А вот Джуди на ужин ходила и расстроилась, не дождавшись меня. Вернувшись в комнату, она вздохнула:
— Так и думала, что ты здесь. Почему не пошла в столовую? Такое мясо вкусное подали!
— Аппетит пропал, — отозвалась я не слишком охотно. Девчонка явно набивается в подруги. Если она не такая простушка, какой кажется на первый взгляд, то должна правильно растолковать мою прохладную вежливость. Я не против общения, но не стоит лезть ко мне еще ближе.
— Вот, мне бы так. А то отрастила лишнего, — девушка выпятила и без того не плоский живот и похлопала по нему ладонью. — Но я прожорливая, никак не могу себя приструнить. Да и в семье у нас все пухленькие. А у вас в Роду все стройные?
— Да.
— Как вам это удается? — непритворно удивилась Джуди. — Вы метаболизм так ускоряете, что не успеваете полнеть? Ничего вкусного не едите? Или в спортзале каждое съеденное пирожное отрабатываете?
— Все очень просто. Контроль. Не есть лишнего, не есть вредного, питаться сбалансированно.
— Даже если стресс и хочется сладкого?
— Всегда.
— Так свихнуться можно!
Я пожала плечами. Да, стандарты у нас строгие, но никто не требует, чтобы мы вообще не брали вредного в рот, или никогда не расслаблялись. Главное — знать свою меру и оставаться в рамках нормы. Нери, к примеру, большая любительница сладкого, но она также большая любительница спорта.
Но есть еще один нюанс. Общепринятая норма веса, норма показателей здоровья — это мерило для обычных граждан, а для тех, кто метит в элиту, стандарты другие, куда более строгие. Но именно эти стандарты — золотые. Если ты им соответствуешь, то можешь с чистой совестью назвать свое тело идеальным. Кто-то не выдерживает давления стресса в погоне за безупречностью, но система на то и направлена: выделить лучших, выделить средних, выделить худших, и сделать так, чтобы они не пересекались.
— А у тебя были срывы, Кэя? Когда хотелось все послать к черту и просто наесться вдоволь? Или, не знаю… поспать вместо тренировки?
«Конечно, были, срывы для центаврианского ребенка — обычное дело». Но этой любопытной беловолосой толстушке знать о том необязательно. Пусть и дальше пребывает в уверенности, что мы идеальными рождаемся. Надо ведь поддерживать престиж расы!
— Нет.
— Не лги, у всех бывают срывы, — фыркнула Джуди и начала стаскивать с себя комбинезон. Оставшись в одной футболке, она принялась щупать свой живот, бока, бедра, ничуть не смущенная тем, что делает это прямо передо мной. — Кошм-а-ар. Дурацкая фигура. Когда у меня не было груди, мне все говорили — поправься, и грудь появится. Как же! Только задница и выросла, а грудь какой была, такой и осталась.
Я никак не могла взять в толк, зачем она обо всем этом мне рассказывает. То, что мы делим одну комнату, дает ей право показывать мне свое тело?
По возможности абстрагировавшись от навязчивой соседки, я продолжила изучать информацию о Каркано. Джуди сообразила, что своими разговорами меня отвлекла, и перестала жаловаться на фигуру. Но даже молча она производила много шума: ходила туда-сюда, переставляла какие-то свои вещи с места на место, перемежая все это задумчивыми «к-хм», усталыми «уф-ф» и скептическими «м-да». Видимо, уборку она затеяла в связи с моим появлением.
Я как раз считала, сколько особняков у Каркано на Ланмаре, когда Джуди меня снова побеспокоила:
— Кэя, мне дико неудобно тебя тревожить, но в девять в общей зоне будет запись на аэробус. Иногда нас приглашают в город, когда устраивают что-то интересное. Пойдешь записываться? А то быстро все места займут.
— В город? — удивилась я. — Приглашают?
— Рядом с «Найрив» военная база, можно сказать, городок. Вход и выход только по браслетам, режим, все дела… Начальник гарнизона разрешает пускать сотрудников станции на состязания всякие курсантские посмотреть, приглашает на обеды профессоров. Ну, что скажешь?
— Мне пока не до развлечений, — уклонилась я от «заманчивого» предложения.
— Да брось, это должно быть интересно.
Умоляющие нотки в голосе землянки подсказали мне: это ей полететь хочется. Очень-очень. Но одна она трусит. Или этот Козловски из административного модуля не пускает ее без сопровождения. А я — подходящая кандидатура. Странно только, что он не подселил к Джуди кого-то из землянок или орионок, с теми-то она гораздо быстрее нашла бы общий язык, чем со мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А может, она попросила подселить к себе именно центаврианку?
Тогда ее поведение становится понятнее. Пожалуй, лучше сразу ей сказать: не занимай для меня столик, не скачи вокруг меня щеночком, не старайся услужить — подругами мы не станем все равно. Я подобрала такие слова, чтобы доходчиво донести ей эту мысль, но так ничего и не смогла сказать.
Все виноваты глаза девчонки, зелено-голубые озерца надежды. Она на меня смотрела так, будто я какое-то фантастическое создание, а не такой же человек, хоть и другой расы. Не будучи жестокосердной, я сдалась:
— Хорошо, пойдем, узнаем.
Может, и в самом деле там есть, на что посмотреть.
Полет в город был запланирован на конец недели, запись вел Козловски из административного модуля. Завидев Джуди, мужчина сунул планшет под мышку и развернулся, чтобы уйти. Девушка, конечно, не дала ему ускользнуть. Загнанный в угол мужчина отрезал:
— В город ты не полетишь!
Джуди оглянулась, нашла меня взглядом и, подойдя, схватила за руку. Пока я в который раз поражалась ее невоспитанности, она подвела меня к Козловски:
— Мы полетим вместе! Ты же сам говорил: центавриане рациональные. Так вот, рациональная Кэя обещала мне, что не позволит совершать глупости.
— Я ничего не обещала, товарищ Козловски, — сказала я, чувствуя себя неловко. Кажется, сейчас начнется семейная ссора.
— Я знаю, что вы ничего не обещали. Джуди любит говорить за других. Я повторяю: в город ты не полетишь, — переведя тяжелый взгляд на девушку, отчеканил Козловски.
— Мне тридцать два года, папа, я не ребенок. И сюда попала не за красивые глаза. Я вкалывала в универе, бегала к декану и его полоумной секретарше, оформляя заявки и анкеты, мучилась с полетом не для того, чтобы прилететь на Гебуму и сидеть на станции безвылазно!
Я зацепилась лишь за две вещи. Первая: пухляшка Джуди старше меня? Пусть не намного, но все же старше. В голове не укладывается. Вторая: все-таки этот Козловски ее отец.
— Ты не полетишь, — возразил бедный родитель.
— Полечу, — угрожающе проговорила девушка.
Лица обоих излучали упрямое несогласие. Козловски переключил внимание на меня.
— А вы, Унсури, хотите лететь?
— А стоит?
— Там нечего делать, а здесь, на станции имеется все для отдыха и развлечений. И не забывайте, юные леди: вы сюда в первую очередь работать прилетели.
— Нечего делать? — возмутилась Джуди. — Там разводят и дрессируют тхайнов. А гибриды из резервации? Для них даже рабочие места предоставили! Да и инсектоиды бывают там.
— Кто тебе сказал?
— Доктор Бериков.
— Нашла, кого слушать.
— Если слушать тебя, то всю жизнь пропустишь.
Козловски не особенно обиделся на это замечание. Он вновь взял в руки планшет, что-то там отметил и посмотрел на меня.
— Так вы летите, Унсури?
— Да, пожалуй, — меня заинтересовали загадочные «тхайны».
— Замечательно. Дорогая, — повернулся он к дочери, — мне очень жаль, но последнее оставшееся место в аэробусе только что заняли.
Я была уверена, что Джуди устроит мощную истерику, но девушка молча развернулась и ушла. Правда, недалеко — не могла она оставить отцу последнее слово. Развернувшись, она бросила:
— Коварный!
Козловски пожал плечами: мол, такой, какой есть, и удалился, насвистывая. А я покачала головой. Это Козловски-то коварный? Да что они знают о коварстве, эти солнечные земляне?
Утром мы с Дейриганом вновь заполняли капсулы установок полива нужными препаратами, затем отмечали, как на них реагировали образцы растений. Дейриган не был разговорчив. Иногда он поглядывал на меня, как на неразумное дитя, которое в любой момент может выкинуть фокус. Поначалу меня эти взгляды здорово задевали, но вскоре я поняла, с чем это связано. Каркано тоже ко мне присматривается, пытается понять, что я за человек. Скучно ли мне, или я, как и он, люблю работать в тишине, без разговоров? Работала ли я руками до этого, или типичная белоручка?