— Серьезно, каковы твои шансы? — поинтересовалась Кло.
— Кто знает? — ответила Энн, разведя руками.
Кло слегка пихнула ее.
— А доктор симпатичный?
Энн рассмеялась.
— Старый и толстый. Как бы там ни было, я лишь хотела поделиться с вами новостями.
— Ты же знаешь, что мы всегда рядом? — спросила я.
— Знаю, — улыбнулась она.
— Ты, Ричард, доктор и пипетка.
Энн снова улыбнулась, и мы рассмеялись. А что еще нам оставалось делать?
Глава двадцать четвертая
Во имя отца
Было воскресенье. Я ощущала необыкновенную легкость и решила отправиться в город поискать одежду для новорожденных. Я и не думала совершать покупки, так как мама и Дориан настойчиво советовали не делать этого: покупка одежды для не родившегося ребенка — плохая примета. Я не считала себя суеверной, однако решила не испытывать судьбу. Все сошлись на том, что поиск — это нестрашно. Я осматривала ряды маленьких платьиц, розовых и желтых кофточек, голубых шортиков и свитерков с рисунками всех мыслимых животных. Я смотрела на кеды, туфельки, сандалии, перчаточки, шляпки, жилеточки и носочки, до того крошечные, что мне едва удавалось засунуть в них большой палец. Признаюсь, что я не знала, кто у меня родится, однако большую часть времени провела в отделе одежды для девочек. Это потому, что вещицы в нем были невероятно красивыми, а незадолго до этого я открыла для себя, что питаю слабость ко всему красивому.
В конце концов я заставила себя отвести взгляд от розового и направилась в голубой отдел, и тут, у ряда с брюками я увидела знакомое лицо. Я точно не помнила, где я видела эту женщину, и подумала, что это могла быть мать одного из учеников, которой мне не следует попадаться на глаза. Женщина не заметила меня, так как была слишком увлечена тем, что примеряла брюки на малыша, который так и норовил вылезти из коляски. Я продолжила рассматривать маленькие рубашки, надеясь, что, если мне не удалось узнать ее, может, она распознает меня.
Она расплачивалась на кассе за покупку, когда мальчик повернулся ко мне лицом. Я громко вздохнула, и женщина, стоявшая рядом со мной и заметившая мое состояние, а видимо, и побледневшее лицо, вежливо спросила, все ли у меня в порядке. Я быстро ответила, что со мной все хорошо, но я солгала. Это был ребенок Ноэля — его глаза, его лицо, его волосы. А эту женщину я встретила в баре около двух лет тому назад. Это была Лора, любовница Ноэля. Я стояла как вкопанная и, вероятно, походила на кита, которого выбросило на берег и который ждал, что ему помогут сдвинуться с места. Она подняла голову, когда стала уходить, и заметила меня. Наши взгляды встретились. И когда безразличие сменилось ужасом, я поняла, что она узнала меня. Она почти бегом бросилась к двери. Не успев понять происходящего, я уже бежала за ней и выкрикивала ее имя. В середине торгового центра она остановилась. Она не стала оборачиваться, а просто ждала меня. Когда я догнала ее, я увидела такое же покрасневшее лицо, какое порой бывает у самой. Она качала коляску и смотрела прямо перед собой, будто стояла перед невидимой командой, которая вот — вот расстреляет ее. Мы обе понимали, что игра была окончена, но, к сожалению, ни одна из нас не знала, в каком направлении нам идти дальше. Ребенок Ноэля был неугомонным. Ему хотелось знать, с какой стати его толкают туда — сюда, вместо того чтобы дать попутешествовать в более занимательных направлениях. Мы постояли рядом несколько секунд, но эти секунды показались вечными.
Наконец я произнесла ее имя:
— Лора.
— Эмма.
— Думаю, нам стоить выпить по чашечке кофе, — сказала я.
— Послушайте, Эмма, нам действительно не о чем разговаривать, — пробормотала она.
— Думаю, есть о чем, — давила я, поняв по тону ее предыдущей реплики, что в глубине души она со мной согласна.
* * *
Позже в кафе ее сын, мой племянник, расслабился. Но мы, взрослые, походили на бомбы, которые вот — вот взорвутся и обрушат информацию. Мы заказали кофе и присели.
— Как его зовут? — спросила я, глядя на племянника.
— Ноэль, — сказала она, вздыхая и, возможно, браня себя за то, что она, дура, додумалась назвать сына в честь человека, который бросил ее.
— Он красивый, — сказала я. Ноэль был привлекательным мужчиной, а его сын — просто восхитителен. — Спасибо, — ответила она, хотя я сомневаюсь в том, что это вежливое слово было сказано от всей души ввиду сложившейся ситуации.
— Ноэль знает? — спросила я.
— Нет, — просто ответила она.
— Почему?
— Вы собираетесь рассказать ему? — спросила она, не боясь переходить к непосредственной теме разговора. — Да. Нет. Не знаю. — Я была ошеломлена.
— Почему вы не сказали ему? — снова рискнула спросить я, надеясь все же получить ответ.
Ее глаза наполнились слезами. Мое сердце обливалось кровью. Может, потому что я была беременна и гормоны давали о себе знать, а может, потому что она являлась матерью, и я тоже собиралась ею стать. Как бы там ни было, когда я увидела ее слезы, зародившаяся во мне враждебность исчезла. Я сжала ее руку, и плотину прорвало. Слезы текли ручьем, и я ждала, пока они не иссякнут. Ноэль — младший был слишком занят поглощением морковной палочки и не замечал страданий мамы. Она объяснила, что узнала о своей беременности лишь после того, как Ноэль решил порвать с ней. Она часто подумывала признаться ему. Однако решила, что он предпочел ей церковь, хотя и знала, что он любит ее, но не видит иного выхода, кроме как следовать пути, который исключал как ребенка, так и ее. Она сочла, что жестоко продолжать усложнять ему жизнь. Ведь этот малыш был свидетельством многочисленных ночей страданий и страшных мук, которые имели место в их отношениях. Она была рада получить от судьбы ребенка. Она всегда хотела стать матерью и еще давно определила для себя, что, если Господь должен будет отнять у нее любимого, возможно, он подарит ей ребенка. Я не определилась, и хотя совершенно очевидно, что она любила Ноэля и чувствовала, что поступает правильно, я не могла закрывать глаза на то, что у моего брата был сын, а он не знает об этом. И хотя ее аргумент был весьма убедителен, я считала, что Ноэль имеет право все знать.
Мы вместе дошли до стоянки. Она поинтересовалась моей жизнью и, как мне показалось, порадовалась за нас с Шоном и моей беременности. Видимо, Ноэль проболтался ей о нашей безответной любви. У машины она умоляла меня поговорить с ней, прежде чем я решусь на разговор с Ноэлем. Она дала мне номер своего телефона, и, хотя мое раскрытие ее тайны явилось не более чем следствием случайной встречи, она, казалось, ощущала себя ответственной за мое сложное положение. Нетрудно было понять, почему Ноэль полюбил ее. Она была спокойной, доброй, милой и дружелюбно настроенной, даже когда пребывала в ужасе. С ней мир переворачивался вверх дном, и, хотя до этого мы виделись лишь раз, на прощание мы обнялись.