…Матвеич вспомнил, что всему виной вчера была, скорее всего, банка с тушенкой. Надо было открыть ее быстро, потому что эти два долбоё… два козла уже разлили дозу по стаканам и взглядами торопили хозяина, из-за чего тот всадил открывалку в металл, особо не церемонясь. В результате всей этой спешки на крышке банки образовались большие и острые зазубрины. Он заглянул под крышку и решил слизнуть прилипший к ней изнутри кусок мяса, чтобы добро не пропадало, – и вот тогда-то проткнул губу. Точно, кровь долго текла. А потом, видать, зараза в порез попала. И вот результат. «Значит, это бородавка у меня, ёхен-мохен», – заключил Матвеич, пялясь в зеркало. «Что ж делать-то?»
– Костян! Ты готов? Мой день сегодня! – ухнул во дворе женский голос. «Ольга Иванна!» – пронеслось в голове у полухмельного Костяна Матвеевича. «Ох ты, неудобно как! На роже черт те что, и эти, небось, в бане еще спят! Срам!» Но делать было нечего.
– Заходи, Ольга Иванна! – пришлось крикнуть в ответ.
Снаружи открылась дверь, и в зашторенную наглухо кухню прорвались лучи июльского солнца. Матвеич аж зажмурился. Ослепленный, он только в общих чертах разглядел знакомый мощный силуэт. Ольга Иванна подошла, остановилась в шаге от него и, подбоченясь, резюмировала:
– Хорош! Опять в бане лакали?
– В ней, а где ж еще? – прохрипел Матвеич.
– И эти упыри там спят, конечно.
– Я не смотрел. Наверное, там.
– Что это у тебя на губе вскочило?
– А хорь его знает. Простуда или, может, зараза. Я в зеркало смотрел – еще не понял толком.
– Ладно, целовать тебя все равно не буду – пошли в комнату. Ты хоть в состоянии, друг сердешный?
– Пошли, пошли, – засуетился Матвеич. Когда я тебя подводил?
На топчане, с которого он только что встал, Матвеич отработал на Ольге Иванне свою мужскую обязанность. Секс для него, когда визиты бабок уже долгое время наносились по четко установленному графику, действительно стал сродни работе, отлаженной и неспешной. Сдерживая эякуляцию, пока партнерша не задергалась и не захрипела, и только после этого дав выход семени, Матвеич вынул свой мужской инструмент из Ольги Иванны и мастеровито обтер его краем простыни.
– Ну что, довольна, Ольга Иванна? – спросил он.
Ольга Иванна, прикрывая шалью, в которой заявилась к Костяну Матвеичу, большущую грудь, выдохнула и сказала:
– Еще как! Вишь, один ты муж у нас. Захомутала бы тебя навсегда, да перед бабами неудобно. Осрамят, а то и дом сожгут. Иди к свету, губу твою посмотрим.
II
Итак, особенностью деревни Лопухи был тот факт, что сексуальные потребности всех четырех бабок вынужден был удовлетворять один Костян Матвеевич. Чтобы понять причины, побудившие четырех неглупых женщин вступить в сговор и по очереди обслуживаться у одного и того же мужика, не строя при этом никаких иллюзий насчет брака и никаких козней друг против друга, нелишне рассказать обо всем с толком и с расстановкой.
Как мы уже упоминали, Матвеич был мужчина здоровый и резвый как в работе, так и в любого рода развлечениях, где нужна выносливость. Если считать пьяные посиделки развлечением, то данный факт могут подтвердить Шурка Лысый с Виталиком. Пили они, собираясь втроем, нечасто, но ударно. Под конец вечера даже память у всех отшибало, хотя данное обстоятельство беспокоило одного только Костяна Матвеича. Ему в отличие от этих двух алконавтов следующий день предстояло проводить в делах, а с большого бодуна собрать самого себя было ох как непросто… Однако наутро силы у Костяна Матвеича пока еще находились. По правде говоря, он бы вообще не втягивался в эти посиделки, да вот Шурка с Виталиком… Не убавить тут и не прибавить – да, оба ежедневно обнимаются с бутылкой; но вот если Матвеич начнет их сторониться, они же оба и обвинят его во всех смертных грехах. В каких? Да хотя бы в пренебрежительном отношении. И не к кому-нибудь, а к своим друзьям детства, «последним из могикан» в этой богом забытой деревне! И в этих упреках будет доля истины. Костян Матвеевич не мог, хоть и приходились эти пьянки ему в тягость, послать Лысого с Виталиком куда подальше. Ведь на такой замкнутой территории от них все равно не скроешься… Лучше уж общаться, чтобы беду на себя не накликать.
И Шурка и Виталик были на пяток лет старше Матвеича, и, говоря по правде, никакими друзьями для него в детстве не были. В школе они вообще Костяна не замечали, а потом, когда он вырос, то влился в совсем другую компанию. Другое дело, что ровесники Костяна теперь уехали и обитали вдалеке от родных мест. А за плечами у Шурки и Виталика остался строительный техникум, и каждую весну они оба уезжали в Курск, где нанимались на городские стройки, но чаще шабашили на дачах у новых русских. Их работа прекращалась только с осенними дождями и заморозками. Запасшись за строительный сезон деньгами, Шурка и Виталик обеспечивали себе прокорм и пропой до следующей весны. Далее процесс повторялся. Сейчас в халтуре – несмотря на самый разгар сезона – возникла непонятная пауза, и оба торчали в Лопухах, готовые по первому зову собрать шмотки и ринуться на новый объект. Собственно, из-за своего вынужденного безделья они и уговорили вчера Матвеича «посидеть в бане», где спали сейчас тяжелым сном. Почему бабки обходили их стороной и предпочли отдаваться одному Матвеичу – вопрос объяснимый.
В понимании женской четверки Костян был совсем мальчиком – всего-навсего сорок пять, – а кто как не увядающая женщина поднимается в собственных глазах с юным любовником? Возможно, Шурка с Виталиком оказались не у дел, так как вся эта сексуальная катавасия завертелась прошлым летом, а в тот момент они оба шабашили на стройке. В их отсутствие механизм был не только запущен, но и окончательно отработан. Наверное, бабки решили, что лучшее – враг хорошего, и с возвращением дружков в Лопухи не стали ничего менять.
Как все это произошло? Очень просто. Ольга Иванна, когда у нее в один прекрасный день все так закипело от желания побыть с мужчиной, что по щекам даже слезы покатились, плюнула на гордость и отправилась к Матвеичу. Тот ковырялся на участке: разводил краску, собираясь освежить входную дверь своей – той самой – бани. Подойдя и не говоря ни слова, Ольга Иванна затащила Матвеича внутрь постройки, и таким образом начало было положено. Он и не сопротивлялся даже, настолько был ошарашен. Да и потом мощная в теле Ольга Иванна тайно нравилась ему; плюс ко всему она крепче всех финансово, даже, наверное, крепче чем он сам, стояла на ногах благодаря деньгам сгинувшего мужа. За это он ее особо возвышал, так как тоже стремился к достатку.
Визиты Ольги Иванны теперь наносились регулярно и не остались незамеченными. Другие бабки, испытывавшие такую же жгучую потребность, начали выспрашивать у нее, что к чему, и в ответ – наряду с признанием в отсутствии силы воли – получили о Матвеиче хвалебные отзывы. Далее все получилось как-то само собой. Выпив однажды крепленого вина и заручившись благословением нежадной Ольги Иванны, бабки скопом пришли к Матвеичу и изложили суть проблемы. Переговорщиком выступила сама Ольга Иванна, и понятно почему: право первооткрывательницы принадлежало ей, вот ей и карты в руки. Можно утверждать, что только по ее милости Прасковье, Зинаидке и Альбинке тоже перепало. Костян Матвеевич, услышав, что бабки будут теперь ходить к нему по графику, установленному Ольгой Иванной, озабоченно крякнул и почесал затылок. Но по доброте душевной смирился: раз надо – значит надо. Договоренность скрепили распитием бутылки водки из кладовки хозяина и распрощались. На следующее утро лечь на Матвеичев топчан надлежало Прасковье. И с тех пор пошло-поехало.
…Когда по осени Шурка и Виталик вернулись со стройки, они, конечно, были огорошены положением дел. Разумеется, был у них и разговор с Матвеичем: почему, дескать, они остались ущемленными, они, мол, тоже не прочь – что это за байда? Костян Матвеевич честно ответил, что инициаторами нововведения стали сами бабки, а если точнее, Ольга Иванна. Хотите, говорит, идите к ней и разбирайтесь. Шурка с Виталиком хоть и были в тот момент пьяные и куражистые – не пошли, потому что побаивались Ольгу Иванну и понимали, что для нее они не авторитет. Больше на эту тему они не заикались, а если у них порой и просыпалось желание обладать женщиной – проблема снималась водкой и пивом.
Еще одним козырем Костяна Матвеевича была его хозяйственность. От женских глаз ведь ничего не утаишь, тем более в деревне: если ты лакаешь винище как не в себя, если двор твой травой зарос, а дом покосился и стоит некрашеный – кто же это проглядит? У Матвеича все было безупречно. Да, пару раз в месяц он отрывался с алкашами-шабашниками, ну и что? Им ведь тоже есть что обсудить и вспомнить, земляки как-никак. К тому же Матвеич для бабок всегда был под рукой, никуда из Лопухов не уезжал и уезжать не собирался. Причем прямо здесь, в деревне, без всякой помощи он умудрился наладить дело, приносящее реальные деньги!