зубами, встал в центр перекрестка и принялся регулировать, сбрасывая, по-возможности, больше транспорта, двигавшегося из центра.
Через некоторое время в затор встряли несколько крупных милицейских начальников. Они на все лады принялись квакать в эфире о беспределе, царившем на перекрестке. Один из них (наверняка – великого ума человек), приказал направить туда еще один экипаж. Он поставил задачу разобраться с водителями машин, стекла которых были тонированы.
Подъехавшие инспекторы быстро оценили обстановку и, покрутив пальцами у висков, тут же смылись от греха подальше. Получать по лицу не хочется никому. Да и что можно сделать вдвоем против нескольких сотен возбужденных и пьяных людей? Только спровоцировать возникновение массовых беспорядков. Не дай бог! Ибо в итоге доблестными прокурорскими работниками и честнейшими следователями будет установлено, что лица, набившие ментам лица, находились в состоянии аффекта от постигшего их горя, а сотрудники милиции полностью виновны в разжигании межнациональной розни и неуважении к традициям различных этнических групп.
Навести порядок на перекрестке было под силу только ОМОНу. Причем быстро. Лиц будет набито в достатке. Кстати, не омоновских. Картина жуткая: журналисты, газеты, новости по телевизору о массовых беспорядках на юге России. И кто будет во всем виноват? Братские армяне? Как же… У них – горе. Им можно. ОМОН? Нет. Он приказ выполняет. А кто отдал приказ? Вот-вот, начальник! Он и будет виноват. А оно ему надо? Тем более что в крае торчит московская комиссия по расследованию массового убийства. Под горячую руку лучше не попадать. Поэтому после того как Батон проорал пару раз в эфир о необходимости подтянуть ОМОН, все руководители тут же заткнулись и куда-то подевались.
Яреев, выслушав информацию, заменил Батона и пошел регулировать движение. Занимаясь этим, он наблюдал за противоположной стороной перекрестка. Инспектор заметил, что приехавшие родственники проходят во двор, находятся там некоторое незначительное время, потом появляются на улице и стоят на тротуаре кучками больше часа. Видимо, таков обычай. Некоторые из них распивали водку на багажниках припаркованных машин. Яреев решил, что это – способ соболезнования. Таким образом, по всей видимости, выражается наибольшая степень сострадания семье убитого. Традиции – великая вещь!
Инспектор устал махать жезлом и покинул перекресток. Он встал за угол ближайшего дома и закурил. К нему подошел армянин, оказавшийся знакомым таксистом, и они принялись мирно беседовать.
Яреев говорил:
– Странные вы люди, Ашот. Зачем устраивать показательное свинство? Из-за вас другие граждане не могут за три часа из центра выехать. А каково стоять в набитом троллейбусе?
– Свиньи есть везде, командир, – отвечал таксист, – я за них не в ответе. Моя машина стоит вообще на соседней улице. Просто народ сильно возбужден. В крае произошло массовое убийство. Думали, только на периферии такое бывает. А оказалось – и здесь нельзя спокойно жить и работать. Тем более, убийца – русский!
– Ашот, я тебя умоляю, – у Яреева скривилось лицо, – не пори чушь. Если человек решил ограбить игровой клуб, ему все равно, кого ножом пырнуть. Хоть марсианина. Или можно подумать – армянских грабителей не существует. Фигней вы все занимаетесь…
Ашот закурил и задумался. Спустя минуту он произнес:
– Похороны назначены на послезавтра. Некоторые горячие головы предлагают поставить гроб посреди перекрестка, перекрыв движение полностью. А потом двинуться толпой вдоль по улице.
– Это плохая идея. Родственникам покойного только больше горя будет.
– Почему?
– Потому что запланировано появление ОМОНа, – сообщил Яреев. – Эдак, человек двести. Никто не даст остановить движение транспорта. Похороны будут испорчены. Они и гроб в каталажку засунут. С них станется. Мне, в принципе, все равно, потому что я послезавтра выходным буду. Просто хотел предупредить.
Ашот почесал затылок и сказал:
– Спасибо за информацию, командир. Пойду, утихомирю кое-кого. Кстати, там просили передать, чтоб ты не дудел в свисток. Траур все-таки!
– А ты передай тем, кто просил передать, что траур не для всей страны. И еще скажи, что я свистком не рок-н-ролл исполняю, а па-де-де из балета «Лебединое озеро». А если это кому-то не нравится, ОМОН может появиться и сегодня. По просьбам трудящихся, так сказать.
Таксист ушел, а Яреев принялся регулировать, с удвоенной силой дудя в свисток. Никакого ОМОНа, естественно, не ожидалось. Инспектор «проехал» Ашоту по ушам. Зато Батон потом скажет ему спасибо за то, что в утреннюю смену перекресток не превратится в мавзолей…
На следующий день собралась еще бо́льшая толпа. Убитые горем родственники вывалили на проезжую часть и стали заниматься различными делами. Они курили, лобзались при встрече, размахивали руками, топали ногами, пили пиво, короче – массово соболезновали. Батон маслал жезлом, сбрасывая транспорт.
Пешеходы, которые только что вышли из автобусов и троллейбусов, переходили проезжую часть улицы рядом с Абакумовым и высказывали ему различные пожелания. Суть их сводилась к тому, что Батона надо гнать с работы в шею, будто он – никудышный сотрудник и именно из-за него люди в общественном транспорте едут три часа. Никто из них не подумал, что если б не инспектор, пришлось бы ехать не три часа, а все шесть. Абакумов, сжав челюсти, делал вид, что не слышит каверзных реплик, продолжая яростно свистеть и махать жезлом.
Злость внутри него накапливалась все больше и больше. Ее необходимо было срочно куда-то деть, а то ненароком могла взорваться голова. Батон кровожадным взглядом стал выискивать какой-нибудь автомобиль с просроченными транзитными номерами, чтобы поорать на водителя всласть, но тут подъехал командир роты, и сердце Абакумова наполнилось ликованием!
Царь остановил свой джип на островке безопасности, вылез из него, вставил руки в бока и принялся разглядывать царящий на перекрестке бардак. Очередная порция злющих пешеходов дожидалась разрешающего движение жеста регулировщика. Люди страстно желали высказать милиционеру свои мысли о ГИБДД в целом и о Батоне в частности. Но тут прямо рядом с ними возникла долгожданная жертва в подполковничьих погонах.
За две минуты Царь чего только не выслушал! И даже когда Абакумов дал возможность людям перейти улицу, две старые бабки гвардейского вида никак не могли оторваться от милицейского начальника, который уже успел спрятаться в джип и делал вид, будто общается с кем-то по рации. Наконец старушки поскакали через проезжую часть, и Цапов заметил быстро приближавшегося к нему Батона. Глаза инспектора горели бешенством, на губах застыла рваная плотоядная ухмылка, а жезл в руке торчал так, как будто он хотел воткнуть его в Царя по самую рукоятку. Прикинув, в какую часть тела можно всадить палку, Рамзес дал газу!
В слегка опущенное