Настал черёд Уилфорта податься вперёд.
— Давайте‑ка поговорим об этом деле поподробнее. Расскажите мне все детали, включая как факты, так и ваши собственные предположения. И не задумывайтесь о том, что мне уже известно, а что нет. Рассказывайте всё, с самого начала и до конца.
И я рассказала. Начиная с самой первой беседы с нищим Тобиасом, так трогательно пекущемся о своём приятеле Томми, и до вчерашнего разговора с Дунканом. Уилфорт слушал внимательно и, я бы сказала, мрачно. Когда я закончила, после непродолжительной паузы заявил:
— Хорошо, я займусь этим делом вплотную. Конечно, и прочие версии тоже проверю, но эта представляется мне наиболее вероятной. По всей видимости, в своём расследовании вы подошли очень близко к истине, а мы имеем дело с опасными людьми и серьёзными планами, поэтому они предпочли избавиться от вас и не рисковать. И нам ещё повезло, что они избрали для этого столь гуманный способ.
Полтора года тюремного заключения — весьма шокирующая перспектива, но перспектива быть найденной в канаве с перерезанным горлом ещё менее приятна.
— Почему вы считаете, что всё настолько серьёзно? — спросила я, внутренне содрогнувшись.
— Потому что подозреваю, что в деле замешана политика, — ответил Уифлфорт. — А в ней по — другому не бывает. Было весьма проницательно с вашей стороны предположить, что у преступлений с погружением в сон есть политическая подоплёка, — заметил он, отвечая на мой вопросительный взгляд. — Я же пришёл к аналогичным выводам, основываясь на других соображениях.
— Каких именно?
Мне было по — настоящему интересно.
— Как вы несомненно уже поняли, я не слишком хорошо разбираюсь в тёмной магии. — Я захлопала глазами, так как совершенно не ожидала от него такого признания. — Но у меня богатый опыт расследований дел, касающихся политики, — как преступлений, так и интриг. Поэтому можно сказать, что у меня выработалось чутьё на подобные вещи — точно так же, как и вы интуитивно чувствуете, в каком случае мелкие нестыковки указывают на манипуляцию с человеческим мозгом. — Он слабо, но как‑то приятно улыбнулся, проведя эту параллель. — В данном случае было несколько подозрительных деталей. Во — первых, задействованы представители совершенно разных сословий. Это очень плохой признак. Разумеется, потенциальных причин может быть несколько, но, среди прочего, так бывает именно в случае политической составляющей. В подобных шахматных играх зачастую требуются фигуры разного уровня. На одну роль подойдёт нищий, на другую — исключительно высший аристократ. Связь потерпевших с тюрьмой либо — как теперь выяснилось — с нелояльностью правящей династии, сами понимаете, лишь усугубляет мои подозрения. Ну и, наконец, время, когда всё это произошло.
— А что со временем? — удивилась я.
Ну, лето. Относительно тепло. Нищие меньше прячутся по заброшенным постройкам… Что ещё?
Уилфорт улыбнулся, словно прочитал мои мысли.
— Я ведь говорил: мы с вами заточены обращать внимание на разные вещи, — заметил он. — Мне, например, одной из первых приходит в голову мысль о том, что через несколько дней в Тель — Рей приезжает Вайрас Тибелл. И преступления начали происходить вскоре после того, как об этом посещении стало официально известно.
— И вы полагаете, тут есть связь?
Это действительно ни разу не приходило мне в голову.
— Я полагаю, тут вполне может быть связь, — откликнулся Уилфорт. — И если так, то дело представляется чрезвычайно опасным. Именно по этой причине в участке я даже не подал виду, будто мне что‑то не нравится в вашем аресте. На то было две причины. Во — первых, заподозрив, что вам удастся избежать суда и продолжить расследование, эти люди могли попытаться устранить вас более радикальным способом. Разумеется, я бы сделал всё, чтобы обеспечить вашу безопасность, но предпочитаю лишний раз не рисковать. Сейчас они уверены, что добились своего, и вас не тронут. Исход же судебного разбирательства их мало волнует, ибо состоится после предполагаемого отъезда Тибелла.
— А во — вторых? — спросила я, заворожённо слушавшая, пока он не замолчал.
— А во — вторых, поняв, что я что‑то подозреваю, преступники могут затаиться или в корне сменить линию поведения. И в этом случае предотвратить то, что они задумали, станет значительно сложнее. А учитывая предполагаемую серьёзность данного дела, нарушить их планы необходимо.
— Вам хорошо это удалось, — натужно усмехнулась я и пояснила: — Изобразить, что вас всё устраивает.
Уилфорт криво улыбнулся, как делает человек, считающий услышанную похвалу весьма сомнительной.
— Сказать по правде, увидев вас здесь, я сначала подумала, что вся эта затея с 'выходом' — ловушка. Просто для того, чтобы доказать, что я недостаточно благонадёжна, — призналась я, отчего‑то опуская глаза.
— Я так и понял, — тоже отворачиваясь, отозвался Уилфорт. — Уловка вполне в стиле Артона.
— Простите, не хотела вас обидеть.
В последних словах капитана мне послышался упрёк.
— Вы ничем меня не обидели, — возразил он. Вроде бы снова повернулся ко мне, но смотрел по — прежнему немного в сторону. — Это была естественная реакция. Я ведь для вас — начальство. — В его голосе какие‑то плохо понятные нотки, чуть ли не горечь. А может быть, от последних переживаний я начисто перестала разбираться в человеческих эмоциях? — А начальство можно считать достойным уважения или бездарным, строгим или невзыскательным… Но оно никогда не будет 'своим'. Всегда остаётся пелена отчуждения, опаска и некоторая степень недоверия. Словом, от начальства всегда ждёшь какой‑нибудь гадости.
Произнося эти, неестественно вульгарные для него, слова, Уилфорт усмехнулся, но как‑то совсем неубедительно.
Я хотела сказать, что он не прав. Вернее, прав для большинства случаев, возможно, почти для всех, но не для данного конкретного. И несмотря на то, что я всякий раз напрягаюсь, входя в его кабинет или встречаясь с ним в коридоре, очень быстро начинаю воспринимать его…именно что своим. И именно поэтому я могу говорить с ним о котлете моего любимого зелёного цвета и о животах червей, позарившихся на бедолагу Картера. А уж ту пощёчину в карете я точно могла бы дать только своему и никак не чужому. Да и мои неуместные отжимания в рабочем кабинете капитана тогда, на заре нашего знакомства… Я и сама не отдавала себе в этом отчёта, но ведь никогда бы не позволила себе подобной выходки, если бы инстинктивно не ощущала его в чём‑то своим…
Я много чего могла бы сказать. Но вместо этого, глядя в темноту за окном, тихо проговорила: