Читать интересную книгу Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– Я не могу упоминанием его имени подвергнуть данного человека подозрениям, которые станут причиной его ареста, – таким же усталым голосом продолжил отец Амвросий, начавший сомневаться, что знакомый милиционер вызвал его с какими-то другими целями, чем те, с которыми вызывал лейтенант госбезопасности.

– Ну, хорошо, – усмехнулся Петраков, понимая, что совесть отца Амвросия не позволяет ему рассказать правду. – А вы знали, что мука краденая?

– Нет. Я верю словам подносителя, что он ее выменял на рынке.

– Вы зря выгораживаете Ивана Зарецкого по кличке Цыган, который с Артемом Выкиным по кличке Шкет совершил кражу зерна из машины мелькомбината.

Священник, не ожидая от милиционера такой осведомленности, сник, начав читать про себя молитву.

– Запираясь, вы подвергаете опасности людей, с кем проживали, – привел веский аргумент Петраков. – Их ведь могут тоже арестовать для выяснения обстоятельств, про которые я вас сейчас спрашиваю.

Отец Амвросий вздохнул, представив, каково придется Ефросинье и Николке. Его охватил страх за близких и беззащитных людей.

– Ладно, – не выдержал Петраков, видя, какие внутренние мучения переживает священник, не зная, какое решение принять, – я вас выручу. Зарецкий вчера утром добровольно заявился к нам и признался в краже зерна, поэтому было бы лучше, если бы вы хотя бы указали лицо, которое принесло вам зерно.

– Вы правду говорите? – удивился священник.

– Конечно. Зарецкий предложил нам себя, при условии что вас отпустят.

– Странно. Он же был судим, неужели не знал, куда идет?

– Вот и мы до сих пор этому удивляемся, – пожал плечами Петраков.

– Душа-человек, – пробормотал себе под нос батюшка и снова вздохнул. – Я вам верю. Да, зерно принес он. Только я не знал, что оно ворованное, в противном случае не принял бы подношение.

– И я вам верю, – кивнул майор, внося его слова в протокол допроса.

– Что же теперь ему грозит? – взволновался Ванькиной судьбой отец Амвросий.

– Вам, батюшка, сейчас о своем деле думать нужно, а не бандитскими судьбами интересоваться, – назидательно посоветовал ему Алексей.

– Иван неплохой человек, только заблудший, – возразил священник. – Кстати, именно он рыл могилу для вашего покойного отца.

– К чему вы это говорите? – нахмурился Петраков, полагая, что отец Амвросий стал злоупотреблять его к нему расположением. – Полагаете, я в долгу у него?

– Нет, я к слову, – смутился священник, в голове которого крутилась одна только мысль: сказать или нет майору о венчании Зарецкого и его дочери?

На обед дали баланду из кислой капусты и половинку куска черного хлеба. Заглянув в свою миску, Зарецкий смог пересчитать все, что в ней плавало: несколько тоненьких полосок капусты и морковки.

– Даже мороженой картошки пожалели, – подал голос кто-то из сокамерников, также, видимо, разглядывая скудное содержимое своей порции «щей».

Закрывая окно для раздачи пищи, баландер незаметно вложил в руку принимающего Дрына скрученную в трубочку записку, которая тут же была передана Мазуту.

– Малява пришла! – обрадовался тот и тщательно спрятал.

– Че не смотришь? – удивился Дрын. – Это ж с дальней дороги, с Крестов, наверное.

– А вдруг плохие новости? На голодный желудок вредно. Надо сначала пайку сожрать, – мудро растолковал Мазут, берясь за ложку.

Облизав ее, он прилег на свою шконку и, чувствуя на себе внимание всей хаты, опять не стал торопиться, вначале выкурив папироску. Только потом, отдав окурок нетерпеливому Дрыну, достал маляву и стал ее аккуратно разворачивать.

– От кого пришло? – заглядывая ему через плечо, поинтересовался Дрын.

– Академик один из Крестов отписал, – посматривая на Цыгана, ответил Мазут. – Базар идет, что Шкет не сам себе аркашку на шею накинул.

– Хорош баланду травить! – не поверил своим ушам Цыган. – Шкет правильный пацан был. За что его на правило ставить?

– Авторитет с воли отписал про него, да и в Крестах пошел слух, что он легашам зачирикал, вот и решили завалить ссученного, – настаивал на своем Мазут.

Зарецкий догадался, какой авторитет отписал в тюрьму про его подельника, – Деда проделки.

– Тут и про тебя есть, – нахмурился Мазут. – Ты с дочкой легаша спутался.

– Мне хотят предъявить, – напрягся Цыган, – что я, честный босяк, бесовку завел?

– Тут базар за то, что она легашкина дочка.

– Твой же Боярин тебя обвиняет, пишет, что ты тоже ссученный, и просит общество разборки с тобой учинить.

– Дед сам по беспределу пошел, – впервые коснулся причины своего ухода от Нецецкого Цыган, – своих валить начал, а я за понятия встал. Понятно?

– Ты, я думаю, буровить не станешь, – нахмурился Мазут. – Однако лучше, чтобы за тебя отписал кто-нибудь авторитетный. Поручился за тебя перед обществом.

– Так сейчас все по лагерям сидят, – задумался Зарецкий. – Фомка или Драга за меня сказали бы. Хотя могут горбатого залепить, боясь Деда против себя настроить.

– Драга и Фомка воры уважаемые, – удовлетворенно кивнул головой Мазут. – Отпишем им, а пока за вора мы тебя считать в хате не будем, иначе с нас спросят.

– За прыть такую спрос с тебя может быть не менее строгим. Только сход может лишить меня прав моих, – жестко бросил Ванька.

И Мазут согласился с ним, решив не торопить события по стрёмному вопросу.

Цыган лег на нары и задумался. Положение складывалось незавидное. Во-первых, он не смог помочь отцу Амвросию, зато надолго увяз в жерновах советского правосудия, из которых можно было живым и не выбраться. Во-вторых, глупо расстался с любимой, за судьбу которой ныло сердце. И наконец, намечающая разборка ничего хорошего ему не сулила, так как основные свидетели, Чеснок и Шкет, были мертвы, а воры не пойдут против авторитета Деда.

– Зарецкий, на выход! – прервал его размышления вертухай.

Его провели знакомыми коридорами к кабинету капитана Солудева.

«Опять будет понты колотить», – промелькнула мысль.

– Товарищ майор, арестованный Зарецкий доставлен, – услышал Цыган доклад конвоира и понял, что его привели к кому-то другому.

«Видать, волчара поопытней», – внимательно оглядел нового опера Цыган.

Петраков с нетерпением ожидал, когда приведут Зарецкого, чтобы воочию посмотреть на «честного вора».

– Майор Петраков, – представился он. – Теперь я занимаюсь вашим делом.

От его слов у Зарецкого по позвоночнику пробежал холодок. Никак не ожидал Ванька в таких обстоятельствах встретиться с отцом своей жены.

– Гражданин начальник, а капитан Петраков вам кто будет, однофамилец? – с последней надеждой поинтересовался Цыган.

– Нет у нас никаких капитанов Петраковых, – немного удивленный вопросом вора, отрезал Алексей Матвеевич.

– Вот те на! – выскочило у Цыгана.

– Итак, – не обращая внимание на его поведение, приступил к допросу майор, – ваша вина в совершении кражи зерна очевидна, поэтому как минимум десять лет лагерей вы себе уже обеспечили. Но у вас есть шанс на смягчение приговора. Вам это интересно?

– Продолжайте, гражданин начальник, – согласился выслушать его предложение Цыган. – Только помните, что кражу не вы раскрыли. Я сам пришел.

– Вы должны сдать нам Нецецкого и его банду, и тогда я смогу гарантировать, что за преступления, которые вы совершали с ним, если на вас нет трупов, конечно, вам срок не добавят, – сказал Петраков, понимая, однако, что после гибели Шкета прямых доказательств вины Зарецкого в хищении зерна нет.

– А как насчет отца Амвросия? – поинтересовался Цыган.

– Думаю, мы сможем отпустить священника.

– Тогда давайте с этого и начнем, – согласился Цыган.

– А как насчет Деда и его людей? – нахмурился майор. Хитрый вор ведь может его обмануть и после выхода священника отказаться сотрудничать.

– У меня, гражданин начальник, есть мыслишка, как упыря найти, только я хотел бы понять, что вам можно доверять, – не сдавался Цыган.

– Вы, Зарецкий, не в том положении, чтобы торговаться, – напомнил майор. – Расскажите, как на банду выйти, а потом вернемся к священнику.

Иван задумался. Время сейчас работало против него, так как в любой момент в камеру могла прийти малява с решением воровского схода, которое под влиянием остававшегося на свободе Деда наверняка будет против него. Поэтому, не желая стать жертвой интриг Нецецкого, он стал рассказывать о своих с ним взаимоотношениях, начиная с момента работы на Нецецкого еще до последней посадки, перейдя затем к периоду освобождения, и до момента когда они со Шкетом и Чесноком откололись от банды. Поскольку Цыгану терять было нечего, он рассказывал подробно, скрывая только те обстоятельства, которые хоть немного касались Анастасии. Признаваться Петракову ему было намного легче, чем кому-либо, и Зарецкий подумал: это, наверное, потому, что майор – отец его любимой.

«По-родственному разговорчик проходит», – сыронизировал про себя Цыган.