обычные оправдания не годились для Сесили.
– Знаешь, милая, иногда я говорю себе, что у меня нет времени или что я слишком устала, но теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что на самом деле я просто не считала это первоочередной задачей.
Она провела пальцем по обложке. Со своим темным пучком волос и свежими, как бутон розы, губами она была так похожа на Дженни, что я едва не расплакалась. Я поймала себя на том, что прошу Бога о том, чтобы она унаследовала от матери всю ее силу и ни одну из ее слабостей.
– Ты же еще можешь писать, правда? – У Сесили загорелись глаза, и она смотрела на меня с такой надеждой.
Рассмеявшись, я сжала ее в объятиях.
– Еще могу, – сказала я. – И это то, что я собираюсь сделать.
* * *
Мэтт включил для Сесили телешоу, после чего мы поднялись наверх. Я не сразу решилась войти в кабинет Дженни, я не заходила сюда с тех пор, как нашла ее в кресле. Мне стало легче, когда я увидела, что Мэтт убрал кресло. Но все остальное в комнате оставалось точно таким же, как до того дня, и по моей спине пробежал холодок.
– Я получил логин и пароль от Тианы, и она рассказала мне, как разместить пост на сайте, – сказал Мэтт, открывая ноутбук на чистом акриловом столе, за которым когда-то работала Дженни. – Ты сказала, что отправила то, что написала, по электронной почте?
– Да, – ответила я. – Ты не хочешь сначала прочесть?
– Нет, я доверяю тебе, – сказал Мэтт.
Неужели? По нему не скажешь.
– Как только ты скопируешь свой текст, вставь его в эту область, – сказал он, указывая на панель инструментов блога, которую только что открыл. Мэтт быстро окинул меня взглядом. – Я не стану торопить тебя.
Вопреки смешанным чувствам, которые вызывал у меня Мэтт, в этот момент мне не хотелось оставаться в кабинете Дженни одной. Но он уже вышел. Мне не оставалось ничего другого, как побыстрее закончить.
Я как раз поместила пост там, куда указал Мэтт, когда мне на глаза попалась папка с левой стороны панели инструментов.
Черновики (1)
«Я не должна», – сказала я про себя, но моя рука уже вела мышку к папке. На минуту я задержала на ней курсор, а потом кликнула.
Эти черновики могли быть чем угодно – фрагментами предыдущего поста, случайными мыслями, которые Дженни решила не публиковать. У меня не было никакой причины нервничать, но у меня задрожала рука, когда я кликнула на единственный черновик, который был в папке. А начав читать, поняла почему.
Я хочу, чтобы вы знали, что этот сайт – не обман. Это моя настоящая жизнь. Но это лишь ее отдельные фрагменты, которыми я решила поделиться с вами. И я делаю это с удовольствием. Правда с удовольствием. Всякий раз, когда я пишу пост, я вспоминаю обо всем прекрасном, что связано с семьей и дружбой, и о бесчисленных благодеяниях, дарованных мне Богом. Мое общение с вами сравнимо с ежедневной медитацией. А благодаря вашим комментариям мой день становится светлее. Они внушают мне мысль о том, что я служу важной цели.
Но кое-кто из вас писал здесь и повсюду в интернете, что от того, что я демонстрирую, вы начинаете жалеть себя. Ох, как же это ранит меня, больше, чем кажется, потому что я вовсе не собиралась создать у вас, дорогие читательницы, впечатление, будто вам чего-то не хватает.
Более чем хватает.
Но если вам кажется, что вам чего-то недостает или порой хочется убежать подальше, спасаясь от требований, предъявляемых женщине современным миром, знайте, что я это тоже понимаю. Может быть, я не могу передать это должным образом, но иногда я испытываю те же чувства. Если быть честной, то почти всегда.
Я не всегда справляюсь с перегрузкой и ощущением того, что иду неверным путем, и, возможно, поэтому я не показываю вам эту сторону своей жизни. Может быть, я не готова посмотреть в лицо жестокой реальности.
Знайте, что я стараюсь быть храбрее.
Я пытаюсь измениться.
Простите, что я говорю так путано, но я хочу донести до вас: как бы вы ни чувствовали себя, вы не одиноки.
Женщина, прошедшая мимо вас в супермаркете, одетая так, словно только что сошла с обложки журнала мод?
Старая подруга, посылающая вам на праздник открытку с фотографией трех своих идеальных детей, любящего мужа и гипоаллергенной собаки, которая никогда не жрет нижнего белья?
Или блогерша, жизнь которой кажется намного лучше вашей?
Есть шанс, что она чувствует себя абсолютно так же, как вы.
Поэтому будьте добры к ней – и к себе.
С огромной любовью,
Ц. О., Дженни
К тому моменту, когда я закончила читать, мои колени были закапаны слезами. Дженни убили не обезболивающие, не только они. Ее убило то, что она боялась признаться себе в том, что что-то идет не так.
Это было интуитивное ощущение, которое мне слишком хорошо знакомо.
Вытерев глаза, я перечитала пост. Потом спустилась вниз, к Мэтту, чтобы показать ему то, что нашла.
– Нужно опубликовать вот это как ее последний пост, а не то, что я написала, – сказала я, едва он закончил читать.
Его глаза налились гневом.
– Ни в коем случае.
– Но почему? Разве ты не думаешь, что она сама захотела бы это опубликовать? Ты же знаешь, что Дженни хотела помогать другим женщинам, пусть она и не смогла помочь самой себе.
– Чего ей хотелось бы, так это остаться в живых, – сказал Мэтт.
Что ж, хотя бы в этом я была с ним согласна.
– Я даже не хочу думать об этом, – добавил он, – поэтому, прошу тебя, давай больше не будем поднимать эту тему.
Его слова больно укололи меня.
– Ты прочитал то, что она написала?
– Конечно, прочитал, даже кривому понятно, что она на самом деле говорит. Люди хотят знать, что произошло.
Я покачала головой.
– Я не согласна, она говорила о семейной проблеме. Смысл в том, что она боролась с ней. Вот с чем она боролась.
– Если дело не в ее проблеме с таблетками, тогда к чему выкладывать все это? Здесь даже не говорится о том, что она умерла.
– Мы можем добавить это в конце, – сказала я.
– Тогда вернемся к этому позже, – пробормотал он.
Прислонясь к стене, я смотрела на него.
– Если под этим ты подразумеваешь