– Не боюсь. – Она отрицательно покачала головой и опустила глаза, внезапно смутившись под его пристальным взглядом.
– Любовь моя. – Его легкая, как пух, ладонь лежала на плече Элейн, и она едва чувствовала, как его рука скользнула вдоль по шее к ее груди. Но когда он нежно коснулся ее сосков, она почувствовала, как вспышка желания молнией пронзила ее тело. Она схватила ртом воздух. Взглянув на нее, Джон сдвинул брови. – Я сделал тебе больно?
– Нет, нет, милорд, вы не сделали мне больно, – задыхаясь, ответила она.
– Я ни за что на свете не причинил бы тебе боль, Элейн…
– Я знаю, милорд. – Ее голос в одно мгновение стал низким и соблазнительным; она взяла в ладони его лицо и притянула к себе. – Конечно, нет.
Он целовал ее очень долго и страстно, а затем увлек к кровати; ее дыхание стало быстрым и легким, а белая кожа казалась еще светлее.
Он был очень тонок в костях, кожа его была мягкой и белой, как у девушки. Для Элейн это было самое красивое зрелище, какое она видела в жизни. Загипнотизированная его пристальным взглядом и чувствуя его легкие ласки на животе и на бедрах, она откинулась на спину; ее волосы разметались по шелковым простыням и подушкам. Элейн едва чувствовала, как ее руки влекли Джона. Она разомкнула колени так же просто и жадно, как деревенская девушка, которая лежала со своим парнем в стогу сена.
Тихо застонав, он зарылся лицом в ее волосы, и она с ликованием ощутила, как он тяжело опустился на ее хрупкое тело.
Боли почти не было. Те несколько мгновений, пока он был внутри нее, Элейн была на верху блаженства, чувствуя, как его плечи покрылись испариной, и ее сомкнутые пальцы скользили по ним. Она слышала, как бешено колотится его сердце. Затем все закончилось. С гордым видом Джон откатился в сторону; он спокойно лежал и, тяжело дыша, разглядывал темный верх балдахина над кроватью. По дорогому узорному шитью плясал мерцающий свет, и казалось, что в этом тусклом свете переливается целое море драгоценных камней.
– Ты счастлива, любовь моя? – Джон тяжело приподнялся на одном локте и весело посмотрел на нее. На влажных простынях под ее бедрами были видны небольшие пятна крови. Потом слуги наверняка обнаружат их и сделают собственные выводы. Он радостно улыбался Элейн, и она улыбалась ему в ответ.
– Я очень счастлива, – ответила она.
– Вот теперь ты действительно моя жена. – Он нежно отвел ее волосы, упавшие на лицо, наклонился и накрыл Элейн простыней, потом нежно поцеловал ее в лоб и встал. Она наблюдала, как он одевался. Застегнув длинную темно-зеленую рубашку, он перехватил ее кожаным ремнем, отделанным золотом, а сверху надел тяжелый плащ также зеленого цвета. Плащ был светлее рубашки, и на нем был вышит узор, похожий на горный мох, а края были затканы золотыми и пунцовыми нитями. Светлые волосы Джона слегка потемнели от пота и красиво обрамляли его лицо, пока он надевал туфли.
Он снова подошел к кровати и сел рядом с Элейн, на мгновение положив руку ей на грудь.
– А теперь отдохни, любовь моя. Позже мы с тобой поговорим. – И быстро вышел.
Где-то в глубине души она была слегка разочарована. Ее тело все еще жаждало его и чуть трепетало: кожа ее была такой чувствительной, что легкий сквозняк, подувший из дверного проема, показался ей лаской мужчины, когда коснулся ее. Никогда еще ей так не хотелось любви. Но он уже ушел.
IV
Замок Данфермлайн, Шотландия. Март 1233
Король и королева Шотландии наконец остались одни в своей спальне в замке Данфермлайн. Александр II, красивый широкоплечий мужчина тридцати шести лет, смотрел в узкое окно на блестящую голубую ленту реки Форт. Волосы и борода короля уже были тронуты сединой и теперь сияли в свете первого солнечного луча, который бил в окно через закрытый ставнями оконный проем.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь сохранять спокойствие.
– На этот раз ты совершенно уверена, любовь моя? – нежно спросил он. Джоанне слышались в его голосе неуверенность, недоверие и, наконец, надежда.
– Уверена, – прошептала она. – Я на третьем месяце, и пока все хорошо.
– Наконец-то! – Он радостно улыбнулся. – Наконец у Шотландии будет наследник. – Он притянул ее к себе. – Постарайся, чтобы это был мальчик, милая, мальчик, который сделает Шотландию великой страной.
– Шотландия уже великая страна, ведь у нее такой король. – Джоанна встала на цыпочки и поцеловала своего мужа в щеку. Вздохнув, она обвила себя руками и исполнила короткую и радостную танцевальную фигуру. Старшая дочь английского короля Джона, сестра ныне правящего короля Англии, сводная сестра матери Элейн, Джоанна вышла замуж за Александра еще в одиннадцать лет и боготворила своего красавца мужа. Ради него она была готова на все и, не колеблясь, пошла бы за него на смерть. Единственное, что она, похоже, не в состоянии была сделать для него за тринадцать лет их супружества, так это родить ему ребенка. Месяц за месяцем, год за годом она возносила молитвы святой Маргарите и самой Деве Марии, но ее молитвы все не приносили плодов, и она не могла зачать. И вот все изменилось.
– Когда мы известим об этом страну? – Она подбежала снова к нему и взяла его за руку. – Я хотела бы, чтобы это было известно всем.
– И я, дорогая, я тоже. – Сейчас, когда король смотрел на восторженное лицо жены, светившееся радостью, все его сомнения вмиг улетучились, и он громко рассмеялся, внезапно ощутив огромное облегчение, не оставившее и следа от его первоначальных сомнений. Сын! Наследник! Наконец-то Шотландия обретет уверенность, которая ей так необходима, уверенность, которую так подрывает его наследник и кузен граф Честер, англичанин, да еще и слабый здоровьем. Он снова посмотрел на хрупкое тело своей жены – талия еще не начинала округляться, – на ее сияющую улыбку и опять рассмеялся во весь голос. Подхватив ее на руки, он кружил ее в воздухе, пока она не завизжала от смеха, и только тогда опустил ее на пол и поцеловал.
V
Энглси. Март 1233
Снег таял, первые маленькие полевые нарциссы появились из-под земли, согретые теплыми солнечными лучами, устлав горные луга бледно-желтым покровом. Эинион постепенно сдавал, тело его ослабло и все чаще болело. Он все реже поднимался в горные долины, чтобы взглянуть в направлении гор Эрири, туда, где вдалеке скрывалась невидимая вершина Ир-Виддфа. Снег еще обильно лежал на горных тропах, и солнце пока не могло растопить его, а с наступлением сумерек заснеженные расщелины отливали голубизной. Воздух вокруг барда пах дымом от дубовых и яблоневых дров, – дымом тянуло с запада, из Пенмона, где стоял небольшой монастырский поселок. Дым доносился и из Ланфаэса, где плотно ютились деревенские дома. Но еще Эинион чувствовал соленый запах моря и чистый запах горных снегов.