были прекрасными актерами, когда требовалось склонить людей к выполнению их желаний. Благодаря практике сталкинга они также научились контролируемой глупости. Например, они вели себя так, как если бы Соледад была матерью Паблито. Любому наблюдателю они казались бы матерью и сыном, очень жалеющими друг друга, тогда как они просто играли эти роли. Они убедили всех. Иногда Паблито устраивал такие представления, что мог бы убедить даже самого себя.
Ла Горда призналась, что они были сбиты с толку моим поведением. Они не знали, то ли я сошел с ума, то ли являюсь мастером контролируемой глупости. Внешне по моему поведению казалось, будто я поверил в их маскарад. Соледад сказала, чтобы они не поддавались на эту удочку, потому что я действительно сумасшедший. Внешне кажется, будто я контролирую себя, но на самом деле я до такой степени идиот, что не могу вести себя как Нагваль. Она уговорила каждую из женщин нанести мне смертельный удар. Она добавила, что я сам просил ее об этом однажды, когда был в своем уме.
Ла Горда сказала, что ей потребовалось несколько лет, чтобы под руководством Зулейки научиться сновидению. Когда Нагваль Хуан Матус решил, что она достигла мастерства, он наконец свел ее с настоящей наставницей, Нелидой. Именно Нелида показала ей, как вести себя в мире людей. Она не только заботилась о том, чтобы Ла Горда естественно чувствовала себя в западной одежде, но и привила ей хороший вкус. Таким образом, когда она надела свою одежду в Оахаке и изумила меня своей грацией и очарованием, она была уже опытна в таких превращениях.
Зулейка была очень эффективна в качестве моего гида и проводника ко второму вниманию. Она настояла на том, чтобы наши взаимодействия производились только ночью, в темноте. Для меня Зулейка была только голосом во мгле – голосом, начинавшим все наши контакты с приказания фокусировать внимание на звучавших словах и ни на чем больше. Ее голос и был тем женским голосом, который, как думала Ла Горда, она слышала в сновидениях. Зулейка говорила мне, что если сновидение проводится в закрытом помещении, то лучше всего осуществлять его в полной темноте, сидя или лежа на узкой кровати или, еще лучше, сидя в ящике, напоминающем гроб.
Она считала, что все сновидения вне помещений должны проводиться под защитой пещеры в песчаных районах у источников, но никогда не на плоских равнинах рядом с реками, озерами или морем, потому что плоские равнины, как и вода, противопоказаны второму вниманию.
Каждый из наших с ней сеансов был наполнен мистическими обертонами. Она говорила, что кратчайший путь ко второму вниманию лежит через ритуальные действия, монотонное пение, сложные повторяющиеся движения.
Ее учение не затрагивало предварительных ступеней сновидения, которым меня обучил дон Хуан. Она исходила из того, что каждый, кто к ней приходит, уже знает, как делать сновидение, поэтому она касалась исключительно эзотерических моментов левостороннего осознания.
Инструкции Зулейки начались в тот день, когда дон Хуан привел меня в ее дом. Мы приехали туда вечером. Дом казался пустым, хотя, когда мы приблизились, входная дверь открылась. Я ожидал появления Зойлы или Марты, но в дверях никого не было. У меня было ощущение, что открывший дверь сразу же убрался с нашей дороги. Дон Хуан повел меня на крытую веранду и посадил на ящик, к которому была приделана спинка, превратившая его в подобие стула. Сидеть на ящике было очень жестко и неудобно. Я сунул руку под тонкую ткань, покрывавшую ящик, и обнаружил там острые камни. Дон Хуан сказал мне, что моя ситуация необычна, потому что я был вынужден изучать тонкости сновидения в спешке. Сидение на жесткой поверхности должно было напоминать моему телу, что оно находится в нормальной ситуации. За несколько минут до прибытия к дому дон Хуан изменил уровень моего осознания. Он сказал, что инструкции Зулейки должны проводиться в таком состоянии для того, чтобы я имел необходимую для их восприятия скорость. Он предупредил меня, чтобы я полностью расслабился и доверился Зулейке. Затем он приказал, чтобы я сфокусировал взгляд с максимальной концентрацией, на какую только способен, и запомнил детали веранды, находящиеся в поле моего зрения. Он настаивал, чтобы я запомнил и такую деталь, как ощущение моего сидения здесь. Чтобы удостовериться, что я все понял, он еще раз повторил свои инструкции, а затем ушел.
Скоро стало совсем темно, и, сидя там, я начал сильно дрожать. У меня было достаточно времени, чтобы сконцентрироваться на деталях веранды. Я услышал какой-то шуршащий звук позади себя, а затем голос Зулейки заставил меня вздрогнуть. Громким шепотом она сказала, чтобы я поднялся и следовал за ней. Автоматически я повиновался. Лица ее я видеть не мог, она была только темной фигурой, идущей в двух шагах впереди меня. Она привела меня к алькову в самой темной комнате ее дома. Хотя мои глаза привыкли к темноте, я все еще ничего не мог различить. Я споткнулся обо что-то, и она приказала мне сесть внутри узкого корыта и опереться спиной на то, что я принял за жесткую подушку.
Вслед за тем я ощутил, что она отошла на несколько шагов назад, что меня крайне озадачило, потому что я думал, что моя спина находится лишь в нескольких сантиметрах от стены. Находясь за мной, она мягким голосом приказала мне сфокусировать внимание на ее словах и позволить им вести меня. Она сказала, чтобы я держал глаза открытыми и фиксированными на точке, находившейся прямо передо мной на уровне глаз, до тех пор, пока эта точка не превратится в очень приятный и яркий оранжево-красный свет.
Речь Зулейки лилась плавно и монотонно. Я слышал каждое сказанное ею слово. Темнота вокруг меня, казалось, активно подавляла любые отвлекающие внешние факторы. Я слышал слова Зулейки как бы в вакууме, а затем до меня дошло, что внутри меня царит такая же тишина, как и в комнате.
Зулейка объяснила, что видящий должен начинать с точки; интенсивный же свет или ничем не нарушаемая темнота на первых порах бесполезны. Прекрасными отправными точками являются такие цвета, как пурпурный, светло-зеленый или насыщенно-желтый. Сама она, однако отдавала предпочтение оранжево-красному цвету, дававшему ей максимальное ощущение покоя. Она заверила меня, что, как только я научусь входить в оранжево-красный цвет, я смогу постоянно вызывать свое второе внимание при условии, что окажусь в состоянии осознавать последовательность физических событий.
Мне потребовалось несколько сеансов с голосом Зулейки, чтобы мое тело поняло, чего она от меня хочет. Преимущество пребывания в состоянии повышенного осознания состояло в том, что я мог следить за своим