Читать интересную книгу На все четыре стороны - А. Гилл

Для западных жителей Африка – континент, который существует вопреки африканцам. Во всей восторженной литературе, порожденной этим местом, туземцы неизменно выступают только в роли слуг, носильщиков или статистов – и это печально. Туристы из других краев редко выражают желание пообщаться с коренным населением. Сами африканцы уделяют заботам о своем зверье на удивление мало времени. Единственный жираф, который их волнует, изображен на местных банкнотах. Но Танзания – в особенности Танзания – это фантастически дружелюбное и любопытное человеческое сообщество. Побывать здесь и увидеть только крокодилов да антилоп на вольном выпасе – значит ограничиться лишь половиной впечатлений. Предпринимательской фантазии и энергии, которыми начинены местные городки, позавидовала бы даже Силиконовая долина.

Стоун-таун – исторический центр Занзибара, главного города одноименного мусульманского острова, который был центром арабской работорговли. Занзибар – остров гвоздики и слоновой кости; именно отсюда Ливингстон и прочие викторианские исследователи начинали свои путешествия в неведомое. Эти кривые улочки и дома из кораллового известняка с их внутренними двориками выглядят скорее североафриканскими – по ним не скажешь, что находишься к югу от Сахары. Сидя в английской церкви на территории бывшего невольничьего рынка – ее алтарь возведен точнехонько на том самом месте, где раньше секли провинившихся рабов, – я слушал мягкие, скорбные африканские голоса, выпевающие англиканскую вечерню на суахили.

Остров Мнемба неподалеку от Занзибара – это, строго говоря, вообще не Африка. Он принадлежит миру рекламных туристических буклетов. Я никогда и нигде не видел такого совершенного воплощения мечты о необитаемом острове. Его можно обойти за двадцать минут. На нем всего десяток хижин, спрятанных в джунглях. Есть еще бар и изумительно вкусная снедь, которую подают при свечах на пляже. Днем здесь всегда солнечно и всегда больше тридцати по Цельсию, но ярко-белый песок никогда не раскаляется. Море имеет цвет глаз Пола Ньюмена, до рифа рядом с берегом легко доплывет брошенный в воду щенок. Здесь вас никто не укусит и не ужалит, и вокруг больше неторопливых слуг, чем суетливых пляжников. Вся ваша одежда – это кукой, нечто вроде подгузника для взрослых. Тут и впрямь легко впасть в детство: пять дней сладкого безделья вернули меня на уровень пятилетнего. Куда только подевались все стрессы! Я стал вялым, улыбчивым, гукающим, маслянистым комком простых нужд и желаний, переползающим с солнца в тень, будто счастливая бронзово-коричневая личинка. Купаться с маской и трубкой среди коралловых рифов – в точности то же самое, что смотреть мультяшный канал с выключенным звуком. Тебя окружают невесомые, интеллектуально нейтральные цвет и движение. В соседних хижинах пресыщенные тарзаньими упражнениями новобрачные лениво играли в мамочек и папочек. Голубиное воркование на крыше навязчиво складывалось в какую-то знакомую мелодию. Что это за песенка – «The mighty Quinn»? Нет. «Неге we go round the mulberry bush»? Тоже нет. Наконец я вспомнил: это была «Swinging safari».

Надеюсь, вы рассердитесь

Уганда, октябрь 2000 года

Ничто не просыпается с бо́льшим оптимизмом, чем Африка. Доброе утро в Африке – чудесное зрелище. Солнце появляется, сияя и улыбаясь, точно волшебник из детской сказки; в этом рассвете нет и намека на сомнамбулическую бледность ленивых северных зорь. Чистые золотые лучи льются сквозь кроны пальм и акаций. Воздух свеж и прозрачен, до пыльной взвеси и знойного марева еще несколько часов, и все вокруг сверкает, как только что отчеканенная монета.

Звуки раннего утра в Африке: горластые петухи стараются перекукарекать друг друга, птицы-ткачи в терновнике галдят, точно иммигранты на временном поселении, журчат голуби, блеют голодные козы, хихикают дети, купаемые в жестяных тазах, мужчины откашливаются и плюют на осколки зеркала, чтобы побриться перед крытыми пальмовым листом мазанками, радиоприемники потрескивают в поисках далеких новостей и малийских популярных песенок. Крикливые женщины у одышливых насосов наполняют водой первые из бесконечной цепочки четырехгаллоных пластиковых канистр, и везде этот особый запах, самая Неуловимая черта солнечного континента, – горящая древесина твердых пород, пот тяжкого труда, животный жир и сонный зевок пробуждающейся красной земли. Нигде не начинают новый день с такой надеждой, как в Африке. И нигде она не нужна так, как здесь.

Уганда – сад Африки – настоящее буйство зелени. По сравнению со своими соседями – Кенией и Танзанией по ту сторону озера Виктория и Суданом на севере – это неистово плодородный край. Тут растет все. Постойте, опершись на трость, и она покроется молодыми побегами. По дороге на север вы встретите слабо знакомый шахматный рисунок полей, редкое к югу от Сахары обещание изобилия. В верхнем левом углу, где страна смыкается с Конго и Суданом, главная товарная культура – табак. На узких фермерских наделах находится место кассаве, маису, картошке, бананам и густолиственным овощам, имеющим только туземные звучные названия. У кромки полей пасутся толстые, лоснящиеся козы; куры и утки ковыряются в земле.

На каждом семейном участке с кучкой низких хижин под нечесаными крышами есть свое раскидистое, тенистое манговое дерево. Плоды у него маленькие, ярко-желтые, ошеломительно сладкие. Если судить по ее улыбающемуся лику, Уганда – это африканская мечта, образец самодостаточной смешанной аграрной экономики, но внешность, как известно, обманчива. За краткий период независимости страну успели вволю потерзать два выдающихся монстра. Даже по недосягаемо высоким африканским меркам Милтона Оботе и Иди Амина следует вынести в отдельный разряд. Но прогресс всегда относителен, и после долгих лет террора, грабежей, внутренних войн и иноземных вторжений – словом, непрекращающейся кровавой бани – здесь наконец возникло ощущение стабильности, забрезжила робкая надежда на мир.

Я в Омуго, городке об одной улице. Его главная достопримечательность и основной работодатель – больница, комплекс недостроенных и едва начатых бараков под тростниковыми крышами. Уганда – не только пышнозеленый Эдем, но и медицинский тематический парк, где пульс может пуститься вскачь, а температура взлететь до небес. В этом жарком, сыром климате процветают недуги с мировой известностью. Есть тут, конечно, старые, заслуженные аттракционы – малярия, туберкулез, речная слепота и полный набор паразитов. Есть и кое-что для детишек: корь с диареей, чтобы поддерживать детскую смертность на заоблачном уровне, и полиомиелит, который не расстается с человеком всю жизнь. Но в первую очередь энтузиастов от медицины привлекают сюда заболевания крови, а именно геморрагические лихорадки Марбург и Эбола – эти «Феррари» и «Ламборгини» царства болезней. Они могут за считаные дни сделать из здорового человека обезображенный труп – во всем остальном мире на такое способны разве что токсины. Вспышка Марбурга вызывает появление частных самолетов из медицинских центров США; потом в буш направляются вертолеты с людьми в глухих защитных комбинезонах, использующими для дыхания бутилированный американский кислород. Какое там не пить воду – им запрещено даже дышать этим проклятым африканским воздухом!

Они бесстрашно шагают прямо к заразившимся местным жителям, чьи внутренние органы почти превратились в кисель. Кровь у этих бедняг льет из всех отверстий, они кричат кровью, а напоследок густая, как кларет, она станет сочиться у них даже из пор. Сверхдорогие эксперты из первого мира деликатно берут у несчастных мазки, пакуют эти сувениры в атташе-кейсы с охлаждением из жидкого азота, а после залезают обратно в свои летучие экипажи и возвращаются к себе в Атланту или Бостон с таким расчетом, чтобы вовремя позавтракать и приняться за крайне интересные исследования, сулящие им наискорейший карьерный рост. Эти туристы привыкли заботиться о чистоте окружающей среды, а потому не оставляют за собой ничего лишнего, даже пластыря.

И, словно мало всего этого, тут есть еще король недугов, прославивший Уганду по всему свету, неумолимый диктатор, по сравнению с которым даже кровавые сумасбродства Амина выглядят детскими шалостями, – СПИД.

Африка – место, откуда он начал свою торжествующую поступь; это колыбель всех болезней, передающихся половым путем. СПИД удостоен всех почестей, какими только может наградить болезнь современная медицина. Он официально признан пандемией. И местные жители получили это первыми. Сейчас Уганда – единственная страна к югу от Сахары, где количество зараженных СПИДом снижается благодаря энергичной открытой кампании, проведенной национальными органами здравоохранения, и небольшой помощи от нас, грешных. Однако больнице в Омуго с этого ничего не перепало; вся штука в том, что здесь лечат один-единственный недуг, и он называется иначе.