заняться другим. С тех пор как мы с Сесили написали книжку о девочке в волшебном лесу, я начала прокручивать в своей голове еще одну сказку. Пока идея только брезжила, но я знала, что сказка будет о девочке, которая потеряла то, чем она дорожила. Мне нужно было время – и да, свобода, – чтобы написать ее. А как же быть по вечерам, когда мне захочется прочитать книгу Санджея или понадобится забрать детей из школы, тем более я только что сказала им, что больше не буду сидеть как приклеенная к столу?
– Ты напишешь заявление, да? – спросила я Расса.
– Безусловно.
– Хорошо.
– А ты?
– Я не знаю, – призналась я. – Помнишь, мы с тобой говорили о том, что я хотела стать писателем?
– Конечно помню.
– Так вот, я много думала об этом, пока была в Нью-Йорке. Мне нужна эта работа, но я должна снова поставить на первое место литературное творчество. Кроме того, есть много всего прочего, с чем я должна справиться.
– Под прочим ты подразумеваешь свой брак и смерть Дженни?
– Да, – сказала я. – И я совершенно уверена, что мое продвижение по карьерной лестнице осложнит все еще больше, в чем нет никакой необходимости.
Теперь Расс стоял, прислонясь к дверному косяку.
– Что же, молодец, Пенни. Чтобы признать все это, требуется большая сила воли.
– Да, требуется. – Я подумала о письме Дженни и о том, что она, видимо, была близка к тому, чтобы найти способ выбраться из черной дыры. И снова я подумала, как мне невероятно повезло в том, что я еще способна изменить свою собственную жизнь. – Если я чему-то и научилась за последние несколько месяцев, так это тому, что нужно иметь мужество быть самой собой, когда все ждут от тебя, чтобы ты стала кем-то еще.
Глава 30
После смерти Дженни я часто заходила на ее сайт и всякий раз размышляла об одном и том же: если бы она никогда не завела свой блог – или, может быть, если бы он не произвел сенсацию, – не было бы ей легче признать, что она находится в бедственном положении и попросить о помощи?
Потому что то, что она делилась своей жизнью, означало, что посторонние люди – и даже любимые ею люди, включая меня – верили именно тому, что она демонстрировала в интернете. У людей были свои ожидания по поводу ее внешности, ее слов и ее дел. И чем больше каждый ждал от нее, тем, наверное, сложнее ей было разочаровать нас, отступив от образа, на который мы уже купились.
Может быть, Дженни самой хотелось освободиться от золотых оков славы, которую она заработала в интернете. Черновик, который я нашла в ее компьютере, не давал на это ответа. Как и не создавал ощущения завершенности, хотя и был завершен.
Тем не менее в конце дня, кликнув на ее сайт, я меньше всего ожидала увидеть там ее письмо. Я не сразу сообразила, что у меня на мониторе.
Вверху страницы была размещена новая фотография Дженни и Сесили. Они сидели под огромным дубом у себя на заднем дворе. Сесили сидела на коленях у Дженни, глядя на нее снизу вверх, а Дженни, опустив глаза, с обожанием смотрела на дочь.
Под фотографией было целиком опубликовано письмо Дженни, после которого шла короткая заметка о том, что она умерла 26 июня от случайной передозировки обезболивающих. Сразу под заметкой был приведен список интернет-ресурсов для людей, борющихся с зависимостью.
Я всхлипнула.
Мэтт поступил правильно.
Собравшись с силами, я взяла телефон, чтобы позвонить ему, но сразу попала на голосовую почту. Бросив взгляд на часы, я поняла, что мне нужно забрать из группы продленного дня Стиви и Майлза. Я дозвонюсь до Мэтта позже.
Через пятнадцать минут я въезжала на школьную парковку. Я испытывала непреодолимое желание увидеть своих детей, обхватить их руками, чтобы их объятия облегчили то, что произошло в этот невероятно тяжелый день. Я как раз захлопнула дверь машины, когда кто-то окликнул меня по имени.
Повернувшись вокруг своей оси, я увидела мужчину, вприпрыжку бегущего по асфальту. Когда он приблизился ко мне, я поняла, что это Мэтт. Неудивительно, что я не узнала его – он был одет в майку с изображением Джими Хендрикса и джинсы и отрастил короткую бородку.
– Я сегодня звонила тебе, – сказала я. – Я видела пост.
– Хорошо, – кивнул Мэтт. Он ковырял землю кроссовкой, как часто делал Майлз, когда был чем-то озабочен. Я ждала, что Мэтт объяснит, почему он принял такое решение. Вместо этого он сказал: – Вероятно, тебе следует знать, что я ушел с работы.
Не веря, я молча таращилась на него. Дженни часто говорила, что хочет, чтобы Мэтт оставил работу. За этой ремаркой всегда следовала оговорка, что она шутит, но в каждой шутке есть доля истины. Если бы только она была здесь и узнала, что ее желание исполнилось.
– Круто. Когда это случилось?
– На прошлой неделе, пока я был в Мэне, – сказал он. – Работа – не главное. И не была главной. На некоторое время денег нам хватит, а мне необходимо быть рядом с Сесили. Она в центре моего внимания. И я должен разобраться со смертью Дженни.
Во мне проснулась прежняя дипломатичность, и я чуть не выпалила, что его решение никак не связано со мной. Но это было совсем не так. Мне хотелось, чтобы мои слова повлияли на него. Иначе какой смысл был их произносить?
– Замечательно, Мэтт. Как чудесно, что ты можешь сделать такой выбор.
– Да. – Мэтт засунул руки в карманы. – Я произвел кое-какие перемены. Я уже сказал Сесили, что Дженни умерла от несчастного случая, приняв слишком много таблеток, и пока мы на этом остановились. Позже я расскажу ей все остальное. Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты рассказала то же самое Стиви и Майлзу. А дальше решай сама, кто еще должен об этом знать.
– Соня и Джэл? – сказала я.
Он покачал головой.
– Не стоит взваливать это на тебя. Я позвоню им сам сегодня вечером.
– Спасибо тебе. – Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем я набралась храбрости снова заговорить: – У нас все наладится? Я имею в виду, между тобой и мной?
Морщины на его лбу стали еще глубже.
– Не знаю, Пенни. Вероятно, неплохо, что ты всегда на связи и можешь указать мне на то, что я делаю неправильно, но порой мне очень тяжело рядом с тобой.
– Я понимаю. Причинять тебе боль