Читать интересную книгу Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения - Василий Жуковский

Глава десятая

I

Все, что было ей нужно, узнав, Дамаянти решиласьСделать опыт последний и матери вот что сказала:«Кликни Вагуку к себе; я тайну эту открою;Наль отыскан; он здесь, я знаю, я верю». Царица, согласноС просьбою дочери, кликнуть велела Вагуку, и сколькоВолей, столько неволей царь с трепетанием тайнымСтал наконец пред лицом своей Дамаянти. БезгласенСделался он, увидя ее, прелестную в скорби,Чистого ангела радости в платье печальном вдовицы.Сердцу его несказанный упрек, перед ним ДамаянтиМолча стояла, пронзительный взор на него устремивши.«Дай ответ мне, Вагука, — она напоследок сказала, —Знал ли ты верного мужа, который был бы способенТайно покинуть жену и ее, заснувшую с твердойВерой в защиту его, в лесу беззащитную бросить,Бросить одну, без одежды, без крова, без пищи, дотолеНежно любимую им и ничем, ни делом, ни словом,Ниже каким помышленьем пред ним не виновную? Вот чтоСделал со мною, Вагука, супруг мой Наль Пуньялока.Чем я его оскорбила? Чем могла побудить яСердце его на такое предательство? Он пред богамиВыбран был мной, пред богами я с ним сочеталась, и богиСлышали клятву, им данную мне, в любви неизменной.Как же, Вагука, он мог изменить своей Дамаянти,Радостным сердцем и горе, и бедность, и стыд, и изгнаньеС ним разделившей, той изменить, которой сказал он,Руку ей дав пред святым алтарем: «Тебя я отнынеБуду чтить и любить, защищать и питать, и с тобоюГоре и радость, богатство и бедность и все неизменноВ жизни делить обещаюсь?» Вагука, скажи мне, как мог онТак измениться, так все позабыть?» Сокрушенный и бледный,Слушал в безмолвии Наль укоризны своей Дамаянти.Очи ее, светозарные звезды, были покрытыОблаком скорби, и быстрым ручьем сквозь густые ресницыПадали слезы. Своею виной уничтоженный, тихим,Трепетным голосом Наль отвечал: «Что Нишадское царствоБыло проиграно Налем, не он в том, несчастный, виновен:Злобный Кали обезумил его, и им же, коварноВкравшимся в сердце к нему, очарованный Наль в исступленьеСпящую бросил тебя; когда же в лесу ты — не зная,Кто он, — врага своего прокляла, твои поразилиКлятвы Кали, спокойно владевшего Налевым сердцем; и с тех порАдски страдал он, как в пламени пламень горя, заключенныйВ страждущем Нале, как в мрачной тюрьме. От нечистого духаНаль избавлен, и будет от всякой он клятвы свободен,Если, увидясь с женою, найдет, что ему сохранилаВерность она и любовь. Теперь отвечай, Дамаянти,Что он найдет? Сохранила ль любовь, сохранила ль ты верность?По́ свету ходят гонцы от тебя и отвсюду сзываютНовых к тебе женихов в замену погибшего Наля.Вот что сюда привело и царя Ритуперна, и сам я,Бедный конюший Вагука, его конями был долженПравить, чтоб мог он поспеть на сча́стливый выбор». УслышавЖалобы Наля, смиренно руки сложила и с чистымВзглядом небесного ангела, ангел земной, ДамаянтиТак отвечала: «Тебе ль, мой избранный, тебе ль, предпочтенныйМною богам, меня оскорблять таким подозреньем?Ведай: сама я послала брамина к царю РитупернуС ложною вестью о выборе новом в Видарбе. УзналоСердце мое, что Вагука был ты, и невинный обман мойБыл удачен — ты мне возвращен. И с клятвою правдыЗдесь, государь, прикасаясь к коленам твоим, пред тобоюСердцем спокойным, как будто пред небом самим, говорю я:Верность к тебе и любовь я во всей чистоте сохранила.Ветер свободно играет, носясь по всему поднебесью;Ведает все он; пускай он моим обвинителем будет,Если я что не достойное верной жены сотворила;Солнце в высоком блаженстве сияет, горит над водами,Оком всевидящим ходит оно по всему поднебесью,Пусть же, все видя, оно моим обвинителем будет,Если я что не достойное верной жены сотворила;Месяц, светило покоя, во мраке ночном замечаетТайное все в небесах и тайное все в поднебесье,Пусть же он, тайны все зная, моим обвинителем будет,Если я что не достойное верной жены сотворила.Пусть и небесные силы, хранящие небо и землю,Правду мою подтвердят иль смерть мне пошлют за неправду».Так взывала и небо и землю в свидетели чистойЖизни своей Дамаянти; и вот ей откликнулся с небаВетер и так свой ответ из пространства лазурного свежимСловом провеял: «Как небо мое, чиста Дамаянти,Долгу верна, в любви неизменна, слова ее правда;Верь ей и руку подай, как жене беспорочной; и будутСнова меж вами союз, и покой, и любовь, и согласье».Ветер умолкнул, и райской прохладой отвсюду повеялВоздух весны, и упали цветы дождем благовоннымС неба при звуке воздушных тимпанов. Таким несказанноЧудным свидетельством Наль, исцеленный от всех подозрений,Вспомнил о том, что ему сказал царь-змей на прощанье,В данный им зеркальный щит поглядел, и в минуту явилсяПрежним Налем, и руки простер к своей Дамаянти.С криком пронзительным кинулась в них Дамаянти, и этотМиг единый стократ заплатил им за долгие муки.Голову Наля прижавши к своей целомудренной груди,В сладком забвенье всего, в упоенье любви ДамаянтиДолго безгласна была; она то сквозь слез улыбалась;То трепетала, пронзенная радостью; то от избыткаСчастья глубоко вздыхала. И боги любви опустилиТайную брака завесу на них, сочетавшихся сноваДорого купленным браком. Так наконец отдохнулиВместе они, до блаженства достигнув дорогой печали.Память минувшей разлуки, радость свиданья, живаяПовесть о том, что розно друг с другом они претерпели,Мыслей и чувств поверенье, раздел и слиянье,Все в одном заключилося чувстве: мы вместе; и памятьПрошлых бед настоящею радостью, светом, от тениБолее ярким, печальныя были веселым рассказомСделалась. Так, по долгой в изгнанье тоске, возвратилсяНаль к Дамаянти, как солнце из зимнего, хладного знакаВ знак весны возвращается; так Дамаянти, приникнувК сердцу Наля, опять расцвела, как сияющий вешнимЦветом сад живей расцветает, дождем орошенный.Тут пропели два соловья им песню такую:

«Снова Дамаянти с Налем неразлучна;Сердце вновь покойно, горе позабыто,Смолкнули желанья, так ликует в небеНочь, когда ей светит друг, желанный месяц».

II

Рано, лишь только что день занялся на востоке, царица —Мать разбудила царя неожиданно-радостной вестью.«Наль возвратился, — Биме сказала она. — ДамаянтиС мужем опять, и снова с ними согласие». БимаПоднял брови, незапною вестью такой изумленный.Тут царица открыла ему, какой ДамаянтиХитростью Наля-царя заманила в Видарбу, какоюВыдумкой царь Ритуперн был обманут. И ей, улыбаясь,Бима ответствовал кротко: «Я вашу женскую хитростьВам прощаю за то, что она удалась». Тут явилсяНаль с Дамаянти и с ними их дети. Приблизился к тестюНаль, Дамаянти приблизилась к матери. Зятя, как сына,Ласково принял царь благодушный Бима и нежнымВзглядом поздравил дочь с возвратившимся счастьем.Скоро потом пришли и братья и подали рукуНалю и братски с сестрой обнялися; потом отовсюдуСтали сходиться сродники, ближние; вот напоследокВся Видарба наполнилась шумом торжественным; домыВ пышные ткани оделись; на кровлях явились знамена;Площади, улицы все закипели народом, и в храмахЖертвы зажглися. И вот наконец до царя РитупернаСлух дошел, что Вагука, конюх его, обратилсяВ Наля, что мужа нашла Дамаянти, что нового делатьВыбора ей не нужно. И царь Ритуперн дружелюбно,К Налю пришедши, сказал: «Поздравляю тебя, благородныйЦарь нишадский, с благой переменой судьбы, с возвращеньемПрежнего вида и боле всего с обретением милой,Верной жены. И если я что неугодное сделал,Наль знаменитый, тебе тогда, как не в образе царскомЖил ты слугой у меня, то в том виноват без вины я;Тайны твоей я не знал и прошу у тебя извиненья». —«Царь Ритуперн, — ответствовал Наль, — оскорбленья и тениЯ не видал от тебя; но когда б и обижен тобоюБыл я, то Налю-царю обид, нанесенных Вагуке —Конюху, брать на себя неприлично. Тебя же давно я,Царь Ритуперн, и чту и люблю как царского брата.Мне благосклонным ты был господином, когда под твоеюКровлею жил я слугою Вагукой, теперь благосклоннымДругом будь мне, царю нишадскому Налю. Ты видишьСам, что Вагуке конюшим твоим уж не быть; без сомненья,Также захочет в прежнюю службу вступить и Варшнея.Но в убытке ты, царь Ритуперн, не останешься; дар мойПравить конями тебе отдаю я рукою и словом,Так же как сам от тебя могущество счета с искусствомВ кости играть получил, и ныне в Айоду ты столь жеБыстро приедешь один, сколь быстро приехал оттудаВместе с Вагукой в Видарбу. А я посмотрю, что удастсяВыиграть мне с искусством, тобою мне данным». Друг другуПодали руку цари на любовь и союз; и в АйодуЦарь Ритуперн возвратился. Наль, горя нетерпеньемВыиграть трон свой, также недолго остался в Видарбе.

III

Месяц проживши у тестя, с избранной дружиною храбрыхНаль пошел наконец на свое Нишадское царство;Сам он сидел в колеснице блестящей; могучие кониБешено прыгали, твердой руке его покоряясь;Следом за ним шестнадцать слонов боевых с крепостнымиБашнями, полными ратников, шли; за слонами скакалиКонные, легкий отряд, пятьдесят копьеносцев; за нимиПеших дружина, пятьсот отборных стрелков. Не сражатьсяВел их Наль, а украсить свое вступленье в Нишаду.Так снарядившись, царь на прощанье сказал Дамаянти:«Ты оставайся под кровлей отцовской, покуда не ввел яНового счастья в наш дом и его от врага не очистил,Счастие прежнее в нем истребившего; с миром тогда тыВ нашу столицу с детьми возвратишься, как на небо светлыйДень возвращается, темную ночь прогоняя; живи жеВ радости здесь, ожидая блаженной минуты возвратаВ дом семейный, на новое счастье, на новую славу».Взором одним Дамаянти царю отвечала, но в этомВзоре, полном небесной души, была уж победа.Быстрою бурею Наль полетел, и скоро достиг онВ грозном величии царства, из коего некогда вышелБедным изгнанником. Брату Пушкаре, владевшему нынеБывшим престолом его, он сказал: «Я тебя вызываюК новой игре; я поставлю на кости жену; ты поставишьВсе Нишадское царство — довольно ль с тебя? Но сначалаСделать мне должно с тобой уговор: когда проиграешьТы — то все, чем владеешь, будет моим, и над самойЖизнью твоею буду я властен; когда ж проиграюЯ — то все, чем владею, возьмешь ты, ежели можешь:Знай наперед, что тогда мы с тобою мечом разочтемся.Полно же медлить; тебе по законам игры мне на вызовК новой игре отказать невозможно; и властен теперь тыВыбрать из двух любую игру: в железо иль в кости.Хочешь отведать меча — выходи; я рад поединку;Царство, наследье отцов, должны сохранять мы, покудаНаше оно, когда же его мы утратили — силойДолжны уметь нам его возвратить; так учили нас предки.Час наступил: принимайся, Пушкара, за меч иль за кости;Или тебе живому не быть, иль я ДамаянтиС жизнью тебе уступлю». На этот вызов ПушкараТак отвечал, усмехнувшись: «Готов я еще раз с тобоюВ кости счастья отведать; то будет игра роковая;Горя с тобой в нищете Дамаянти довольно терпела;Власть и богатство со мною разделит она и забудетПрошлое скоро; а я и на троне нишадском всечасноДумал об ней и ждал, что придешь ты; и вот напоследокТы пришел, и будет моей Дамаянти, и болеМне ничего на земле желать не останется». ЭтимДерзким ответом разгневанный, меч свой хулителю в сердцеЧуть не вонзил в запальчивости Наль, но, собой овладевши,Он сказал, трепеща, и кипя, и сверкая: «Безумец,Полно хвастать, играй: проиграешь — заплатишь!» И костиБрошены — все решено: обратно Нишадское царствоС первым ударом выиграл Наль у Пушкары. Со смехомОн, победитель, взглянул на него, побежденного. «Что тыСкажешь теперь? Мое законное царство, которымДумал владеть ты, по-прежнему стало моим и отнынеБудет в крепких руках; теперь меж царем и меж царствомТретий никто не дерзнет протесниться. Мою ж ДамаянтиТы и во сне недостоин увидеть; ты раб мой отныне;Так решила судьба. Но слушай: не властью твоеюНекогда был я низвержен с престола; Кали-искуситель,Враг мой, тебе помогал; ты об этом не знал, безрассудный;Знай же теперь, что отмщать на тебе преступленья чужогоЯ не хочу. Живи, и будь милосердие небаВечно с тобой, и вражды да не будет меж нами, Пушкара,Брат мой; живи, благоденствуя многие, многие годы».Весь уничтоженный благостью брата, пред ним на коленаБросился, плача, Пушкара: «О Наль Пуньялока, да будетМилость богов и всякое благо земное с тобою!В скромном уделе моем я, твой подданный, буду спокойнейЖить, чем на троне твоем, где покой мой основанБыл на ударе неверных костей; и своими отнынеБуду я столь же любим, сколь был ненавидим твоими.Прежде, однако, очищу себя от вины омовеньемВ Гангесе грешного тела; в его благодатные волныБрошу, прокляв их, враждебные кости, которыми злыеВластвуют духи. А ты, сюда возвратив ДамаянтиВ блеске прекрасного солнца, скажи ей, чтоб гневаВ сердце ко мне не питала и, прежнее горе забывши,Вдвое блаженна была очищенным в опыте счастьем».

Рустем и Зораб*