Сергеич, – Иван Иванович снял воображаемую шляпу и спросил по обыкновению: – Привыкаете?
– Привык.
Как сообщить старику, что он уже написал заявление на расчет?
– Учить – это самое благородное и ответственное занятие из всех существующих. Неблагодарное, но важное.
Тоцкий кивнул.
– Я тоже в молодости куда-то стремился. Мне казалось, я мог бы чего-то добиться, достичь, сделать что-то эдакое, – продолжал Иван Иванович. – Спустя время понял, что эти годы и занимался тем самым важным. Мечтал-то я выделиться сам, а оказалось, моя задача – воспитывать выдающихся детей. Если хотите, пройдемте ко мне, покажу альбом выпускников, там много замечательных людей. Некоторых вы, наверное, узнаете.
– Большое спасибо. Обязательно посмотрю фотографии, но не сейчас. Надо срочно завершить одно дело.
Тоцкий развернулся и решительным шагом направился к кабинету директора, оставив мечтательно улыбающегося Ивана Ивановича наедине с мыслями. Перед дверью долго собирался с силами, задрав руку, и все не решался постучать. Наконец, сделал над собой усилие и решительно ударил пару раз костяшками пальцев по деревянному полотну.
– Открыто!
Он вошел и увидел удивленные глаза директора.
– Это снова я.
– Вижу, – директор улыбался. – Что-то забыли?
– Я хочу остаться.
Очнулся в знакомой палате. Попробовал повернуться и оглядеть помещение на предмет того, не сидит ли рядом какой-нибудь Митька Однорогов. В теле чувствовалась такая ломота, будто Саню скомкали и положили в маленький пакет, а теперь он не может распрямиться и почувствовать себя нормально.
Он закрыл глаза – держать их открытыми представлялось непосильным трудом – и снова провалился в сон, из которого вывело прикосновение к руке – в месте трещины возникла сверхчувствительность. Теперь до конца жизни будет ныть перед дождем.
– Проснулся, – сказала женщина в белом халате. – Я думала, ты сутками будешь валяться без просыпу от такого физического истощения.
Он разглядывал ее лицо, глядя снизу вверх. Оно показалось ему знакомым.
– Вы Елена Владимировна, мама Однорогова.
– Да, – подтвердила она. – Димка уже получил за устроенное вами вчера безобразие.
После таких слов полагалось устыдиться и покаяться, однако стыда он не чувствовал. Более того, он ощущал полную удовлетворенность, слегка испорченную тем, что он при всей компании потерял сознание, словно девчонка.
– Тебя на «скорой» везти пришлось. Еще один такой рецидив и мы тебя не спасем. Нельзя шутить со здоровьем.
– Обещаю.
Она напоследок покрутила его голову, посветила фонариком в зрачки, посчитала пульс, заставила открыть рот и показать горло. Саня послушно подчинялся командам, но заметил запоздалую реакцию своих движений.
– Это нормально в твоем состоянии, – пояснила врач. – Заторможенность характерна для третьей стадии болезни Края.
– А сколько их всего? – поинтересовался он, чтобы оценить, насколько плохи его дела.
– Четыре. Еще чуть-чуть и было бы поздно. Теперь курс лекарств нужно прокапать заново, а лежать здесь придется на две недели дольше, до полного выздоровления. Ясно?
Саня кивнул.
– Вы бабушке не говорили? Не надо ей сообщать. Она старенькая, у нее сердце слабое.
– Исключительно ради здоровья бабушки, – пообещала врач. – К тебе посетители.
Она вышла из палаты раньше, чем он успел узнать, кто именно хочет его видеть. Он слышал, как в общем коридоре Елена Владимировна сказала «Можете зайти, но ненадолго, ему нужно много спать». Сане опять захотелось закрыть глаза и провалиться в приятную дремоту.
– Привет, – перед ним показалась Ольга.
– Здравствуй, – удивился Саня. – Ты что тут делаешь?
– Проведать пришла. Это я тебе вчера «скорую» вызывала. Ты упал, а я перепугалась. Ты почти дышать перестал, думала, рядом с тобой в обморок упаду.
– А пацаны? – из-за потери сознания он не имел понятия, чем дело кончилось.
– Разбежались, кто куда, один этот… – Ольга запнулась, – …одноногий остался. Помог тебя до скамейки дотащить.
– Однорогов, – поправил Саня. – Митька.
– Не знаю, но на него так врач кричала, я подумала, он расплачется.
«Бедный Димка. Досталось ему за вчерашний вечер».
– Можно присесть рядом? – спросила Ольга, выглядевшая не такой уверенной. Обычно ей палец в рот не клади.
– Садись, – он чуть отодвинулся от края, освобождая место.
Она аккуратно села, и только тут он обратил внимание на большой белый пакет у нее руках.
– Что это?
– Ты о чем? – не поняла Ольга. Саня с трудом двигался, и она не могла сообразить, куда он смотрит.
– Пакет.
– А-а-а… – протянула она. – Подарок тебе на день рождения.
– Я родился зимой, – уточнил он. – Где-то в январе.
Она улыбнулась.
– Судя по вчерашним крикам врачей, ты заново родился.
Она достала из пакета подарок. Саня большим усилием воли опустил глаза. А когда внимательно разглядел, узнал и рассмеялся. Ольга уставилась на него озадаченно, не тронулся ли он случайно умом, пока его вчера откачивали. Он не мог ответить и продолжал смеяться.
– Ты чего ржешь? – спросила она, готовая обидеться.
– Ничего, просто… – от смеха болели мышцы, поэтому Саня нервно подергивался. – Знала бы ты, чей это мяч!
– Чей? – Ольга стала серьезной, догадываясь, что с сюрпризом она лопухнулась.
– Коня.
– Какого коня? – она заподозрила, что без воздействия на мозг не обошлось. – У тебя, случайно, температура не поднялась? Выглядишь не очень хорошо. Какие-то животные мерещатся.
– Просто кличка такая, – пояснил Саня, прекращая смеяться. – Конев, тот самый, который вчера вас жизни учил. Кстати, откуда мяч у тебя?
– Отец дал, – призналась Ольга и добавила с серьезным видом, словно на допросе по делу о тройном убийстве. – Он предложил, чтобы я подарила его своему парню.
Она замолчала, а Саня, по причине болезни думавший туговато, некоторое время переваривал сказанное. Ольга терпеливо ждала, пока до него дойдет. Спустя мгновение по вытаращенным глазам Сани стало понятно, что до него дошло, но вместо радости последовало удивление:
– Даже после всего, мною сделанного? – спросил он, и эта мысль не хотела укладываться в голове. – Я думал, ты никогда не простишь.
– Я и не простила, – сказала Ольга. – Тебе придется примерным поведением доказывать, что ты достоин второго шанса.
– Не понимаю, – он по-прежнему плохо разбирался в женской психологии, но маленький червячок сомнений тихо нашептывал, что не так уж и не прав Платон, рассказывая про свои «нет», которые «да».
Ольга взяла его руку:
– Пока мы ехали, врач рассказала о последствиях болезни Края. Думаю, из-за нее ты с катушек съехал.
– Возможно, – хотел бы он быть уверен, что в нем говорил Край. – А если я опять «тронусь»?
– Тогда натравлю на тебя Катю.
– Только не это, – попросил Саня.
– Ладно, расслабься, она нашла тебе замену.
Он хотел сказать еще что-то, но дверь открылась, и незнакомый голос медсестры сообщил, что посещение окончено, и пациенту нужно отдыхать.
Уходя, Ольга внезапно склонилась над Саней и поцеловала в губы. Он растерялся, поэтому поцелуй получился неловким и скомканным.
– До завтра, – она исчезла, оставив пакет с мячом возле прикроватной тумбочки.
Саня расплылся в довольной улыбке и заснул.
ГЛАВА XII. Укус змеи
50.
Она нервничала, не зная, чем занять себя на два часа, оставшиеся до приезда Платона.
Нормальных туфлей насчитывалась ровно пара, не оставляя простора для мучительных сомнений – сомневайся-не сомневайся, а альтернатив нет. Лизка примеряла платье, потом другое, затем долго чередовала, выясняя, какое подходит к обуви. На невысокой Лизкиной фигуре удачней