не место ей в его мире.
Она как-то сказала, что попала в неправильную сказку. И правда. В правильной с ней оказался бы мужчина, способный ее защитить, сильный и уверенный, не допускающий и тени сомнений в собственной победе.
Неправильная сказка. Неправильный герой.
Йонто зажмурился, задержал дыхание, собираясь с мыслями.
Неправильный, да. Но он сделает все, чтобы финал этой сказки был счастливым.
ГЛАВА 11
Агрийо явился к ночи. С заданием он справился, вот только и Канро бездельем не маялся. Пусть шэт-шану не к лицу заниматься подобным, но сидеть сложа руки он просто не мог. Хватит, насиделся. А в итоге дворец превратился в змеиное гнездо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Всех, кто был так или иначе связан с Араей, подвергли допросу. И столько интересного выяснилось… Ряды стражи заметно поредели. Слуг — тоже. И вроде бы и клятву они не нарушали, но… Порой дурость — преступление куда худшее, нежели расчетливое предательство.
И это преступление вполне можно вменить самому владетелю.
Арая… Невинное светловолосое создание. Как же так получилось, что никто не заметил червоточинку, со временем полностью ее поглотившую?
— Они с госпожой поссорились, — негромко докладывал Агрийо. — Девушки утверждают, что Арая была зла и очень долго не могла успокоиться. И что грозилась поставить, хм, «бесстыжую выскочку» на место… Это нашли в ее вещах. — Он с поклоном опустил на стол деревянный поднос.
— Что это? — брезгливо поморщился владетель, рассматривая грубо обработанный бесцветный камень в медной оправе, связанный толстой красной нитью пучок черных перьев и два плотно закрытых стеклянных сосуда, в одном из которых плескалась голубоватая жидкость, а в другом слабо сияли прозрачные мелкие кристаллы.
— Она была магом, мой господин…
— Знаю, — нетерпеливо дернул рукой Канро. — Очень слабым. И что?
Он хорошо помнил первую встречу с ней. Одурманенная Сверкающей, перепуганная. Красивая. Через пару лет на предусмотренной для магов ее уровня работе от той красоты не осталось бы и следа. Владетель ее пожалел. Закрыл глаза на недовольство советников. Дал ей то, о чем она даже мечтать не могла.
Что Арая о себе возомнила? Хотела его спасти? Сама она до этого додумалась или же нет, не важно. В любом случае глупость наказуема. Очередное доказательство, что нельзя поддаваться жалости. Ни к чему хорошему это обычно не приводит.
Агрийо вновь поклонился.
— Она столкнула госпожу Анну с площадки. Заморочила, вытянула силы… А потом, — указал звездочет на перья, — уничтожила следы.
Простой и эффективный способ — завязать чары на подобную вещь, чтобы скрыть их. Но…
— У нее не хватило бы сил, — возразил Канро.
— С этим, — указал Агрийо на камень в оправе, — хватило бы.
— Тайро, — вздохнул владетель. — Наверняка его фокусы.
Девчонка умела казаться беззащитной и невинной. Тай же… Спаситель сирых и убогих. Когда он наконец научится думать? Когда поймет, что далеко не все заслуживают доверия и помощи?
— Это, — сухой палец звездочета коснулся сосуда с жидкостью, — очень интересное зелье. Ингредиенты самые обычные и доступные, но сил и умений вложить в него надо немало. Оно безобидно и лишь слегка дурманит разум. Но близость божественного огня многократно усиливает эффект.
— Танец в честь Великого предка, — прикрыл глаза Канро.
В голове не укладывалось, как этой никогда не блиставшей умом девице удалось все осуществить. Продумать план, просчитав реакцию и дальнейшие действия советников, раздобыть необходимое…
Сама? Да, были те, кто ей помогал. Мелочи, по отдельности не заслуживающие внимания. Что-то принести. Прикрыть. «Забыть» доложить владетелю о подозрительной активности в гареме… Но ничто не указывало на то, что действовала она не одна. И это было в высшей степени странно.
Расслабляться не стоит. Если был кто-то еще… Рано или поздно он себя обнаружит.
Мог ли это быть Таныл? Арая не общалась ни с ним, ни с его свитой, что, впрочем, ничего не доказывало. Мальчишка хитер и осторожен, и со счетов его сбрасывать нельзя. Ему нужна Анна… или поражение Канро. Или и то и другое сразу. Слишком большое искушение… А Таныл явно из тех, кто ради победы готов рискнуть всем. Даже столь необходимой ему аштарой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Владетель болезненно поморщился. Зря он поспешил. Не смог… нет, не захотел сдержаться. В тот миг он и вовсе ни о чем не думал. Ярость ослепила, лишила разума… И теперь приходится по крупицам собирать то, что можно было бы вытрясти из дурной девчонки сразу.