Читать интересную книгу Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– Зачем он вам? – насторожился Петраков.

– Мне же так ничего и не вернули, кроме пары костюмов… – пожаловался Христофоров. – А мне кажется, что тот молодой человек меня и обокрал.

– Это дело милиции, – уклонился от прямого ответа майор. – Можете пойти к следователю, который вел то дело, и высказать свои пожелания.

Бронислав Петрович сделал недовольное выражение лица, но промолчал.

По дороге на работу, Алексей Матвеевич подивился, как все переплетено в жизни. Христофоров со своей просьбой напомнил ему, какую опасность представляет Иван Зарецкий для его дочери.

А Христофоров после его ухода перекусил и поспешил на бандитскую хату.

– Почему так поздно? – с порога высказала свое недовольство Зинаида.

– Наглеть начинаешь, Сверчок, – поддержал ее Нецецкий, выходя из комнаты.

– У меня легавый был, – сообщил Христофоров и рассказал о визите майора.

– Опять эта сука под ногами путается! – разозлился Дед.

– Надо его пригласить ко мне в кабинет на прием, – услышав их разговор, из ванной вышел Федуля с маленьким разделочным топориком в руках.

– А что, Сверчок, может, и правда зазовешь его сюда? Он ведь, как бычок, пойдет, стоит только про сестру его намекнуть, – предложил Нецецкий.

– Могу. Только он же вооружен, – высказал сомнение Бронислав Петрович.

– Вот и хорошо, нам лишняя «балалайка» не помешает, – усмехнулся Дед. И приказал: – Дуй на рынок, к корейцу сегодня нужно две ходки сделать…

Христофоров достал лежащие за окном пять свертков по три килограмма с мясом и уложил в вещмешок. Кореец встретил его кивком головы и указал глазами на место под прилавком, где лежал другой вещмешок, наполненный продуктами для обмена. Но не успел Христофоров подойти к рынку, как к нему обратился постовой милиционер, которого привлек внимание его туго набитый вещмешок.

– Предъявите документы, гражданин, – перегородил он ему дорогу.

– Ты чего это, сержант, инвалидов шерстишь? – постарался не выдать своего волнения Христофоров, протягивая документы.

– Фронтовик? – сменил интонацию на уважительную сотрудник милиции. – А что в вещмешке несешь?

– Да так, ничего особенного. Жить-то надо, вот на обмен кое-чего и набрал, – Бронислав Петрович едва не бросил вещмешок и не сорвался бежать.

– Покажи, раз уж я тебя остановил, – утратив к нему интерес, формально потребовал сержант. – Нас на разводе инструктировали проверять большие поклажи.

– Да ладно, не позорь перед людьми, – попытался улизнуть Христофоров.

– Не понял, ты чего борзой такой? – ухватил его за рукав милиционер. – Сказано показывай, значит, показывай.

Христофоров огляделся, намереваясь вырваться из рук милиционера и убежать, но увидел невдалеке патруль из двух красноармейцев и офицера. Словно в бреду, снял и стал развязывать вещмешок.

– Ну, что там у тебя? – заглянул в развязанный мешок милиционер. И не сдержал удивления: – Ох, ничего себе! Ты магазин, что ли, ограбил?

– Да нет. Недавно родня из деревни поросенка резала, мне пару килограммов прислали. Вот я мясо и наменял на продукты, – весь трясясь от страха, объяснил Христофоров.

– Давно я столько жратвы не видел, – восхищенно рылся в вещмешке милиционер.

– Хочешь, возьми себе чего-нибудь, – предложил взятку Бронислав Петрович, уверенный, что отказа не будет.

– Чего это ты своими продуктами так разбрасываешься? – нахмурился милиционер. – Давай-ка все-таки пройдем в отделение, и ты там все объяснишь. Если говоришь правду, тебя отпустят со всем твоим продовольствием.

– Тогда я уж хрен тебя угощу, – попробовал сблефовать задержанный.

– Только думается мне, что последнюю свинью еще осенью сорок первого порешили, – не слушал его сержант, к которому вернулась подозрительность. – Надо бы проверить твои показания.

Пропустив вперед и указывая дорогу, он повел задержанного к отделению милиции.

«Неужели все так и закончится?» – замелькали в голове Бронислава Петровича испуганные мысли.

Они прошли квартал. Блуждая по сторонам испуганным взглядом, Христофоров увидел ржавую кабинку уличного туалета и попросил:

– Сержант, дай хоть опорожниться, а то чего-то весь день живот пучит.

– У отделения сходишь, – недовольно буркнул милиционер.

– Ты врага, что ли, поймал? – воззвав к его совести, заканючил Бронислав Петрович. – Мало того, что инвалида, фронтовика ведешь, так еще хочешь его опозорить! Не пустишь в туалет, сейчас прям здесь, на дороге, сяду. Ты чего боишься? Я сам заинтересован побыстрее свои продукты обратно получить.

– Ну ладно, иди, – поддался на уговоры сержант, понимая, что без еды задержанный все равно не убежит.

Оставив милиционера на тротуаре, Бронислав Петрович зашел в расположенную в двадцати метрах от дороги и примыкающую к высокому забору туалетную кабину. Прикрыв дверь, стал осматривать ее заднюю стенку, надеясь, что в ней можно проломить какое-нибудь отверстие. Но нет, кабина была сварена на совесть. Неожиданно он услышал звук, словно рядом человек справлял нужду, и понял, что данная кабинка соединяется одной выгребной ямой с другим временным туалетом, расположенным за забором. Не раздумывая больше ни секунды, Христофоров стал протискиваться сквозь дырку отхожего места в выгребную яму, с трудом сдерживая отвращение от запаха человеческих испражнений. Рухнув на фекалии, увидел луч света, падающий от второго отхожего места, подошел к отверстию, осторожно выглянул в соседний туалет и, убедившись, что в нем никого нет, стал пытаться вылезти наверх. Но у него не получалось – здесь диаметр отверстия оказался немного меньше.

– Эй, ты чего, уснул? – донесся до беглеца голос сержанта милиции, обеспокоенного его долгим отсутствием.

Отбросив сомнения, Христофоров снял шинель и кое-как протиснулся в отверстие. Весь перепачканный фекалиями, он выскочил из туалета и со всех ног, провожаемый удивленными взглядами прохожих, помчался к себе домой.

Солудев опросил родственников Шкета и Чеснока и получил подтверждение тому, что сказал Цыган: и мать Шкета, и старики Чеснока в свое время были предупреждены своими покойными родственниками об опасности, исходящей от людей Деда, а о Зарецком отзывались хорошо. Когда капитан вернулся в управление, ему позвонил дежурный по камерам временного содержания арестованных и сообщил:

– У меня кое-что есть для майора Петракова, – оповестил члена следственной бригады дежурный.

Виктор спустился в изолятор.

– Вот перехватили сегодня маляву из Крестов, – протянул ему записку лейтенант.

– А кто привез? – поинтересовался оперативник.

– Да урка один на следственные действия был доставлен. Всучил обслуге, а та мне передала, – пояснил дежурный.

Малява была серьезной. В ней говорилось об итогах воровского схода, часть которого заседала в Крестах, а другие высказались с воли. Все, кроме старого вора по кличке Фомка, были за лишение Цыгана звания вора и за то, чтобы его, как ссученного, предать расправе прямо в камере, инсценировав самоубийство. Виктор понял, что решение надо принимать немедленно, так как вслед за этой малявой должны по другим каналам прийти еще две, так воровской мир страховался на случай, если изымут какое-то сообщение, а кроме того, таким способом можно было вычислить тех осужденных, которые сотрудничали с милицией (они также становились ссученными и подлежали расправе). Не дожидаясь Петракова, Солудев отправился к Огурцову и, получив от него указание принять меры к обеспечению безопасности Цыгана, начал разработку плана операции по обезвреживанию банды Деда.

В своем кабинете Солудев обнаружил коллег, которые о чем-то спорили.

– Представляешь, – обратился к нему следователь Грязунов, – майор уже не считает необходимым задействовать Зарецкого в операции. Говорит, уголовнику нельзя доверять.

– Чего так? – удивился Солудев, помня, что именно Петраков ратовал за введение Цыгана в качестве наживки.

– Этот урка наверняка на вышку дел наворотил, поэтому и хочет выкрутиться любой ценой, – стал обосновывать свою новую позицию Алексей, которую он занял после того, как узнал о связи Зарецкого с дочерью. – А если он отписал подельникам и те на следственных мероприятиях устроят ему побег?

– Нет, Цыган сказал правду, – опроверг его версию Солудев, рассказав об опросе родственников и перехваченной маляве с решением воровского схода.

– Вот-вот, – ухватился за последнее Петраков, – Цыган, видимо, знал, что по нему сход будет, и предложил свои услуги, опасаясь за собственную шкуру.

– Ну так разве это не гарантия для нас, что он не убежит? – поймал друга на отсутствии логики Виктор. – Раз ему вынесли приговор, ему деваться некуда. К тому же Огурцов уже дал команду готовить операцию и обеспечить Зарецкому безопасность, так что нужно перевести его в одиночку.

Алексей Матвеевич задумался. Мотивом резкой смены его позиции послужило желание не давать Зарецкому шанса на жизнь, поскольку в случае успеха операции вор получит не больше десяти лет лагерей, он ведь сам выговорил эти условия перед начальством. Но тогда судьба Насти будет сломана, да и на его службе такая родственная связь, даже неофициальная, поставит крест. Но в данный момент Петракова беспокоила не карьера, а счастье дочери. Идя на работу, он надеялся уговорить коллег по оперативно-следственной группе оставить мысль, которую сам же и подбросил, и Зарецкий уже не избежал бы высшей меры социальной защиты. От сознания того, что от него ничего не зависит и дальнейшее развитие событий уже определено руководством, ему стало дурно.