день. — Окидываю взглядом кухню, намекая на масштабную уборку.
— Как знаешь. Мой номер у тебя есть, судя по последнему сообщению. — Он ставит свою кружку в раковину и выходит из кухни.
Хлопает входная дверь. Нужно отнести Антошке еду, но я решаю сделать это завтра утром. Нет сил. Смотрю на вьющийся над кружкой пар и чувствую тяжесть в груди.
А что, если Федорцов прав? Я ревновала Настю к Мире, отправляла ей сотню сообщений, если вдруг она где-то задерживалась, и часто обижалась на нее. Вдруг я правда портила ей жизнь?
7
Настя
В Марка я влюбилась с первого взгляда. Что с меня взять — творческая натура. Мы, как известно, обладатели тонкой душевной организации.
Я страшно сомневалась в себе, ждала его звонка больше, чем Новый год или день рождения в детстве. Я в прямом смысле потеряла покой и сон. Стала рассеянной. Вместо того чтобы слушать преподавателей на лекциях, я по памяти делала наброски его лица, слушая в наушниках песни о любви. Пыталась представить его улыбку, прорисовывала брови и ресницы. Закрывала глаза, воспроизводя Марка в малейших подробностях. Разбирала его парфюм на части.
Мы познакомились, когда мне было двадцать.
Будучи школьницей, я грезила о переезде в большой город, но жизнь здесь оказалась вовсе не похожей на коробку шоколадных конфет. Все было катастрофически дорого. Деньги нужны всегда и на все: еду, проезд, оплату общежития. На художественные материалы тоже уходила огромная часть бюджета. Стипендия была «обнять и плакать». Я молилась, чтобы у меня было все хорошо со здоровьем. Не дай бог заболят, например, зубы. Где брать деньги на стоматолога даже в государственной поликлинике?
Я экономила на всем. Еще нужно было отложить деньги на билет домой: я сильно скучала по маме и Гасе. Старалась использовать любую возможность, чтобы поехать домой. Иногда мне везло, и Костик находил кого-то из ребят, кто по доброте душевной бесплатно подкидывал нас до областного центра, а дальше мы добирались на автобусе.
Про одежду и косметику я вообще молчу.
Однажды я решила сделать себе подарок на восьмое марта и зашла в магазин среднего сегмента, чтобы купить белую футболку. Может, я правда плохо выглядела, или мне не повезло с продавцом: мне сильно нахамили. Я рыдала прямо в торговом центре на лавочке. Футболку так и не купила.
Оказалось, что везде встречают по одежке. Я стеснялась ходить на студенческие вечеринки. Мне повезло пройти творческий конкурс и поступить на бюджет в один из лучших институтов города. Примерно восемьдесят процентов студентов принадлежали к «золотой молодежи». Мне «посчастливилось» сполна хлебнуть презрения девчонок с брендовыми сумочками и похабных предложений парней, начиная с нашего курса и заканчивая старшекурсниками. Ну, я же нищая, почему бы не предложить мне, например, попозировать голой за деньги?
Это меня задевало и страшно выматывало. Я часто думала бросить все и уехать обратно к маме под крыло. Этот город был чужим и озлобленным на меня. Останавливало только понимание, что лучше не станет, а еще — любовь к живописи. Я не хотела остаться недоучкой, которая сдалась при первых же трудностях. Я твердила себе, что непременно стану известной художницей, и читала перед сном биографии великих людей. Им ведь тоже было несладко в начале пути.
Чтобы хоть немного поправить свое положение, я пошла работать курьером в типографию.
В тот день мне нужно было доставить образцы флаеров в галерею. Войдя в светлый зал, я попала прямиком в свою ожившую мечту. Каждый сантиметр пропитан эстетикой и красотой. Я не выдержала и пошла заглядывать в залы. Это было субботнее утро, поэтому вокруг ни души. Я не заметила, как слишком близко подошла к картине, написанной маслом, чтобы рассмотреть технику нанесения слоев.
— Вас кто сюда пустил? — Раздался сзади сердитый голос.
Поворачиваюсь и вижу взрослую женщину в синем костюме. Трудно определить ее возраст. Она относится к типу «нестареющих» женщин, как некоторые голливудские актрисы. Природа наградила ее роскошными, каштановыми волосами и хищным разрезом глаз. Ее утонченность идеально гармонирует с интерьером галереи. Подобные вещи даются женщине при рождении и передаются из поколения в поколение. Нельзя изобразить из себя утонченную женщину. Окружающие тут же заподозрят подвох.
Рядом с ней — высокий, светловолосый мужчина в черном свитере и классических брюках. В его присутствии мне становится неловко вдвойне, как будто я совершила что-то из ряда вон выходящее — собиралась украсть эту картину, например.
— Извините, я хотела только посмотреть. У вас очень красивая галерея.
Она игнорирует мои слова и уходит в противоположную сторону, выкрикивая на ходу:
— Лена! Где ее черти носят? Уволю!
Я снимаю сумку с плеча и переминаюсь с ноги на ногу. Мужчина продолжает рассматривать меня. Прячу глаза и рассматриваю глянцевый пол.
Она возвращается в обществе высокой девушки и громко отчитывает ее:
— Еще раз пустишь с улицы кого попало, вылетишь вслед за Жанной. Поняла? — Она зло смотрит на свою подчиненную, а затем бросает уничижительный взгляд на меня и идет в сторону выхода. Мужчина молча направляется вслед за ней.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать.
Как же я устала! Позавтракать не успела, ноги в кроссовках ужасно мерзнут, мне предстоит бегать по городу весь день, а завтра нужно учиться и доделать презентацию. Я устала от хронического недосыпа. Устала питаться растворимой лапшой. Устала воевать с этим городом. Устала от таких вот высокомерных людей, топчущих мое достоинство и самооценку.
Отдаю девушке образцы, получаю роспись и спешу уйти из галереи, что оставила горькое послевкусие.
На улице начался дождь. Небо затянуто тучами. Ветер безжалостно треплет ветки деревьев.
Пытаюсь отыскать на дне души остатки оптимизма — безрезультатно. Накидываю капюшон и бегу к остановке. Прячусь под козырек, успев промокнуть.
Автобусы и трамваи исчезли с просторов города. Смотрю на время. У меня есть еще максимум двадцать минут, чтобы добраться до следующей точки. Надеюсь, образцы не успели промокнуть.
Мое внимание привлекает большая серая машина, сбрасывающая скорость. Она притормаживает рядом с остановкой. Окно опускается, и за рулем, к моему удивлению, находится блондин из галереи.
— Садитесь.
Я оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что он обращается ко мне и на всякий случай переспрашиваю:
— Простите, это вы мне?
— Вам. — Он улыбается уголками губ, но глаза остаются холодными. — Садитесь, я не кусаюсь. Вы разве не слышали о штормовом предупреждении?
Люди на остановке затихли и внимательно нас слушали. Я не любитель публичности, поэтому поступила весьма легкомысленно — подошла к машине и, потянув на себя ручку, нырнула в