Давчек берет лимонад. Он не пьет алкогольные напитки.
— А у вас?
Давчек кивает. Печать в его паспорте пограничники шлепнули механически, как и всем прочим пассажирам.
По дороге с пляжа до "Гранд-отеля" Киш несколько раз оборачивается.
Слежки за ними нет.
Народу на террасе полно. Столики затенены пестрыми тентами. Йован Киш внимательно изучает соседей.
Ему не хочется переходить на шепот.
Если кто-нибудь прислушается к их беседе, он услышит следующее:
— У меня имеются запасные удочки. Охотно одолжу их вам.
— Вы очень любезны.
— Я всегда прихватываю с собой про запас. Лодка большая, места хватает.
— Правда, я ехал сюда не на рыбалку, а просто отдохнуть. Но посидеть с удочкой… такое удовольствие ни на что не променяешь.
— Однако не хочу обнадеживать. В этих местах клев неважный.
— Как-то раз у Земуна я поймал шестнадцатикилограммовую щуку. Даже фотография была в газете для рыболовов.
— Так я заеду за вами в гостиницу?
— Спасибо.
— Можем осмотреть музей в Сентэндре. Знаете, это небольшой городок в двадцати километрах от Будапешта. В газетах пишут, выставка интересная.
— Я не очень-то разбираюсь в искусстве. Там что, картины?
— Мелкая пластика. "Маленькие скульптуры большого мира" — так называется выставка. Свезли отовсюду: из Египта, Мексики, Индии… Если верить газетам, каждая статуэтка не больше двух вершков.
— Что ж, можно взглянуть.
— За городом, вверх по течению, есть каменная дамба. Пожалуй, на закате что-нибудь да и попадется на крючок.
— А я люблю рыбачить, в Грочке. Рыбаки говорят, там живет старый сом. Килограммов сорок, не меньше. Я за ним два года охочусь.
— Стоит разок попробовать закинуть удочки на пару.
В одиннадцать часов Йован Киш и Милан Давчек подходят к музею. За дверями небольшой вестибюль. В дальнем углу за обшарпанным столом — седенькая служительница. На столе разложены каталоги, цветные открытки с изображением художественных достопримечательностей городка.
— По два форинта с человека, — женщина протягивает входные билеты.
На плечи ее наброшена ручной вязки шаль. Несмотря на палящий полуденный зной, в музее царит приятная прохлада.
— Сначала пройдите налево. Там выставлено собрание индийской пластики.
В зале налево в стеклянных витринах красуются золоченые статуэтки Будды, Вишну, Кришны. В двух других залах египетские скульптурки из терракоты. Скульптурные изображения животных — реликвии цивилизации инков. Малайская резьба по слоновой кости. Изъеденные древоточцем средневековые распятия. Японские фигурки из полудрагоценных камней.
Ориентироваться в здании легко. Слева от вестибюля находится один зал, справа — два другие. Окна выходят на улицу. Двустворчатая дверь за спиной служительницы наверняка ведет во двор. Йован Киш знает, что квартира администратора расположена в глубине двора.
Вся эта выставленная дребедень не для Милана Давчека. Он изучает стены, систему электропроводки, выключатели.
Над дверями укреплены маленькие коробочки. Должно быть, самая примитивная конструкция.
Двенадцать лет назад Давчек размонтировал охранную сигнализацию в одном из загребских банков. Он провозился с ней шесть часов. А между тем у него была схема подключения. Чертеж тот до сих пор стоит у него перед глазами.
Полиции так и не удалось собрать против него улики. Лишь профессиональный почерк указывал на Давчека.
Милан Давчек чувствует себя оскорбленным. С такой ерундовой работой справится любой электромонтер. Это не его, Давчека, профессиональный уровень.
В углу дальнего зала горбится пожилой мужчина — в пиджаке, при галстуке. Пышные усы его с сильной проседью. Похоже, что он дремлет.
Йован Киш знает эту породу музейных смотрителей. Пенсионеры устраиваются на подобные должности ради приработка.
— Простите, где тут уборная?
Старик вовсе не дремлет. Просто голова у него свешена на грудь.
— Здесь, к сожалению, нет. На площади есть общественный туалет.
Йован Киш хотел попасть во двор, чтобы осмотреться. Ну да неважно. Наводчик вполне надежный.
Он ещё раз осматривает витрины. Статуэтки прикрыты пластинами из плексиглаза, привинченными к деревянным столам.
Ему еще ни разу не приходилось иметь дело, с музеями.
Эти баснословной ценности безделушки заслуживали бы более тщательной охраны.
Осведомитель дал точную наводку. Не работа, а детская забава.
Киш оглядывается по сторонам.
Давчека уже и след простыл.
Конечно, есть некоторый риск в том, что они появились в музее на пару. Но Давчек не знает венгерского. Мужчину, говорящего по-сербски, легче запомнить.
— Всего наилучшего, — раскланивается он с седоволосой служительницей.
— До свидания, — кивает та.
Женщина даже глаз не поднимает от книги. "Война и мир" Толстого. От сцены, где описывается ранение Болконского, невозможно оторваться.
Книга взята в местной библиотеке.
— Детская забава, — говорит Давчек.
За "Ласточкой" тянется узкая полоска пены.
Йован Киш не отвечает. Он наслаждается быстрой ездой и негромким равномерным урчанием моторов.
— Тебе надо выспаться. Можешь спать днем?
— Спать я всегда могу.
— Со снотворным?
— Отродясь не глотал никаких таблеток.
Слева "Ласточку" обходит болгарский буксир. Он толкает впереди себя четыре баржи, груженные дровами. Поравнявшись с капитанским мостиком, Киш делает приветственный жест рукой. Рулевой машет в ответ.
Где-то этот буксир будет завтра, думает Киш.
Теперь он спокоен. Как всегда в предвкушении опасности.
— Зря заносишься. Двадцать лет назад я тоже не знал, что такое снотворное. А теперь принимаю каждый вечер.
Лицо Давчека блестит от крема для загара. У негр очень чувствительная кожа.
— Со мной это исключено. Стоит мне ткнуться головой в подушку, и я готов.
Киш высаживает Давчека на берег. Затем выпивает три стакана красного вина. Жадно опрокидывает их один за другим. Ему необходимо выспаться.
Сейчас Киш предельно собран. Он любит это ощущение обостренной опасности.
Терпкое вино дурманит голову. Киш не закусывает.
Выпивает еще стакан. Дунай с монотонной стремительностью мчит свои воды. Киш откидывается на сиденье и смотрит на воду. Он выбросил из головы все мысли. Мускулы его расслаблены.
Таким вот и был прежний Йован Киш. Молодой. Тот, кого товарищи звали Волк-одиночка.
Он спит до шести вечера. Просыпается раньше, чем звонит будильник. Чувство времени не подводит его даже во сне.
Киш варит себе кофе. Двойную порцию. Распечатывает пачку "Мальборо". Прихлебывает горячий кофе. Глубоко затягивается сигаретой.
Приближается байдарка. Ребята усиленно работают веслами. Тренер на моторке надрывно выкрикивает команды.
После дневного зноя воздух приятно свежит.
Киш ест сыр и салями, ломоть за ломтем отрезает хлеба. Он проголодался.
Крошки бросает в воду.
Йован Киш достает рюкзаки. Из-под досок днища извлекает два легких алюминиевых ящика. Ящики выстланы толстым сукном.
Затем он вынимает из шкафа нейлоновый мешок. В другом мешке — приготовленные для Давчека комбинезон, спортивные туфли, перчатки. Все снаряжение новенькое, с иголочки.
В комбинезон Йована Киша вшиты два кожаных чехла. На бедре справа и под мышкой слева. Он рассовывает по чехлам ножи. Их