Ратмир начал нервничать около половины четвёртого. Он огрызался и использовал словечки, за которые в 1003 теперь полагалось наказание. На стене висел конверт с надписью: «Штраф за мат». Это парни так за чистоту языка, в своём отдельно взятом пространстве, борются. Ругнулся – положи в конверт куну. Или какой там у них нынче тариф? По итогам месяца или иного установленного срока, деньги отправятся на общие нужды. Не в первый раз уже в этой комнате помещается на стену упомянутый конверт. Делец ругался и считал:
– …тринадцать кун должен.
Щедрин за столом держался упорно. Он громко радовался редким удачам, горевал над поражениями и всё докупал фишки. Когда выложил последнее – бесславно опустошился, то ненадолго исчез. Вскоре вернулся с гривнами и снова пустился в бой.
В пятом часу мне стало совсем грустно. Нет удовольствия в игре, где заранее известен финал. Удерживали меня за столом цифры, какие Ратмир писал на листе бумаги, снимая долг с Милорада. Сумма уменьшалась.
И вот Делец взбеленился (последний час я ждала этого каждую минуту). Вскочил с места и заорал:
– Сознавайся, в чём дело! Талисман себе купила? Выколку сделала?
Я слегка сникла под его грозным взором. Стёрла с лица самодовольную усмешечку (не виновата, честное слово, она сама в процессе игры образовалась) и пожала плечами:
– Ни в коем случае. Обыскивать будешь?
– Буду! – взревел Ратмир. – Думал же, неспроста ты это затеяла. Выворачивай карманы!
Я поднялась с места и неторопливо вытащила карманное нутро на всеобщее обозрение. Из правого выпала монетка в четверть куны и обёртка от конфеты, Любава сегодня угостила. В левый я вообще в первый раз руку запустила.
– Выколки? – злобно вопросил Делец.
– Вот ещё.
Пересвет и Щедрин наблюдали за нами напряжённо, Сивогривов с нескрываемым любопытством.
– Нет у неё выколок, – подал голос Усмарь.
– Я знаю, что нет. Вернее, не было. Могла сделать.
– Больно нужно, – фыркнула я и опустилась обратно на табуретку. – Что-нибудь ещё вывернуть?
Ратмир пометал молнии, добавил несколько кун к своему долгу в конвертик и сел. Во второй раз он взвился минут через двадцать.
– Закатывай штанины!
Ну да. Руки у меня голые, шея тоже, карманы пустые. Где могу прятать амулеты, если не на ногах? Показала, что на щиколотках ничего не болтается.
– Где тогда?
Мне почудилось, что глаза Дельца наливаются кровью. Я понадеялась, что всего лишь почудилось.
– Нигде, – пролепетала жалобно, стараясь выглядеть как можно более уверенной и правдивой.
– Пересвет, – Ратмир вытащил из ящика на полу бутылку пива и со звуком открыл, хотя божился, что в завязке, – что ты знаешь о выколках на игру?
Эксперта нашёл.
– Их теперь почти никто не делает. Проку нет. В «Яхонте» стоял на входе захудалый Чародей. Но ни разу с выколками никого не поймал. Со всякой заговорённой бодягой при мне пару раз случалось. Но там зашибленные попались. А выколки я только на картинках видел. Их на спине делают. Возле лопаток.
Я опять поднялась, стянула кофточку и повернулась к Дельцу спиной.
– Лифчик снимать?
– Не надо, – немного помолчав, зло бросил тот. – Садись. Пятнашка ещё на Дубинине висит.
– Ну почему же? – заинтересованно вопросил Щедрин. – А вдруг…
– Не вдруг, – перебила я и указала сопернику на оставшиеся у него две фишки. – Вновь занимать побежишь?
– Нет. Я отыграюсь. Должно повезти.
– Неминуемо, – отозвалась я, и мы продолжили.
Делец гневно посматривал на меня, хлебал пиво и матерился. Пересвет отказался от просмотра журнала в пользу внимательного наблюдения за игрой. Щедрин быстро забыл о своих заверениях. Проигравшись, снова временно исчез. Сивогривов оставался невозмутимым и тогда, когда Ратмир язвительно поинтересовался, не подыгрывает ли он мне.
– Раздавай сам, – Забытый протянул Дельцу колоду.
– Нет-нет, – на лице того отразилось озарение. – Колода. Нам нужна новая колода!
И он тоже покинул комнату.
– Итак, – Пересвет повернулся ко мне, – в чём подвох?
– Почему сразу подвох? Всё честно.
Сивогривов недоверчиво хмыкнул.
– Что? – с вызовом возмутилась я. – Меня сегодня кто-нибудь обыщет?
– Незачем. Обыскать я могу, конечно, но ничего у тебя нет, – проговорил Усмарь. – Правда, имеются некоторые соображения…
– Ага, – согласился Забытый.
Похоже, они знают то, чего не знаю я. Лучезара клялась, что про джинсы никто не может даже догадываться, значит дело в другом. Я знаю то, чего не знают они. Совсем запуталась. И ведь сяду играть со Славомиром – начнутся такие же разговоры. О каких соображениях речь? И знает ли о них Ратмир?
Какова вероятность, что кто-нибудь догадается? Храбр, например. И меня заставят играть без штанишек. В смысле переодеться.
– Какие?
– Ты понимаешь.
Есть у Пересвета привычка выводить собеседника на чистую воду наталкивающими фразами. Сперва он даёт понять, что ему всё на свете известно, вслед за чем человек проговаривается о том, о чём на самом деле Усмарю знать не полагалось, но очень хотелось. Я на эту удочку уже попадалась несколько раз. С тех пор не хватаю сомнительную наживку.
– Безусловно. Я понятливая.
– И?
– И ты тоже.
Так мы сидели и улыбались друг другу. Задавали странные, незавершённые вопросы и не возвращали даже странных, незавершённых ответов, пока не вернулись Щедрин и Делец. На столе появилась новая, в упаковке, колода карт. Ратмир скинул куртку и потёр руки:
– Раздавай.
Щедрин набрал себе новых фишек и тоже стал потирать руки. Выглядел он в отличие от Дельца ублаготворённым. И всё время поправлял ворот старой широкой майки с выцветшим от времени дельфином. В жировых складках на шее иногда показывался чёрный шнурок, какого раньше я не замечала. Судя по всему, его Щедрин и пытался скрыть. Однако растянутый ворот никак не хотел выполнять возложенную на него функцию.
– Что ты там прячешь? – наконец заинтересовался Пересвет.
Щедрин смутился.
– Мог бы в карман убрать, – вполголоса подсказала я.
– Покажи, – призвал Ратмир.
У Щедрина заметно скомкалось радужное настроение. Он с трудом принялся стягивать шнурок с небольшой висюлькой в виде жука.
– Да ладно. Оставь.
Зачем я это предложила? Широкий жест. С той секунды, как противник приволок оберег (наверное, всю общагу оббегал в поисках носителя игорной магии), мы раздали карты несколько раз. И всё поставленное перешло ко мне. Проку-то от висюльки?
– Ну она ведь явно тоже не с пустыми руками сюда пришла, – как-то плаксиво заявил Щедрин, кладя неположенный предмет на стол.
Я вперилась в сторону, скрестила руки на груди и опять задумалась о том, как станет вести себя Славомир, если сядет со мной играть. Моё alter ego в глубинах души прыгало от радости, играло с шариками и вопило: Лучезара не обманула! Штанишки действуют! Ух, доберусь я до тебя, Гуляев! Зато ego предполагало, что лучше пойти в игром. Спокойнее. Но тогда придётся Гуляеву деньги отдавать. А это будет выглядеть, как поднесение положенной дани князю. Дань, хоть и положенная, но я против её подношения. Славомир останется победителем. А я хочу посмотреть на его разочарование. Да и не факт, что в игроме окажется проще.
Ратмир уныло обозрел висюльку. Затем – меня.
– Ты, выходит, предлагаешь, чтобы он амулет оставил?
– А мне вообще чужого не надо. Я здесь, понимаешь ли, Дубинина спасаю, а не посторонних людей обыгрываю. Миссия-то у меня благородная. Если он своё отобьёт – пожалуйста.
– Признавайся, где прячешь? – подленько пискнул Щедрин. – В лифчике?
– Взволновал тебя мой лифчик? Хочешь, сниму?
– Ничего она там не прячет, – вставил Сивогривов, потом хохотнул и добавил: – Кроме того, что положено, конечно.
– Может, в ремне что-то зашито?
– Ремень заговорён от лиха, не более.
Вот это обалденно! Гаджеты Храбру не нужны. Эх, плачет по нему Чародейная стража. Заливается просто, горючими слезами.
– А где?
– Забирай уже талисман, играем дальше, – потребовал Ратмир, отхлёбывая пива.
Он кипел, бурлил. Я ждала: вот-вот лопнет! И размышляла, не пора ли мне покинуть 1003. До взрыва. А то потом бродить по развалинам.
Затем я заметила, что Сивогривов к чему-то прислушивается. Смотрит вверх. Он повернулся ко мне и указал едва заметным кивком на потолок. Я решила, что померещилось, ибо на потолке ничего интересного не наблюдалось. Но минут через пять начало доходить, что Забытый, возможно, имел в виду Лучезару. Кликуша, поди, опять буйствует, а я сижу здесь, дразню горящим факелом пороховую бочку.
Тут же, сразив трёх Ратмировских дам тремя же королями, я услышала:
– Уходи.
– Что?
– Всё, говорю. Закончили!
Взорвался. Злой, как тьма нечистиков. Довела человека. Стыдно должно быть.
– На Милораде осталось четыре гривны, – пробормотала я, понимая, что не следовало бы.
– Что-то не ясно? – разговаривал Делец вежливо, но глаза…