раз поедем на такси, – пробормотал он.
Оставались последние сотни метров до финишной прямой, когда Саня ощутил, что силы стремятся покинуть тело. Фактически, он не шел, а падал. Просто успевал вовремя подставлять поочередно ноги, и со стороны его движения еще походили на ходьбу.
– Быстрее, – попросил Саня. – Опоздаем.
Митька подналег. На лбу у Сани проступил пот, быстро дошедший до глаз. Защипало. Хотелось вытереть рукавом, но даже на это не оставалось сил.
Сквозь слезы он разглядел нездоровую возню возле Ольгиного подъезда.
– Еще быстрее, – потребовал он, хотя и не представлял, что делать, когда они дойдут.
– Не могу, – оправдывался Митька. – Я скоро слягу с тобой в одной палате.
Последние шаги оказались самыми сложными. Скалолазы тоже чаще всего срываются на заключительных метрах.
Подойдя ближе, Саня увидел, как Конь – лица было не видать, но фигура сомнений не оставляла – отчаянно мутузит лежащего на земле мужика. Еще он заметил Ольгу, рот которой ладонью прикрывал Лева. Она дергалась и рвалась на свободу.
На мгновение растерялся, затем собрался и крикнул грозно:
– Всем стоять, пока руки не поотрывал!
Драка прекратилась. Конь повернулся к ним и узнал.
– Санек, ты чего здесь забыл? Тебе на койке лежать нужно.
– Хочу, чтобы ты оставил их в покое, – Саня кивнул на Тоцкого и Ольгу. Митька прятался от взгляда Конева под мышкой у Адуева.
– Мы ж для тебя стараемся.
– Я ни о чем никого не просил! – вышел из себя Саня. – Ты уже подставил меня с краенитом, а и сейчас пытаешься вообще все испортить!
– С каким краенитом? – на лице у Коня читалась озадаченность.
– С обычным! От вас одни неприятности. Кучка идиотов!
– Слушай, не дерзи, – угрожающе сказал Конев. – Не посмотрю на твою инвалидность и накостыляю, мама родная не узнает.
Саня вспомнил родителей и от нахлынувшей тоски решил врезать Коню из последних сил. Он замахнулся, зажмурился и ударил. Он не видел, куда попал, но онемевший кулак подсказывал, что не промахнулся.
Открыл глаза. Конев продолжал стоять, не шелохнувшись, словно его укусил комар.
– Ну, держись, – пообещал он.
Но Саня уже израсходовал оставшиеся силы на удар и теперь был не в состоянии контролировать мышцы и мысли. Он обмяк и аккуратно сложился на землю. Слабосильный Митька не смог удержать безвольное тело, и только смягчил падение.
«Приплыли», подумал Саня.
49.
– Что это?
Директор сидел в оцепенении, словно его приложили веслом по затылку. Он держал лист формата А4 и щурился сквозь очки, которые то приближал к глазам, то отодвигал, будто эти манипуляции могли изменить содержание рукописного текста.
– Заявление на увольнение по собственному желанию.
– Вы же всего год проработали!
– Не справляюсь, не мое, – Тоцкий отводил в сторону подбитый глаз.
Директор взял графин с чистой водой и попытался налить в стакан, но промахнулся и хлюпнул на стол. Тогда он бросил это гиблое дело и сделал большой глоток прямо из горлышка. Часть жидкости пролилась на рубашку, но директор не заметил.
– Голубчик, подумайте хорошенько, – принялся увещевать он. – Вы просто не втянулись в работу, как следует. Посмотрите результаты экзаменов по математике по разным классам. Средний бал существенно улучшился в сравнении с прошлым учебным годом. У вас определенно есть способности к преподавательской деятельности.
– До меня из-за недоштата математику вел учитель биологии, – заметил Тоцкий. – Поэтому ничего выдающегося в результатах нет.
– Что вы говорите?! – не сдавался директор. – Не наговаривайте на себя! Смотрите, в конце учебного года проводится анонимный опрос среди старшеклассников. Не наша идея, ГорОНО требует. И знаете, многие назвали вас лучшим учителем. Вот, к примеру, Барашкова Оля от вас в полном восторге.
– Откуда вам известно, что это она? – спросил Тоцкий, краснея. – Опрос же анонимный.
– Кто ж ее почерк не знает? Останьтесь хотя бы на годик. Втянетесь, передумаете. Я присутствовал на открытом уроке, мне понравилось – у вас однозначно есть задатки хорошего преподавателя.
Тоцкий не сомневался, что директор изрядно привирал. Вопрос с учителем математики за последние годы превратился в болезненную мозоль, по которой любили топтаться и родители, и ГорОНО. Директор ежегодно выпрашивал нового преподавателя, и в ГорОНО начали возмущаться – вы их съедаете там, что ли? Советовали задабривать, создавать условия, принимать меры, чтобы штат не расползался, словно тараканы.
– Я решил окончательно и бесповоротно. Надо что-то менять в жизни.
– Жаль, безмерно жаль, – грустно отозвался директор. – Нам будет вас не хватать.
Он привстал в кресле, чтобы пожать руку Тоцкому.
– Спасибо за ударный труд! В этом году нас покидают целых два преподавателя.
– Два?
– Да, вы и Зоя Павловна. Она уходит на пенсию. Мы, кстати, собираем небольшую сумму на торжественное мероприятие. Надо же человеку, столько лет отдавшему школе, сделать какой-то приятный подарок от всего нашего коллектива.
Тоцкий рассеянно кивал, продолжая пожимать шершавую директорскую руку.
– Вы, конечно, уходите, и вас уже не касается, но если есть желание, можете тоже сдать. Я не настаиваю, дело исключительно добровольное.
– Да-да, не вопрос, – Тоцкий ощупывал карманы в поисках кошелька. – Возьмите.
– Огромное спасибо, – поблагодарил директор, возвращаясь в кресло. – Замечательный человек, Зоя Павловна, – он ударился в воспоминания. – Мы с ней вместе из института прямо сюда пришли, и всю жизнь здесь проработали. Мы друг друга держались, как новички, – с товарищем по несчастью не страшно. Помню, она ко мне в первый год прибегала и плакалась, что ей десятиклассник Вова Бурлаков нравится, а она ничего с собой поделать не может. Володя уже тогда выделялся богатырским ростом, дважды в восьмом классе оставался, пока за ум не взялся. Но внешность – чисто богатырь, сажень косая в плечах, ручищи – во! Причем золотые. Он нам полшколы отремонтировал.
– Зоя Павловна? – Тоцкий почувствовал, как у него округляются глаза. – Вы, должно быть, шутите.
– Ничуть. Она за него замуж вышла. Он года три назад умер – с виду богатырь, а сердце подвело. По пути с работы случился инфаркт. Она тогда так голосила, так кричала, она же за ним, как девочка, бегала. Я подозреваю, у нее из-за этого немного… – он неопределенно покрутил пальцами у виска, – …начались легкие отклонения. Но я вам не говорил ничего.
– Да-да, – торопливо согласился Тоцкий. – Никому не скажу.
Пока он менял представления о Зое Павловне, директор вернулся из воспоминаний и попрощался:
– До свидания. Надеюсь, когда-нибудь встретимся. Кстати, а откуда у вас это? – он показал на свой глаз, и Тоцкий догадался, что имеется в виду синяк.
– Уличные хулиганы.
– Какой ужас! Вы заявление в милицию написали?
– Нет, не хочу портить им жизнь. Я тоже не совсем корректно себя повел.
Директор оглядел его с сомнением. Тоцкий вышел из кабинета. В задумчивости он прошел по пустым коридорам школы. Каждый шаг отдавался эхом. Навстречу шаркал Иван Иванович. В силу почтенного возраста передвигался он крайне медленно, экономя движения. Он всегда шел неспешно, а толпа школьников его обегала на почтительном расстоянии, поэтому обычно он походил на валун посреди бурного потока горной реки.
– Здравствуйте, Сергей