Альджернон было имя отца. Что сделали с ним? От негодования и глубокой жалости у меня из глаз брызнули слезы.
— Рассказывать все шаг за шагом было бы слишком долго, — продолжал Вальтер. — В общем, сначала я подметил, что старый Жоффрей, душой и телом преданный дяде, носил пищу узнику, про существование которого никто, кроме меня, в замке не знал. А я сообразил, что это — твой отец, так как слышал от тебя его имя. Потом, по смерти Жоффрея, тюремщиком к таинственному узнику был приставлен Том Стентон. Теперь перехожу к последнему акту драмы. Ты помнишь, разумеется, что смерть дяди последовала будто бы от падения с лестницы в башне, где хранятся архивы. Ха-ха-ха! В этой башне тоже существует вход в подземные темницы, откуда именно достойный Стентон притащил его… воображаю, с каким трудом! Несмотря на все принятые Эдмондом предосторожности, я видел дядю на смертном одре и слышал, что он говорил в бреду. Затем я уловил также разговор Эдмонда с Томом, а из этих отрывков вывел следующее: у твоего отца в Голландии были помещены большие капиталы, доставшиеся ему от матери (как тебе известно — голландки), а подписи на получение этих денег дяде не удалось выманить у твоего отца, человека, конечно, необычайного мужества. Я предполагаю, что вследствие длительного заключения и, может быть, плохого обращения сэр Альджернон был болен — и вот, опасаясь его смерти, враги напрягли последние усилия. Как произошло дело, вообще мне неизвестно, и я знаю лишь, что узник с неимоверной силой ударил своими наручниками дядю по голове, при этом размозжив ему череп, а когда герцог упал, Том Стентон заколол твоего отца и вынес дядю. Тогда-то и распустили известную тебе басню, а после смерти дяди вы уехали в Лондон. Скажи-ка теперь, кем я буду: убийцей или судьей, — если уничтожу Эдмонда, моего мучителя и соучастника гнусного преступления?
— Раз так, — ответила я, — убей его. Это будет делом справедливости. Не умри, к несчастью, дядя Роберт — я заколола бы его собственной рукой! Только я хочу, чтобы и Стентон погиб вместе с герцогом.
— Уж я, конечно, не пожалею его, — ответил Вальтер, целуя меня.
Затем с изумительным для меня самой хладнокровием мы обсудили подробности убийства и способ вести переписку, а Бетти назначалась посредницей.
Домой я вернулась точно в лихорадке: во мне все кипело. Годы жила я в нескольких шагах от несчастного отца, и сердце не подсказало мне, что он жив и терпит ужасную муку. На другой день мы уехали, и у меня хватило сил скрыть мои чувства, чтобы не выказать мужу ничего, кроме холодного равнодушия, которое в последнее время установилось между нами. Зато кипевшая в душе ненависть не остывала, и я пылко жаждала смерти Эдмонда, считая, что его гибель будет искупительной жертвой памяти моего бедного отца.
Так прошло более месяца с нашего приезда в замок. Была уже глубокая осень, и погода в этой гористой стране стояла неприятная и холодная.
Эдмонд тщетно старался примириться и назло мне часто выезжал в гости и возвращался обычно поздней ночью; с собой он не брал никого, кроме сопровождавшего его всегда Стентона. Следует сказать, что в последнее время еще в Лондоне и, вероятно, с разрешения Эдмонда Том причесывался и носил бороду совершенно как мой муж, так что различить их можно было только по костюму. Это очень сердило меня: я даже заметила Эдмонду, что, укради Стентон его платье, того приняли бы за мужа, но что, вероятно, ему требуется двойник для сокрытия своих проделок. Герцог ответил презрительной усмешкой, и все осталось по-прежнему.
Как-то вечером, когда Эдмонда опять не было дома и я собиралась лечь, Бетти передала мне письмо. Хотя оно и не было подписано, но я знала, что оно от Вальтера. Он извещал меня, что прибыл по известному мне делу и хотел переговорить со мною, а потому просил прийти тайком, одной, между полуночью и часом на пустынную дорогу, ведущую в парк. Мне не особенно улыбалось свидание в таком месте: герцог обыкновенно возвращался именно этим путем, сворачивая с большой дороги ради сокращения расстояния. Если он встретит там меня с Вальтером, то, конечно, произойдет скандал, который неизвестно чем кончится. Я решила пойти как можно скорее, чтобы увести неосторожного в более безопасное место. В замке все спали, а я, отпустив Бетти, закуталась в темный плащ и в полночь вышла из дома через потайной ход.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Погода была ненастная: дул ледяной ветер, мелкий дождь хлестал в лицо. Я подняла капюшон, забрала в руку подол бархатной юбки и спешила, насколько позволял ветер.
Но Вальтер не обозначил точно, где собирался ожидать меня, и я, горя нетерпением, бежала по дороге, обнесенной с обеих сторон скалами, как вдруг услышала крик: хотя буря и заглушала его, но мне послышался голос герцога.
Сердце сильно забилось, и я на минуту остановилась в нерешительности: если Эдмонд увидел и узнал Вальтера, мне следовало бежать и поскорее вернуться домой. Но любопытство взяло верх.
Прячась меж скал, я тенью пробралась до поворота дороги, желая увидеть, что случилось.
Потайной фонарь, который держал человек в маске, осветил лежащее на земле тело и фигуру другого человека, стоящего подле него на коленях. Вдали слышался топот уносившейся лошади. В эту минуту голос Вальтера сказал:
— Он, вероятно, мертв!
Тогда я подошла ближе и увидела, что Вальтер тоже в маске. Он указал на лежащего человека и сказал вполголоса:
— Кончено!..
Вспоминая эту минуту, я удивляюсь своему хладнокровию. Ни угрызения совести, ни сожаление не шевельнулись у меня в отношении Эдмонда, наоборот: мою душу наполняло чувство удовлетворенной ненависти. Но вдруг мною овладела тревога.
— Это он, а не Стентон? Вы не ошиблись? — спросила я.
Человек в маске подал мне фонарь, а Вальтер тем временем откинул плащ, я же нагнулась и осветила лицо трупа. Да, это был Эдмонд: его посиневшее лицо выражало страдание, а кровь из раны в груди медленно стекала на платье.
— Так как ты убедилась, то мы спровадим достопочтенного герцога в одну из этих глубоких расщелин. Лошадь умчалась, значит, предположат какое-нибудь несчастье, а не то разбойничье нападение — как им там угодно! — и делу конец. Пусть его ищут, а тем временем дождь смоет следы крови, — усмехнулся Вальтер.
Он сорвал с герцога плащ, шляпу, одну перчатку, вынул кошелек и еще что-то, не помню. Потом Вальтер с незнакомцем подняли труп и бросили в расщелину, окаймлявшую дорогу. После мы еще немного поговорили с Вальтером, и он передал мне вкратце, что для отвлечения всякого подозрения спустя некоторое время после нашего отъезда из Лондона он также отплыл из столицы с одним из своих друзей, и они вместе переплыли канал. Высадившись на французской территории, они расстались, и Вальтер сказал спутнику о намерении поступить на службу в Голландии, где жил приятель его отца, от которого он надеялся получить помощь и содействие. Но вместо этого он поджидал в условленном месте прибытия скромного, преданного ему человека, который помогал ему сейчас, и они оба переправились в Шотландию.
Теперь, когда цель достигнута, они снова уедут прямо в ближайший голландский порт, откуда Вальтер напишет в Лондон и возвратится, как только его известят, что он сделался герцогом Мервином. На этом мы расстались.
Каков же был мой ужас, когда утром меня разбудили и растерянная прислуга с ужасом доложила, что на дороге найдено тело герцога, очевидно, убитого и ограбленного разбойниками… Я не знала, что думать. Встревоженная, я наскоро оделась и отправилась на место преступления, куда уже сбежались все слуги замка.
На дороге, шагах в ста от того места, где погиб, по моему убеждению, Эдмонд, лежало тело, прикрытое плащом герцога. Лицо было обезображено широкой раной, но тем не менее можно было узнать Эдмонда, а на пальце красовался перстень с рубином, который тот всегда носил. Затем нашли шляпу, перчатку и пустой кошелек. Труп перенесли в замок, и все были твердо убеждены, что это тело их убитого господина. Только потом узнала я все случившееся тогда.