– Мэгги будет в восторге, – ответил Джейми. Вернон ни на шаг не отходил от незнакомки.
Держался так близко, как только допускали приличия. И упрямо внушал себе, что эта женщина заинтересовала его только потому, что он видит ее в первый раз.
Более того, эта женщина – не для него!
Хотя почему бы и нет? Всего-то и нужно, что попытаться. И еще раз, и еще. Пока кареглазая красавица не окажется в его постели, причем по доброй воле и очень тому радуясь, как многие женщины до нее.
Незнакомка обернулась к нему.
– Вы хотите… – Она помолчала, словно пытаясь прочесть его мысли. – Начать раздачу торта, мистер Паркинсон?
– Я хочу вас, – прошептал он. По счастью, незнакомка не расслышала: кто-то включил музыку, и гости дружно принялись подпевать. – Ага, – кивнул Вернон, – валяйте нарезайте.
Молодая женщина встала у стола. Все ее движения были исполнены сдержанного достоинства, словно она вела важное совещание в Организации Объединенных Наций, а не обслуживала холостяцкую вечеринку. Джозеф, приосанившись, – будто герцогине прислуживает, – протянул ей на выбор несколько ножей. Красавица выбрала подходящий и принялась нарезать торт аккуратными ломтиками, да так уверенно, будто всю жизнь только этим и занималась. Нет, это не стриптизерша – уж больно она миниатюрная и хрупкая! Кроме того, не из Сент-Огюстена – уж он бы такую не пропустил! Может, приятельница Адел? Девушка из кордебалета?
Вернон шагнул к деду: уж тот-то наверняка знает истину!
– Скажи, что она не стриптизерша! – взмолился он шепотом. – И где Адел, черт ее дери?
Джозеф отошел от стола. Незнакомка оделяла тортом суровых фермеров и лесорубов, которым больше пристало бы пить пиво и хрустеть чипсами. Так ведь нет, рассуждают с ней о рулетах с корицей и яблочных пирогах, шеф-повары новоявленные!
– Адел сбежала с автомехаником. И да, ты прав: никакая это не стриптизерша, – ухмыльнулся старик.
– Тогда кто же она?
– Порядочная женщина, – резко ответил Джозеф. – И на столе отплясывать она не будет, не жди. И раздеваться – тоже. А отпускать похабные шуточки тем более. Ее дело торт нарезать, и только.
– Прямо как английская королева!
– Вот-вот.
– Отлично. – Не обращая внимания на неодобрительную гримасу деда, Вернон открыто любовался кареглазой красавицей, нарезающей торт для закаленных, видавших виды парней, что вели себя точно младшие школьники на семейном чаепитии: не дай Бог нарушить какое-нибудь правило этикета!
– Оставь ее в покое, – прорычал старик. – Она разведена, двух детишек растит, трудится не покладая рук, чтобы свести концы с концами. У нее и без тебя проблем полно.
– Так, может, мне удастся заставить ее забыть про проблемы? – ухмыльнулся Вернон, искусно скрывая внезапно накатившее смущение.
Лаура понятия не имела, с чего так разнервничалась. В конце концов выпрыгивать из Большого Лося – это вам не на столе танцевать! Ничего дурного в этом нет. Черный, с кружевами, костюм по сравнению с современными купальниками выглядел верхом благопристойности, а по части сексапильности был под стать вечерним платьям. Кстати, Большого Лося надо бы в витрину поставить, а то, что он в кладовке пылится… Подновить краску, украсить рога лампочками или цветами, а на спину установить корзинку с пирожными. Отличная реклама, честное слово! В этом провинциальном городке, где, как выяснилось, жизнь ключом бьет, без броской рекламы не обойтись!
– Приятного аппетита, – пожелала она последнему человеку в очереди.
Коренастый фермер, зарумянившись, поблагодарил даму за угощение – щедрый кусок бисквита с лимонной прослойкой и ванильным кремом – и присоединился к друзьям.
А в следующий миг перед ней предстал красавец по имени Вернон – владелец дома и устроитель вечеринки. Он одарил Лауру той самой неотразимой улыбкой, против которой не могла устоять ни одна нормальная женщина, и многозначительно сощурился. Кажется, ей полагалось почувствовать неодолимое влечение… что ж, так оно и было!
Впрочем, Лаура Габриэлли-Фортман отлично владела собой. Но было нечто в праздничной атмосфере вечера, что лишало ее обычного самообладания. Недаром же она вот уже целый час играет роль секс-символа для суровых, видавших виды мужчин! И куда только подевалась вечно усталая стряпуха, разведенная – если, конечно, этот эпитет применим к женщине, чей брак по определению недействителен с самого начала – мать двоих детей!
– Я не знаю, как вас зовут, – сказал красавец.
– Не хотите ли торта? – Лаура взяла из стопки десертную тарелку, демонстративно игнорируя вопрос собеседника.
– Никак не могу определить ваш акцент, – произнес Вернон задумчиво. – Французский, нет?
– Итальянский. – Лаура протянула ему тарелку. – Угощайтесь, синьор.
Вернон принял тарелку у нее из рук, стараясь не соприкоснуться пальцами.
– А где вы живете?
– Миссис Фортман? – Рядом, словно по волшебству, вырос Джозеф Паркинсон. – Мой внук, никак, с вами флиртует?
– Конечно, а как же! – улыбнулась Лаура, оглядываясь на молодого человека. – А вот сейчас он еще и десерт мой попробует!
– Ваш десерт? – Брови Вернона изумленно взлетели вверх.
– Ну да.
– Так это вы испекли?
– Да, я. Я обслуживаю вашу вечеринку.
– Значит, вы живете здесь, в Сент-Огюстене?
– Да, – ответила она в третий раз. – Вместе с сыном и дочерью. – И, отвернувшись, принялась собирать грязные тарелки.
Вернон Паркинсон затронул ее чувства куда сильнее, чем можно было ожидать. В конце концов, часто ли мужчины смотрят на нее, как изголодавшийся бродяга – на грушевый пирог? Лаура попыталась вспомнить, когда в последний раз к ней прикасался мужчина, но на ум так ничего и не пришло. Нет уж, никакие мужчины ей в жизни не нужны, от них – сплошные осложнения. Без мужа она прекрасно справляется, да и любовник ей совершенно ни к чему!
Но… но ненадолго забыться в объятиях мужчины было бы так… отрадно! Вновь почувствовать, что живешь полной жизнью, уступить страсти, прикоснуться к разгоряченной, атласной коже, пробежаться пальцами по широкой, поросшей курчавыми волосками груди…
– Миссис Фортман?
Лаура смущенно заморгала. Прямо перед ней высился Вернон Паркинсон: от его широкой груди молодую женщину отделяли какие-то дюймы.
– Да?
– Вы хорошо себя чувствуете?
– Просто замечательно, мистер Паркинсон. – Лаура шагнула в сторону, пытаясь обойти собеседника. Всему виной черно-кружевной наряд, не иначе. Из-за этих дурацких тряпок она сама не своя. Платье вдруг напомнило ей, что она не только мать, но и женщина.
И это не к добру.
Вернон Паркинсон поспешил за ней. Лаура пробралась сквозь толпу гостей, пересекла просторную прихожую и возвратилась в кухню. Вернон следовал за ней по пятам. Она сложила тарелки стопкой рядом с раковиной и обернулась к дверям. Вернон стоял там, нагруженный посудой, и жадно любовался ею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});