документа, потрясшие всех своей ахинейностью. Первый из них – кодекс чести. Пафос этого документа был прекрасен. Сразу чувствовалось, что писался он референтской и, скорее всего, женской рукой.
Хотелось этой даме, чтобы милиционеры выглядели Байронами, обуянными благородной жертвенностью. Но – без замашек всем известного поручика Ржевского. И все это за десять тысяч рублей в месяц. На основании этого кодекса Царя нужно было посадить на кол еще до получения им офицерского звания, а всех остальных российских милиционеров – просто расстрелять.
Но больше всего сотрудников МВД порадовало так называемое «Положение по безопасности дорожного движения». По количеству элементов словоблудия этот документ превзошел даже существующую ныне Конституцию. Его распечатки развесили во всех кабинетах и заставили личный состав некоторые главы учить чуть ли не наизусть. По истечении года ни один инспектор не мог даже слова вспомнить из «Положения». А о чем там шла речь, так никто и не понял, причем – не в силу своей необразованности, а в силу неприятия размазанного по бумаге бессмысленного текста.
Еще через год «Положение» окончательно заглохло ввиду своей, по всей видимости, несостоятельной утопичности. Возможно, министр был неглупым человеком. Но надо же хоть иногда читать, что тебе подсовывают на подпись! Правда, может чисто физически не хватать времени на это. Нужно ведь заниматься и подковерными делами, ибо на столь высокие посты кого угодно не назначают.
Кроме этого, в кабинетах руководителей всех рангов в обязательном порядке висел портрет министра. Само собой, чуть выше, всегда располагались изображения Президента страны и Премьера. Кто-то из шутников прибил фотографию Царя рядом с портретом министра в помещении, где заседали командиры взводов. Командир роты долго этого не замечал (или делал вид, что не замечает), а подчиненные думали, что так и надо, пока кабинет не посетил командир полка. Бедный Царь не знал, куда себя деть! Посмеялись тогда все. С чувством! Царь подозревал в этом издевательстве Яреева, но тот переводил стрелки на Дрозда. Так и не выяснили, чьих рук это дело…
После окончания сопровождения Яреев поменял Батона, кипевшего справедливым гневом и матерившего, на чем свет стоит, министров, капиталистов и прочих подобных джентльменов. Сергей сразу же приступил к регулировке.
Через час инспектор устал и сошел на тротуар перекурить. Неожиданно рядом с ним остановился дорогой автомобиль. Из него выскочил молодой человек откровенно протокольной внешности и, показав удостоверение сотрудника ФСБ, потребовал срочно задержать машину, проехавшую перекресток три минуты назад.
Яреев по наряду нес службу пешком, то есть без патрульного автомобиля. Царь распорядился отобрать у него патрульку за безобразное к ней отношение (инспектор отказался оплатить страховку и прохождение техосмотра). Поэтому он пояснил коллеге, что лошадью не является, быстро бегать не умеет, а преступный автомобиль пусть догоняет его командир роты. Эфэсбэ́шник попросил дать ориентировку в эфир.
Яреев сказал:
– Это я могу сделать. Только сообщите мне причину для задержания.
Вина водителя подозрительного автомобиля была несопоставима с общечеловеческими ценностями! На заднем стекле его машины сияла написанная маркером фраза: «Премьер, тварь – уходи!».
Яреев удрученно вздохнул и спросил:
– И в чем же здесь преступление?
Эфэсбэшник натурально удивился и ответил:
– Оскорбление премьер-министра страны!
Яреев попытался вылечить слугу народа:
– Послушайте, коллега. Тварь – это устаревшая форма слова творение. И поскольку мы все неофициально являемся тварями божьими, это слово не оскорбительно. А премьеров у нас в стране – чертова туча. Даже премьер-лиги есть. Например, в футболе. Я понимаю, что вы молодой и ретивый. Но надо же иногда и головой думать! Тем более что закона об оскорблении величества давно не существует. Да и величеств в России сейчас нет, за исключением одной местной сволочи, но вы ее не знаете… Вас любой адвокат с этим делом в суде по стенке размажет, и будет абсолютно прав.
– Какой суд? – эфсэсбэшник недоуменно пожал плечами. – Он еще до суда сам признается. Расскажет как миленький, про кого написал!
Яреев хмыкнул и дал по рации ориентировку, после чего переписал данные работника ФСБ и радостно перекрестился, когда тот уехал, подумав про себя, что кретинизм – не только милицейская болезнь.
В тот же день Юрик Баркасов нес службу на одном из самых геморройных перекрестков города. Это было большое кольцо. Рядом с ним стояла пластиковая будка, в которой находился пульт управления светофорами. Юрик уже несколько месяцев сидел в этом сооружении и усиленно давил на кнопки. Царь повысил налоги, а Баркасов платил по-старому. Поэтому и попал сюда. Теперь он даже прежнюю мзду добывал с очень большим трудом.
В зависимости от складывавшейся обстановки Юрик нажимал соответствующую кнопку, и время действия зеленой секции светофора увеличивалось для определенного направления. Как только движение на кольце переставало быть похожим на жуткую пробку, он выходил из будки на несколько минут и отлавливал нарушителей, коих было навалом.
На водителей, проезжавших стоп-линию при включенном красном сигнале, он внимания не обращал. Видеокамеры у него не было, а ругаться с гражданами до умопомрачения ему не хотелось. Штраф за это нарушение был семьсот рублей. Любого водителя жаба задавит отдавать такие деньги, если вина документально не доказана! Другое дело – рядность. Штраф в несколько раз меньше, хотя мелких ДТП, мешавших проезду, на порядок больше.
Как известно, въезжать на кольцо можно в любом ряду, а выезжать – только из правого (если нет соответствующих знаков). Поскольку в последнее время в автошколах готовили не водителей, а любителей дорожных приключений, работы у Юрика было – непочатый край. Покидали кольцо и из второго, и даже из третьего рядов. За сутки на этом участке случалось минимум десятка два ДТП. И все – по причине неправильного оставления перекрестка.
Как правило, участники дорожных инцидентов не могли определиться с виной, а Баркасову не верили. Юрик обрисовывал автомобили краской из баллончика, убирал транспортные средства в дорожные карманы, вызывал экипаж, занимавшийся оформлением дорожек, и дальше шел, матерясь, в будку нажимать кнопки, так как за десять минут кольцо забивалось машинами полностью. Весь асфальт был испещрен белыми отметинами.
Отрегулировав движение, Баркасов вылавливал следующего остолопа, вел того в будку и показывал ему комментарии к Правилам дорожного движения, оснащенные понятными даже идиоту рисунками. Если нарушитель не соглашался с доводами Юрика, тот желал ему счастливого пути и напутствовал словами:
– Бог не фраер. Он все видит. Каждый за свое отсидит!
За последний год инспектор столько раз произнес эту фразу, что стал сам понимать всю ее бессмысленность.