– Я могу только заметать вручную, на машинке не получится. Ткань держать не будет. Прасковья сказала, у вас важная встреча какая-то?
– Ну да, – опять соврал Уткин.
– Если пиджак сверху надеть – видно не будет. Я ниткой в цвет попаду – и не будет видно. Даже и без пиджака, наверное, не заметят. Только вы ноги в стороны не расставляйте, если на стул сядете. А стоя – так вообще не заметят.
– Правда?! – изобразил радостное удивление Уткин. – Вот вы меня обяжете!
– Долго зашивать? – спросил Зинаидку Костян Матвеевич.
– Чтобы хорошо – час, может, дольше…
– Лады. Садись к окну, там посветлее, а мы чайку попьем, а, бабы? Степан?
– Хм… Тогда и Альбинку зовите, раз такое дело, – постановила Ольга Иванна. Собираться – так уж вместе.
– Пойду ее крикну, – предложила Прасковья, будто стремясь загладить вину за свой визит к Матвеичу, хотя по графику имела на него полное право. – Тем более у меня-то чай налит, вернусь да и подогрею, а вы себе тут сами, да, Костян?
– Разберемся, разберемся. Иди. И без Фартука не приходи! – пошутил хозяин.
…Когда в кухне появились Альбинка-Фартук с гонцом Прасковьей, Уткин уже властвовал над умами новой компании, – вещал о журналистике.
– А, здравствуйте, – кивнул он вошедшей.
– Я вас помню, – заносчиво, как и в первый раз, ответила Альбинка. – Говорят, у вас с одеждой что-то стряслось.
– И я вас помню. А с одеждой – вот, помогают уже. Надеюсь, все будет в порядке, – Уткин кивнул на Зинаидку, которая на руках обметывала шов. – О чем я говорил? – Уткин вновь обратился к сидящим. – Да! Зарубите себе на носу: Уткин – фамилия чисто журналистская.
– Да как Уткин может быть журналистская? – закипятилась, вернувшись к спору, Ольга Иванна. – Птичья! Чисто птичья.
– А вы подождите. Знаете, что такое журналистская утка?
– Не знаем, университетов не кончали. Что-то слышала. Новость необычная, что ли?
– Правильно! Новость! – покосился Уткин на ходящую ходуном грудь спорщицы.
– А этимологию этого выражения знаете?
– Чего? – нахмурилась Ольга Иванна.
– Объясняю. Вернее будет так: скандальная новость, – закончил мысль Уткин. – А этимология – это значит, откуда то или иное слово, а в нашем случае выражение, произошло. Вот Матвеич у нас наверняка на охоту ходил. Да, Матвеич?
– Не ходил, но знаю малость про охоту. А сам не охотник.
– Ну, а что такое подсадная утка, знаешь?
– Так кто ж не знает? Знаю, конечно.
– Для чего ее запускают? Для чего в болото подсаживают?
– Чтобы других подманивала. Она крякает – а другие, что по кустам и камышам прячутся, к ней подлетают. Знакомятся, что ли, буй их знает. Тут их из ружьишка-то дробью – шлеп!
– Исчерпывающий ответ! – похвалил Уткин. А в журналистике «запустить утку» означает разместить в газете или сообщить по телевизору какую-нибудь скандальную новость, чтобы привлечь читателей или зрителей. Чтобы новость все подряд обсуждали, хотя скоро выясняется, что это вранье и туфта.
– А для чего же вранье запускают? – не унималась Ольга Иванна.
– Это называется привлечь внимание нечистыми средствами. Как у нас в народе новости расходятся? Одна, допустим, говорит другой: «Сегодня в „Курском листке“ – такой газеты нет, это я так, для примера название выдумал – напечатали, как водяной у нас в области утащил молодую девушку. Читала?» Другая говорит: «Не-а, не читала. И что девушка? Утопла?» – «Нет, через месяц забеременела!» – «Надо же! Брехня! В „Курском листке“, говоришь? Пойду куплю!» Есть масса подобных новостей. А на поверку оказывается – вранье. Но дело-то сделано! Та, которой рассказали про водяного, пошла и купила газету. Заплатила деньги. И сколько таких простаков? Тысячи! Что с этого имеет газета? Рост тиража и навар. Вот и говорят: запустить журналистскую утку. То есть привлечь к себе массовое внимание. Все очень просто.
– Ишь, ё-моё, какие вы ушлые! – сказала, негодуя, Ольга Иванна. Кому ж верить теперь?
– Ну, это не все так делают, – успокоил ее Уткин. – Я к чему все рассказываю-то, помните? Что Уткин – это чисто журналистская фамилия. А вы говорите – птичья!
Вся женская четверка рассмеялась.
– Здоров ты, Уткин, шутить, – потирая с улыбкой подбородок, сказал Матвеич.
Уткин, добившись всеобщего расположения и поняв, что сейчас самое время, решил запустить еще один пробный шар про свою передачу. На сей раз при всем честном народе.
– Шутить я люблю, да вот только не о вашей жизни. Жизнь-то у вас невеселая, – окинув взглядом присутствующих, начал он. – Я у Костяна гощу не первый раз, многое он мне рассказал.
– Что? – насторожившись, спросила Ольга Иванна.
– Что, что? Скучно у вас здесь – раз…
– Ну да, не в городе живем, но это дело поправимое, – облегченно выдохнув, пустилась в объяснения Ольга Иванна. Днем по хозяйству, а вечером… Вечером новости смотрим, сериалы, кино. Телевизоры у всех, слава богу, есть. Книжки, журналы… Мало, что ли?
– А где самое главное? Мужей-то нет! Это что, не в счет? Ведь женщина по природе кто? Хранительница очага. А очаг у вас ненастоящий, чисто женский!
Бабки встрепенулись. Вопрос задел их за живое. Правда рано или поздно должна была выплыть наружу. Замалчивать ее дальше не было смысла. Однако Альбинка-Фартук, боясь коснуться главного, еще попробовала потянуть резину:
– Ха, есть у нас мужики, аж трое! Вам Костян про Шурку с Виталиком говорил?
– Говорил. А еще говорил, что они живут здесь набегами, только зимуют. И вообще не жили бы, если бы на зиму стройки не замораживали. Да и какая у них жизнь? Пропить, что заработали – и прости-прощай. Вы ведь ни одного из них в мужья не возьмете, правильно?
– Что правда, то правда, – нахмурилась Альбинка.
– Ну и что тут веселого? Вы ведь не старые женщины. Привлекательные. Я могу телепередачу про вас сделать. На весь Курск вместе с областью прогремите! Пусть люди знают о вашей беде. Я уверен, есть полно мужчин без женского тепла. Они обязательно откликнутся, познакомиться приедут. Вот как надо действовать! По-современному!
Бабки с тоской повернули головы в сторону Костяна Матвеевича.
– А больше он вам ничего не говорил? – с подозрением спросила Ольга Иванна.
Уткин бросил взгляд на хозяина.
– Да скажи, чего уж там, – буркнул тот. – Я вот его сейчас послушал… И раньше с ним судачил об нас обо всех, чего уж там… Может, правда сняться нам в передаче? Пусть видят, какие у нас… перегибы.
– Что, кобель, переутомился, что ли? – Ольге Иванне стало ясно, что их общий суженый давно все рассказал Уткину. – Осрамить на всю область хочешь? А может, и того хуже? На всю страну?
– Ольга, успокойтесь, – невозмутимо продолжил Уткин. – Мы, журналисты, поднимаем самые разные темы, злободневные и острые. Для вашего же блага, между прочим.
– Ладно, ты… Вот вы сами-то женаты? – спросила она.
– Женат.
– И детишки есть?
– Есть. Двое. Школу заканчивают. Поверьте, я знаю женщин. И что такое женское одиночество, знаю. И еще знаю, что ваше положение можно и нужно поправить.
Уткин, сказав все, что думает, не ожидал, что его активно, делом, поддержит Костян Матвеевич. Выслушав Уткина, хозяин крякнул, махнул рукой и, перешагивая через порог кухни, сказал:
– Чую, Степ, уперлись они рогом. Такие вопросы подмазки требуют. Глухо звякнув в коридорчике стеклом, он вернулся с бутылкой водки и двумя крепленого вина. Поставив угощение на стол, Костян Матвеевич изрек:
– Вот так мы их подмажем.
И действительно, бабки как-то сразу оживились. Зинаидка даже шитье в сторону отложила, а Прасковья, подойдя к буфету, шустро достала толстые рюмки из матового стекла и расставила их на столе.
– А чего, правда, клюкнем, бабы! – выпалила Альбинка. – Уже год вместе не собирались!
– Правильно, – закивал Матвеич. – А то «кобель», «кобель»… Мне вас тоже жалко. Живете как неприкаянные… Да и я не вечный. Вот человек, известный журналист, – глядишь, всем нам и поможет. Ты выпьешь, Степ?
– Мне же ехать, – запротестовал было Уткин. – А, черт с ним, наливай!
…Нет смысла приводить всю их беседу – она затянулась до самого вечера, – но лед тронулся и результат Уткин получил. Бабки, захмелев, согласились: бояться, что про их неустроенность с мужчинами узнают тысячи людей, нет смысла. Пусть знают. Непонятно, правда, чем все это дело обернется, но поднимать вопрос пора. Ведь очень может быть, что и в других деревнях творится нечто подобное. Если взяться за все профессионально и с размахом, результат не заставит себя ждать. Посиделки раскрутились на всю катушку, за окном давно стемнело, а Уткин под воздействием водочных паров продолжал давить на психику, убеждая бабок: «Я вот вам сейчас приведу высказывание из жизни древних. Оно звучит так: ты станешь звездой, только если до этого исцарапаешься о тернии. Я цитирую не совсем точно, потому что я выпивши. Но мысль, надеюсь, вы поняли».