– Извини, я, кажется, заспалась. Ты уже поел?
– Я съел сандвич. Со мной все в порядке. Ты лучше сама пойди и поешь, прежде чем придет Солли и все сметет.
Пэйс даже не посмотрел на нее.
– А мы не могли бы сначала поговорить? – спросила нерешительно Дора.
Пэйс бросил на нее нетерпеливый взгляд:
– О чем?
Теперь, когда он ее слушал, Дора не знала, что сказать. Она не могла спросить его прямо, почему он не ест и не спит. Не могла она также спросить, не является ли их брак ошибкой и не любит ли он все еще Джози. Все, о чем она хотела узнать, оставалось запретной темой. Поэтому Дора только осведомилась:
– Солдаты будут искать убийц дяди Джэза?
Ярость вспыхнула у него в глазах, они зажглись зеленым огнем. Но ярость погасла так же быстро, как вспыхнула. Пэйс с враждебностью посмотрел на Дору:
– У великой федеральной армии нет времени на старого слепого негра. Иди и поешь, Дора. У меня нет настроения заниматься болтовней.
– У тебя никогда ни на что нет настроения, – с горечью ответила Дора. – Ты только злишься и прячешься, делая вид, что всех остальных не существует. Но ты не можешь заставить нас исчезнуть, притворившись, что нас нет.
Он взорвался:
– Ради Бога, Дора! Чего ты от меня хочешь? Чтобы я сидел на веранде, потягивал лимонад, курил сигары и развлекал дам? Теперь, когда на меня свалилась эта чертова докука, ферма эта, на которой некому работать? А у меня самого проклятая рука, не способная ни на что. Но зато у меня есть жена и скоро будет ребенок, которых надо содержать и никаких возможностей заработать! Мне что, надо возглашать «Аллилуйя!»?
Дора прижалась к двери, все с большим страхом ожидая вспышки неконтролируемого гнева. Детские воспоминания о криках, ругани и плаче снова воплощались в действительность, и она реагировала инстинктивно, даже не замечая этого. Пэйс был известен своими шумными выходками и вспыльчивостью. Рассудком она понимала, что он никогда не выплескивал на нее раздражения, но ей такие вспышки по-прежнему внушали отвращение. Дора видела последствия необузданного гнева Чарли, а прежде – своего отца. Она не могла поверить, что Пэйс сознательно может выместить на ней свою ярость. И, не в пример Джози, она останется сама спокойной и рассудительной. Может, это произведет на него отрезвляющее впечатление.
– Ты должен возблагодарить Бога, что остался жив, – ответила она раздумчиво и вздрогнула, когда он заорал:
– Кто это сказал, что я должен быть благодарен? За что, черт побери, благодарить? За то, что стал безруким инвалидом, способным только портить молодых девушек?
Он стукнул кулаком по ладони, но Дора, отшатнувшись, все же продолжала:
– Если ты так думаешь, то я снимаю с тебя всякую вину. Я не жалею, что у меня будет ребенок. И ты можешь уйти, куда пожелаешь.
– Черт тебя возьми, Дора, я…
И он замахнулся, словно для удара. Дора инстинктивно откачнулась и пронзительно вскрикнула. Пэйс кулаком угодил в деревянную дверь, но вид у него был такой же потрясенный, как у Доры.
– Но ты моя жена, черт возьми. И не смотри на меня так. Я не собираюсь тебя бить.
Его жена, его собственность. Он может поступать со своей собственностью, как заблагорассудится. Ей это было известно, просто до этого момента не приходило в голову. Эти вопли, эта ругань. А потом удар кулаком по лицу. В ужасе Дора продолжала отступать. Необходимость защитить ребенка, инстинкт самосохранения пересилили все другие чувства. И, не подумав, она ответила так, как всегда отвечала мать:
– Я не буду тебе мешать.
Пэйс с тоскливым чувством смотрел, как ее фигура исчезает в полутемном коридоре.
Покорная приниженность Доры только усиливала желание сорвать на чем-нибудь ярость. Да, он знал, что никчемный выродок. Но он прежде и не подозревал, что может зайти так далеко и запугивать женщин, особенно такую хрупкую и маленькую, вроде Доры. Отчаяние и ярость, бушующие у него внутри, требуют выхода, но вымещать их на жене!
Он не знал, почему она вдруг поджала хвост и убежала. Дора и раньше видела, как он бесился, но не обращала на это внимания. Но сейчас в ее взгляде Пэйс увидел страх, и ему захотелось плакать. Ему никогда нельзя вымещать на ней злость. Ведь она ничем его не обидела, а, напротив, отдала ему всю себя, и если он ничем не может заполнить ужасающую душевную пустоту, то в этом нет ее вины.
Выругавшись, Пэйс побрел по холлу обратно и, хлопнув дверью, вышел в ночь.
– Говорят, что этот парень, Хауэрд, напугался до чертиков и, голый, убежал в лес.
Дора расслышала злорадство в шепоте Солли, рассказывавшего за кухней об этом событии своей сестре. Ребенок беспокойно шевелился во чреве, но Дора не могла, отягощенная бременем, быстро уйти и услышала продолжение:
– Но это правда был дух дяди Джэза? – возбужденно прошептала в ответ сестренка Солли.
– Петля все еще висит на крыльце, – заявил Солли.
Дора тяжело двигалась по галерее в дом, прочь от голосов. Ей не хотелось знать, что прошлой ночью случилось в доме Хауэрдов. Пэйс дома не ночевал и пришел только рано утром. Она слышала, как он входил, но в постель он не ложился.
Она боялась спросить, где он был. Она вообще боялась хоть слово сказать. Кошмарное воспоминание о смерти матери никогда не исчезало из ее памяти, и Дора очень ясно помнила все события той ночи, когда родилась Эми, словно все случилось вчера. Возможно она сама сильнее, чем ее мать, но уж, конечно, не так сильна, как Джози. Пэйс ее муж, отец ее ребенка. И она привязана к нему такими крепкими узами, что бежать нельзя. Да ей и не хотелось думать, что побег необходим.
Дору манила мысль о собственном маленьком доме, но она знала, что из побега ничего не получится. Гордыня Пэйса не позволит ему отпустить жену. Он явится за ней.
Но у нее и нет весомой причины для побега, убеждала себя Дора. Ведь Пэйс все же не ударил ее. Она вообразила такую возможность только из-за своей трусости. Но она прекрасно знала, словно об этом ей рассказал сам Пэйс, что он, безусловно, замешан в нападении на дом Хауэрдов прошлой ночью. У Доры было зловещее предчувствие, что это не последние насильственные действия с его стороны, что раньше или позже они столкнутся как противники из-за образа его действий. Это противоборство назревало очень давно, и надо поберечь силы для решающей битвы, не растрачивая их в мелких схватках.
Дора избегала его весь день и ничего не сказала, когда Пэйс исчез на вторую ночь и на следующую. Она ни словом не обмолвилась, узнав, что Пэйс вернулся на рассвете и лег спать на диване в кабинете. Дора не затворилась в своей спальне, как это делала его мать, но сам Пэйс так же успешно избегал встречи с Дорой, как и она с ним.