Пока я удивленно смотрела на Влада и молча переваривала его признание, Влад с помощью Макса встал и посмотрел на меня. Меня словно парализовала. Я сразу же забыла обо всем.
Маска безумия слетела с лица Торопова, но о том что он все еще не в себе говорила дрожь всего тела, которую он никак не мог унять. Но не это меня заставило замереть.
Его глаза. Там было столько боли и отчаяния, что я даже усомнилась, что вижу перед собой того самого Влада, который три недели подряд поливал меня свои безразличием и равнодушием. Боль была настоящей. Она его держала в своих лапах и не давала ему вернуться в прежнее состояние. Она поедала его. А он и не сопротивлялся. Просто смотрел на меня и даже не пытался скрыть то, что он чувствует.
— Ты знаешь, что делать? — встревоженно спросил Макс.
Влад лишь кивнул головой и направился к нам с Матвеем. Взглянув другу в глаза, он молча попросил отойти его, и Соколов повиновался, выстави меня на обозрение моему бывшему парню и первому мужчине. У меня во рту все пересохло, и я не мигая уставилась на Влада не в силах произнести не слова.
— Мааааш, — прохрипел Влад и потянулся ко мне.
Я шарахнулась от его руки, но уже через мгновение оказалась в его объятиях.
— Маленькая моя, что я наделал?
Торопов дрожал. Крупно и неуправляемо. Его тело не подчинялось ему. Он зарылся лицом в мои волосы и молча сжимал меня в объятиях.
— Скажи мне, кто? Кто это сделал с нами?
А мне стало так обидно. Торопов теперь хотел знать правду. А я не знала, нужна ли она мне. После всего, что мне пришлось пережить. Хотела лия ворошить то осиное гнездо, которое разрушило мою жизнь? Нет, конечно. Я больше не хотела возвращаться туда. Больше не хотела плакать, кричать, звать его. Я больше не могла так. Мне по горло хватило той боли. Я нахлебалась ее столько, что сейчас не видела смысла искать виноватых и окунаться туда, откуда с трудом выбралась.
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, Маш, скажи мне, — настаивал Торопов, заставляя меня задыхаться от воспоминаний.
И я не справилась. Я снова позволила себе вспомнить то, отчего чуть не сошла с ума. Только вот промолчать не смогла.
Я снова разрыдалась и принялась кололить Влада кулаками по его груди:
— Зачееем? Зачем тебе это?
Торопов молчал, сдерживая меня, но я пересекла ту грань и наконец-то впала в истерику, которую сдерживала не только сегодня.
— Зачем сейчас? Зачем? Мне не нужно!!! Слышишь? Я больше не хочу!! Не хочу? Я не хочу играть в твои игры! Я жестоко поплатилась за свою любовь!!! Мне не надо!!! Я больше не смогу!!! Если она снова вернется, я не смогу!!! Я чуть не умерла тогда!!! Не потому что твоя Инна подставила меня, а потому что ты поверил!!!! Ты бросил меня, когда был так нужен!!!! Влаааад!!!! Не нааадоо!!!
Эмоции захватили меня полностью. Последний раз я так убивалась перед его дверью. И если тогда, я просила услышать меня и найти виноватых, то теперь я хотела, чтобы меня оставили в покое и не напоминали о том вечере никогда.
Я била Торопова, вкладывая в удары всю свою боль. Я царапала его и захлебываясь слезами, просила не делать мне больно снова. А он даже не сопротивлялся. Принимал меня, мои слезы, ругательства и продолжал стискивать в объятиях до тех пор, пока я не затихла, обмякнув в его руках. Уткнувшись носом в его шея продолжала всхлипывать, чувствуя, как он дрожит вместе со мной.
— Прости меня, — прошептал он.
А я завыла.
Но ответить ему что-то не успела. Он отстранился от меня и передал в руки Матвею. А я настолько обессилила, что не сопротивлялась. И в глаза взглянуть ему не решилась. Потому что не знала, что там увижу. А зря.
— Ей в больницу нужно. Обязательно. И проследи, чтобы заявление написала. Я вернусь и за все отвечу.
Голос Торопова был сухим и безжизненным.
А потом он просто вышел. Не сказал мне ни слова больше. Не спросил ничего. Просто взял и ушел.
— Иди с ним, — кивнул Матвей Максиму, а я обернулась. Но увидела только спину Максима.
Мы остались с Матвеем вдвоем. Но ощущение было, что я снова одна. Снова меня бросили. И только присутствие не совсем знакомого парня не дало мне уйти в себя и впасть в безумие. Стояла и держалась за пиджак Соколова, потому что своим ногам не доверяла. А он утешающе гладил меня по плечу, заверяя, что все будет хорошо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Маш, давай уйдем отсюда, — попросил Матвей.
— Да, только в порядок себя приведу, — я не знаю, как неведомые силы заставляли меня говорить и двигаться.
— Только дверь не закрывай, и я жду тебя здесь.
Я снова побрела в ванную.
Я плескала в лицо ледяной водой, пока кода не начала неметь. На руках, на лице. Еще бы сердце и душа не чувствовали ничего. И вообще замечательно было бы.
Но не все так просто. Радоваться надо, что я что-то соображаю и не истерю. Как сомнамбула вышла к Матвею, и он повел меня на выход. Через черный ход. На пути нам никто не встретился. А когда мы сели в машину, кажется мы оба с ним облегченно выдохнули.
Матвей накинул свой пидажк на мои плечи и мы выехали на трассу. Соколов молчал и я была ему за это благодарна. Мне нужно было прийти в себя все еще раз переосмыслить. Но слишком много пережитых чувств не давали мен сосредоточиться.
Мысленно я старалась разложить все по полочкам. Вспомнить слова, действия, эмоции. Но ничего не получалось. Тянущая боль в груди возвращала меня в последние объятия Влада, где я дала волю так долго сдерживаемым чувствам. И как ни странно, ни удовлетворения, ни стыда за это не чувствовала. Помнила только его запах и дрожь. Больше ничего.
Мы ехали долго и у меня даже получилось расслабиться. Я прикрыла глаза, прокручивая вечер в своей голове раз за разом. И очень хотела зацепиться за что-то правильное, за какой-то якорь который бы помог мне вынырнуть из этого водоворота, но все было тщетно. Я снова потерялась и запуталась.
— Маш, мы приехали, — голос Соколова вернул меня к реальности.
Я открыла глаза и огляделась. Мы припарковались около частной клиники и Матвей теперь выжидающе смотрел на меня.
— Зачем мы здесь?
— Влад сказал, что тебе нужно в больницу.
— Мне? Зачем?
Мы с Соколовым смотрим друг на друга и не понимаем, что хотим.
Наконец Матвей робко прерывает молчание:
— Маш, он тебя изнасиловал?
Я в шоке от его вопроса. Слишком личное. И слишком неожиданно.
— Нет.
— Маш, нужно зарегистрировать физический контакт и вызвать полицию.
Только сейчас я вспоминаю последние слова Влада, на которые не обратила внимания. И понимаю, что он имел ввиду, произнося их. Но я не согласна с ним. Я даже мыслях не допускаю этого. Что угодно, но только не изнасилование.
— Я нее буду этого делать!
— Маш! Влад сам сознался. И он не против, если ты напишешь заявление.
— Ты хочешь, чтобы я посадила его в тюрьму?
От щекотливой темы все мои переживания отступили на второй план.
— Маш! Я знаю, это будет трудно. Но он наймет тебе психолога, адвоката и окажет любую медицинскую и финансовую помощь!
А я вдруг начинаю смеяться.
— Да за что? За что мне его сажать? Неужели непонятно, что я тоже этого хотела!
Соколов молчит и ждет, когда меня отпустит.
— Маш, просто он сам себя не простит и
— Неет! — перебиваю я Соколова. — Я скажу один раз! Все, что было между нами сегодня — было по обоюдному согласию! Я не знаю, что он там придумал, но я тоже этого хотела. Просто я не сплю с женатыми мужиками. И вообще ни с кем не сплю! Но это точно не было изнасилованием! Я не чувствую страха, не обвиняю его ни в чем, и мне чертовски стыдно сейчас перед тобой оправдываться. Поэтому я буду благодарна, если ты избавишь меня от этого разговора и просто отвезешь домой!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я даже шумно выдохнула, когда закончила свою речь.
— Он мне голову отвентит, — обреченно выдыхает Соколов.
— А если ты не отстанешь от меня — это сделаю я!
— Да я понял уже.
— Тогда поехали!
Матвей отворачивается, но сомнения в правильности своих действий не дают ему прислушаться ко мне.