Наверное, мне нужно было рассказать ей, что Влад снова объявился в моей жизни. Пусть не подробно. Всего лишь в общих чертах. Но мои родители негативно относились к Торопову, особенно папа, и намекнув им на наши встречи, я могла заставить их снова переживать. А этого сейчас я хотела меньше всего.
— Возьми отпуск. Ты уже целый год пашешь на своего Котова без продыху. Бледная, худющая, словно мы тебя на голодном пайке держим.
Я рассмеялась.
— Мааам, бледная, потому что солнца уже нет, а худющей быть сейчас модно. Так что поводов для переживаний нет. Вот закончится осень и мой недосып закончится.
— Ага, закончится, — укоризненно повторила мама и взъерошила мне волосы. — Сердце у меня что-то не на месте.
— Из-за меня что ли?
— Из-за тебя что ли!
— Мам, у меня правда все хорошо. Просто устала немного. Но если ты настаиваешь, то обязательно возьму отпуск, но немного попозже.
— Настаиваю!
— Хорошо, прямо сегодня и поговорю с Котовым, — я чмокнула маму в щеку и побежала будить Никиту, которого мне предстояло отвести в сад.
Разговор с мамой меня встревожил и отвлек от своих грустных мыслей. Раз мама почувствовала мое смятение, значит я не слишком хорошо контролировала свои душевные страдания. Хотя очень старалась. Но скрывать свои переживания от мамы, это тот еще адский труд. Ведь мамы такие мамы. Да и что говорить? Пусть я была для Никиты не родной мамой, но его перепады настроения и детские переживания чувствовала очень тонко. Я легко могла определить, когда он устал, а когда его крохотное сердце мается среди детских проблем.
Отпуск у Котова я не попросила. Остаться одной наедине со своими мыслями было сродни самоубийство. Мне хватало долгих темных ночей, где я отпускала себя и погружалась в свой темный разбитый мир.
Я перестала переживать о том, что я не помнила свой первый секс. За два года мысль о том, чего я не помнила, всю душу наизнанку вывернула. Но теперь я была спокойна. Теперь я знала, что я ни в чем не виновата и никого не предавала. Обидно, конечно, было что эта подстава разрушила нашу с Владом любовь, но думать об этом теперь не было смысла. Я и так посвятила этому два года своей жизни.
Теперь меня волновало другое. Первый неудачный секс с Тороповым. Там в той комнате я думала, что никогда не забуду эту адскую боль. Что буду помнить ее каждую минуту. И буду ненавидеть за это Влада. Но чем больше проходило времени, тем реже я вспоминала о ней.
А вот совсем другие мысли атаковали мой мозг так, что я закусывала губу, чтобы выкинуть их из головы. Но получалось не очень. Я помнила его руки. Помнила, как сопротивлялась и как меня это заводило. Как доставляло удовольствие. Словно я не ненавидела его. А скучала. Так долго скучала, что готова простить ему все. Я понимала, что так не должно быть. Понимала, что Торопов уже не тот. И я не та. Но ничего не могла сделать с собой. И лишь только одно отрезвляло меня.
Влад был женат. У него семья, ребенок. И сейчас он с ними.
В тот вечер в его глазах я видела много чего. Меня до сих пор охватывала крупная дрожь от его взгляда. Я даже на мгновение позволила себе подумать, что он действительно сожалеет обо всем. Что ему я небезразлична. Что может быть я заслуживаю хотя бы объяснений с его стороны. Нет, я не верила в то, что между нами что-то может быть. Я даже не знаю, как так получилось, что Торопову удалось лишить меня девственности, имея за спиной жену и ребенка. Я никогда не понимала тех, кто легко мог влезть в чужую семью. И всегда думала, что никогда не окажусь на этом пути. Но как говорится, не зарекайся. Я себя не оправдываю, но в тот вечер я настолько была зависима от эмоций, что рассудок даже не смог пробиться через мои чувства. Рядом с Владом я забыла обо всем. Я погрузилась в наш с ним мир. В мир разбитой любви, невыносимой боли и неоправданных надежд.
Теперь я корила себя за это. На ком бы ни был женат Влад, пусть даже на Инне, лезть в его семью я не хотела. Но сделала это и теперь чувствовала себя грязной и использованной. Особенно это чувствовалось, когда я понимала, что Влад не вернется. Васе, что он хотел получил. Убедился в моей невиновности? Да! Но это уже ничего не изменит. А после того, как Матвей скорее всего рассказал ему, что у меня нет претензий к его другу, Торопов в очередной раз решил вычеркнуть меня из своей жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И вот это вот задевало. Мне нужно было поговорить с Владом. Как тогда — два года назад. Его послушать, самой высказаться. Нужно было, чтобы отпустить все это и двигаться дальше. Но, видимо, не судьба. Торопов не спешил возвращаться в мою жизнь, а я изводила себя и ждала.
Возвращаясь в дожливый вечер понедельника в переполненном автобусе я вдруг поняла, что больше не могу. Не могу маяться и ждать. Не могу жить на этих качелях, где я скучаю по нему или снова ненавижу за то, что у него семья. Устала от неизвестности. Устала от вопросов и безысходности. От пустоты в груди и этих премешанных с любовью и болью снов. И именно тогда решила, что хватит. Я сама себя загоню, если не сделаю шаг вперед.
Это было спонтанным решением. Я вышла на первой остановке и отправилась в салон красоты. Не знаю, что тогда мной руководило, но я хотела хоть что-то изменить. Мне нужен был глоток свежего воздуха. И я решила начать с прически.
Я отстригла свои волосы.
Стрижка чуть выше плеч, которая мне очень даже шла, облегчения не принесла, но тогда я впервые позволила себе улыбнуться в зеркало, напоминая, что я все еще живая и что вокруг меня кипит интересная, наполненная яркими событиями жизнь.
Нет, мне не стало в один момент легко и просто. Но глядя, на себя я видела, что внешне мне удалось изменить себя, а значит и внутри получится. Может не так быстро, но я сумею. Главное, верить в себя.
По дороге домой я была как никогда решительной и даже выстроила в голове план следующих действий, которые наконец отвлекут меня и помогут измениться самой и изменить все вокруг. Занятая такими ободряющими мыслями, я точно не ожидала, что когда я выйду из лифта на своем этаже, то в тусклом свете подъездной лампочки увижу Влада Торопова, сидящем на подоконнике.
Я замерла от неожиданности. А потом захотелось рассмеяться. Буквально два часа назад я решила забыть о нем. А он вдруг здесь собственной персоной. Не жизнь, а издевательство какое-то.
Я молчала и смотрела на него. Он в свою очередь соскочил с подоконника и уставился на меня ответным изучающим взглядом.
Как же? Забыть она его хотела.
Я впитывала каждую мелочь. Отросшие волосы. Все такие же взъерошенные, но уже не уложены по моде. Хотя это его совершенно не портило. Усталый и какой-то обреченный взгляд. Синяки под глазами. Темная щетина. Распахнуть пальто, под которым виднелся темный свитер. Руки, спрятанные в карманах пальто. Я смотрела всего секунду, но почему-то успела заметить все.
И свое сердце тоже услышала. Оно предательски ускорило ритм.
Я так долго его ждала, а теперь не знала, что делать. За то Влад знал. Он подошел ко мне так близко, обдавая знакомы ароматом мяты вперемешку с дождем.
Его рука коснулась моих волос:
— Ты подстриглась….
А у меня ком в горле. Даже кивнуть не смогла.
Где-то промелькнула мысль, что он слишком долго шел ко мне, и его следует прогнать, но вместо этого захотелось прижаться к его ладони. Бред какой-то.
— Все равно красивая…
Влад говорил тихо и сдавленно, гипнотизируя меня своим голосом, стирая реальность вокруг, сужая мир вокруг до пролета в подъезде, где были только я и он. Как когда-то давно, когда шептали слова любви друг другу на этом самом месте…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Поговори со мной, принцесса…
— Слишком долго тебя не было, — я отодвинулась от его руки.
Торопов тут же убрал ее в карман и глядя прямо в глаза, произнес: — Я не мог раньше. Очень хотел, но не мог.
Конечно, не мог. Жена и ребенок — это не игрушки, которые можно оставить и уехать. Мысль о его семье возвращает меня в суровую реальность. И я не могу удержаться от колкости, потому что становится так больно. Вроде решила, что больше не буду мучать себя, но рядом с ним все желания искажаются и приобретают совсем другое значение.