Остановив «фантом-ѴІ» на автомобильной стоянке отеля «Рэндольф», Джерри подошел к музею Эшмолина, открыл сильным толчком тяжелые деревянные двери и замер.
Несколько свечей в настенных подсвечниках освещали зловещую аллею часов Томпиона и Ниба, выполненных под «высокий ларец», которые стояли и показывали одно и то же время: четверть первого. Джерри двинулся вперед.
Звук его шагов был похож на звук работы огромного маятника, такой же размеренный и тяжелый.
Он подошел к закрытой двери, расположенной в конце этой аллеи, вытащил из кармана ключ, вставил его в замочную скважину, открыл дверь и спустился по каменной лестнице, освещая дорогу факелом.
Спускаясь все ниже и ниже в течение приблизительно получаса, Джерри наконец достиг туннеля, который привел его к другой двери. Открыв эту дверь, он вошел в комнату, в которой стояла маленькая энергетическая установка. Он пересек комнату по направлению к установке и заглубил кнопку стартера.
Установка зашептала, потом мягко загудела, переходя на постоянный режим работы. Зажегся свет. Джерри потушил факел, прошел сквозь две пустые комнаты, пока не попал в комнату, три стены которой были заставлены буфетами с зеркалами, встроенными в середину центральной створки. Эти буфеты были вывезены из Швеции девять лет назад. Зеркала появились совсем недавно.
Комната была устлана толстым русским ковром красного цвета. На ковре стояла кушетка, застеленная покрывалом из белой норки и желтыми шелковыми простынями. На кушетке, похоже, недавно кто-то спал.
Рядом со стеной, напротив двери, располагалась скромная, но изящная консоль, на которой светилось несколько маленьких экранов мониторов и индикаторов электронных приборов, выглядевших несколько устарело и действующих примитивно, но находящихся в хорошем рабочем состоянии.
Джерри не был здесь с того времени, как окончил училище.
Сидя на кушетке, он сбросил свои бутсы с массивными каблуками; снял жакет, прикрепленную сбоку кобуру и бросил их на пол, взбил подушки и тронул кнопку на панели управления, расположенную в нижней части. Консоль пришла в действие, Джерри лег и наблюдал за ней некоторое время, пока не перешел в состояние, как при посещении морга.
Комната стала неузнаваема, хотя много событий, известных Джерри, произошло здесь. Были установлены ворота, венчающие вход в преобразователь, построен самый первый прототип машины, завершено сплетение и, конечно же, были написаны многие смехотворные книги.
Если разобраться, то происходило быстрое преобразование священника в политика и далее в физика, но Джерри полагал, что это было необходимо и неизбежно.
Он был опустошен. Он улыбнулся и пожал плечами. По всей видимости, ему следовало бы сначала посетить сплетение перед тем, как пойти в морг.
В комнате все еще было холодно. Для того, чтобы нагреть это помещение, потребуется некоторое время.
Первоначально это сооружение принадлежало его деду, еще до того, как старик переехал в Нормандию, потом его унаследовал отец Джерри, а от отца это здание перешло к нему. Отец Джерри построил и этот морг, про запас.
Джерри поднялся, поеживаясь, открыл одну из створок буфета с зеркалом и шагнул внутрь, где был расположен хорошо освещенный коридор, вдоль каждой из стен которого виднелись по четыре стальные двери и еще одна дверь в конце коридора.
Джерри прижал ладонь к поверхности четвертой двери, расположенной с правой стороны коридора, и дверь открылась. На вешалке с другой стороны двери висела чистая черная куртка мотоциклиста. Джерри надел ее и застегнул молнию до конца.
В первый момент полное нарушение нормального восприятия окружающей действительности было почти непереносимым, как и рассказывал ему отец. Но, к счастью, Джерри не пришлось переживать самые худшие проявления этого эффекта.
На отдаленной стене виднелось десять низко расположенных выдвижных ящиков. Каждый ящик был снабжен указателем с именем. Джерри открыл первый из них, расположенный слева, и посмотрел вниз прямо в глаза бледной, прекрасной девушки со спутанными черными волосами.
Джерри тронул холодную кожу на ее груди.
— Кэтрин…
Характерным нервным жестом Джерри провел рукой по лицу и глубоко вздохнул. Затем нагнулся и поднял девушку, вынес ее из морга и вернулся в спальню с консолью.
Положив девушку на кровать, Джерри снял с себя все оставшиеся одежды, лег рядом с ней и стал прислушиваться к тому, как тепло перетекает из его тела в тело девушки.
Его жизнь была так беспутна, подумал Джерри. Но, вероятно, и не было других возможностей тратить ее.
— Кэтрин… — тихо позвал он.
Она шевельнулась.
Он знал, что осталось всего несколько секунд.
— Кэтрин, — позвал Джерри более решительно.
Ее глаза открылись, и губы дрогнули:
— Фрэнк?
— Джерри.
— Джерри? — Ее прекрасное лицо слегка нахмурилось.
— У меня есть для тебя известие. Есть некоторая надежда. Вот в чем мое известие.
Ее глаза потеплели, потом потухли, потом закрылись.
Дрожа от невероятного холода, Джерри начал плакать. Он отшатнулся от кровати, упал на колени, вскочил и, пошатываясь, пошел в коридор, где прижал свою совершенно замерзшую ладонь к поверхности первой двери слева от себя.
Дверь с усилием, очень неохотно открылась.
После того, как дверь закрылась за его спиной, Джерри прислонился к ней, стараясь изо всех сил рассмотреть затуманенными от слез глазами стоящую перед ним машину.
Затем он бросился прямо на переливающиеся красным, золотым, серебряным цветом сплетения, задыхаясь, с трудом переводя дыхание, пока они опутывали его.
Почему все-таки воскрешение было для одних таким легким, а для других — таким трудным?
2. По ту сторону неизвестной плоскости эклиптики
После того, как Джерри снова уложил Кэтрин на прежнее место, он вернулся, насвистывая сложное произведение Бартока, сияющий и наполненный новой энергией, в свою уютную комнату для того, чтобы посмотреть на себя в зеркала.
Время должно двигаться; движения должны быть синхронизированы.
Джерри открыл шкаф и посмотрел на свои одежды. Они были до некоторой степени театральными и старомодными, но у него не было выбора. Ближайший его гардероб был расположен в Бирмингеме, единственном из основных городов во всей области, который не нуждался в очистке, к тому же Джерри никогда не любил этот город, даже в лучшие времена.
Он выбрал зеленый сюртук военного покроя, замшевый кивер с ремешком, который застегивался под подбородком, подходящие замшевые бриджи, зеленые солдатские кожаные бутсы и блестящий зеленый пояс от Сэма Брауни, к которому снизу пристегивалась кобура для вибропистолета. Короткий поливинилхлоридный капюшон был прикреплен серебряной цепочкой к сюртуку, что завершало наряд.
Покинув свой маленький потайной комплекс, он закрыл за собой дверь.
Освещая путь высоко поднятым факелом, Джерри поднялся по каменной лестнице наверх и открыл дверь, ведущую из подземелья. После этого прошел назад, по аллее с часами, выполненными под «высокий ларец», останавливаясь перед каждыми и заводя их. Вскоре галерея была наполнена мерным тиканьем.
Когда Джерри удалялся от Эшмолина по направлению к автомобильной стоянке отеля «Рэндольф», он услышал, как часы начали бить девять часов.
Джерри тронул «фантом-ѴІ», развернулся на Броуд, включил автомобильный радиоприемник на волну, где Нина Симоне пела «Черного лебедя» и, удобно устроившись в кресле водителя, поехал в сторону Западного тамбура газоубежища, который он преодолел без особых затруднений. Въехав в яркое, теплое утро, Джерри зажмурился.
Вскоре он сможет увидеть Милтон Кейни.
Новое городское образование вырастало из зеленоватого тумана, стелившегося по самой земле, в котором каждый массив городской башни отличался пастельным оттенком бледного хромово-желтого, красного, желтой охры, хромово-оранжевого, киноварного, алого, красного (интенсивный), малинового, жженой сиенны, светло-красного, кобальтового, небесно-голубого, бирюзового, ультрамаринового, берлинской лазури, розовато-лилового, зеленой листвы, изумрудного, зеленой краски из ягод крушины, цвета зелени, цвета зеленой морской волны, цвета жженой амбры, темно-коричневой краски Ван-Дейка, оранжевого (интенсивный), слоновой кости, черной и серой (интенсивный) краски.
Въезжая на спокойные улицы большой деревни, с ее аккуратно подстриженными газонами, тенистыми деревьями, Джерри наполнился чувством мира, того чувства, которое ему редко приходилось испытывать в сельской местности. Не исключено, что причиной такого состояния был размер пустующих строений, так как большая часть их была высотой более двадцати пяти метров, и построены они были вокруг ряда уютных площадей, в центре каждой из которых располагались фонтаны, выбрасывающие вверх множество разнообразно окрашенных струек воды, или скульптуры свободной формы, поставленные посреди клумб. Здесь были также и сады на террасах, с вьющимися и ползучими растениями, которые плотно обвили стены зданий, а воздух был полон бабочек, главным образом, красных адмиралов и белых капустниц.