не уловил того чувства, о котором шла речь, но ее призыв настолько захватил меня, что я, как парализованный, застрял в своих попытках удержать внимание на всем сразу. Она была вынуждена отменить свое распоряжение и, велев мне отказаться от этой скрупулезности, сказала, что у меня есть еще много других дел.
Зулейка сказала, что прежде всего я должен достичь совершенства в движениях по своему желанию, произвольно. Свои инструкции она начинала с того, что вновь и вновь приказывала мне открыть глаза в то время, когда я пребывал в состоянии спокойного бодрствования. Мне потребовалось много усилий, чтобы достичь этого. Однажды мои глаза внезапно открылись, и я увидел склонившуюся надо мной Зулейку. Я лежал, но не мог определить, где именно. Свет был исключительно ярким, – как будто я находился прямо под электрической лампочкой, – но не бил мне прямо в глаза. Я без всяких усилий мог смотреть на Зулейку.
Она приказала мне встать, применив для движения свою волю. Она сказала, что я должен толкнуть себя вверх средней частью тела, что у меня там имеются три толстых щупальца, которые я могу использовать как костыли, чтобы поднять свое тело.
Я всячески пытался подняться, но тщетно. У меня было ощущение отчаяния и физической тревоги, напоминающей ночные кошмары детства, в которых я не мог проснуться и в то же время был полностью бодрствующим, безуспешно пытаясь крикнуть.
В конце концов Зулейка заговорила со мной. Она сказала, что я должен придерживаться определенной последовательности и что совершенно глупо и неуместно робеть или приходить в возбуждение, как будто я имею дело с повседневным миром. Робость уместна только тогда, когда находишься в первом внимании. Второе внимание является воплощением спокойствия. Она хотела, чтобы я повторно вызвал ощущение, которое у меня было, когда я «подметал пол» средней частью своего тела. Я подумал, что для этого мне нужно сидеть. Без всяких размышлений я сел и принял ту позу, в которой у меня впервые «получилось» такое ощущение. Вдруг что-то во мне переключилось, и я уже стоял. Я не мог представить себе, что я сделал, чтобы двинуться. Я подумал, что если начну все сначала, то смогу уловить последовательность. Как только у меня мелькнула мысль об этом, я уже лежал на земле. Встав вторично, я сообразил, что никакого «процесса во времени» здесь не происходит и что для того, чтобы двигаться, я должен на очень глубоком уровне лишь иметь намерение двигаться. Иными словами, для этого мне надо быть совершенно уверенным, что я хочу двигаться, или, пожалуй, точнее будет сказать, что я должен быть уверен, что мне нужно двинуться.
Как только я понял этот принцип, Зулейка заставила меня на практике освоить все аспекты произвольных движений. Чем больше я практиковал их, тем яснее мне становилось, что сновидение, в сущности, является разумным состоянием. Зулейка объяснила это так: во время сновидения правая сторона, или разумное осознание, завернута внутрь левостороннего осознания – для того чтобы дать сновидящему возможность чувствовать трезвую рациональность, но воздействие рациональности должно быть минимальным и использоваться лишь как сдерживающий механизм, чтобы защитить сновидящего от эксцессов и эксцентричных поступков.
Следующий шаг состоял в необходимости научиться управлять телом сновидения. Еще в самый первый раз, когда я пришел к Зулейке, дон Хуан предложил, чтобы я зрительно запоминал детали веранды, пока сижу на ящике. Я послушно рассматривал веранду, иногда целыми часами. В доме Зулейки я всегда был один. Было такое впечатление, что в те дни, когда я бывал там, все куда-то уезжали или прятались, тишина и одиночество помогали мне, и я добился того, что отчетливо запомнил все детали веранды.
Соответственно, Зулейка поставила передо мной задачу открывать глаза, когда я нахожусь в состоянии спокойного бодрствования, и видеть веранду. Чтобы выполнить это, понадобилось много сеансов. Сначала я открывал глаза и видел Зулейку; тогда она рывком отбрасывала меня назад, словно я был мячиком, в состояние спокойного бодрствования. При одном из таких возвращений я ощутил интенсивную дрожь. Что-то из моих ног будто бы пробралось внутрь, и я его выкашлял. Сцена веранды ночью внезапно появилась передо мной, как будто вылетев из моего горла в сопровождении звука, подобного рычанию зверя.
Я услышал, как голос Зулейки долетел до меня, подобно слабому шепоту. Я не мог понять, что она говорит. Мельком я заметил, что сижу на ящике. Я хотел встать, но почувствовал, что во мне нет «телесности», как будто ветер может вот-вот унести меня. Затем я отчетливо услышал, как Зулейка велит мне не двигаться. Я попытался оставаться неподвижным, но какая-то сила толкнула меня. Я проснулся в нише гостиной. На меня смотрел Сильвио Мануэль.
После каждого сеанса сновидения с Зулейкой дон Хуан ожидал меня в совершенно темной комнате. На этот раз там находился Сильвио Мануэль. Не говоря ни слова, он поместил меня в корсет и поднял к притолоке. Я провисел там до полудня, пока дон Хуан не пришел спустить меня на пол. Он сказал, что пребывание в подвешенном состоянии, без соприкосновения с полом, настраивает тело и что это необходимо перед опасными путешествиями, вроде того, что ожидает меня.
Потребовалось много сеансов сновидения, чтобы я научился, открывая глаза, видеть или Зулейку, или неосвещенную веранду. К тому времени я понял, что она сама являлась мне только в теле сновидения. Она никогда не присутствовала лично позади меня в алькове. В ту первую ночь я был прав, когда считал, что моя спина упирается в стену. Зулейка была просто голосом сновидения.
Во время одного из сеансов сновидения, когда я открыл глаза, ожидая увидеть Зулейку, я был потрясен, увидев рядом с собой Ла Горду с Хосефиной. Затем начался последний этап нашего обучения. Зулейка учила нас троих путешествовать вместе с ней. Он сказала, что наше первое внимание привязано к эманациям Земли, тогда как второе – к эманациям Вселенной. При этом она имела в виду, что сновидящий уже по природе своей находится вне всего, что касается повседневной жизни. Так, последней задачей Зулейки было так настроить второе внимание Ла Горды, Хосефины и мое, чтобы мы могли следовать за ней в ее путешествии в неизвестное.
Во время последующих сеансов голос Зулейки сказал мне, что ее «одержимость» приведет меня на встречу с ней, что, когда дело касается второго внимания, одержимость сновидящего служит проводником, что ее одержимость сфокусирована на определенном месте за пределами Земли. Оттуда она собирается позвать меня, а я должен использовать ее голос как путеводную нить, которая меня поведет.
В течение двух сеансов ничего не происходило. Голос Зулейки становился все слабее и