Он не договорил. Повисло напряженное молчание. Все присутствующие прекрасно поняли, что сейчас мир оказался разделенным не столько государственными границами, сколько идеологиями. Хотя формально и не объявленная, бушевала новая мировая война, в которой терпимость и уважение к правам человека приняли на себя удар со стороны деспотизма, нетерпимости и слепого фанатизма. И хотя иногда сражения этой войны велись у всех на виду – в Нью-Йорке, в Ираке, – основная борьба проходила невидимо, тайно. Ее герои оставались неизвестными, злодеи не раскрывали свои лица. И вот сейчас те, кто выбрался на этот пустынный берег, помимо своей воли оказались втянуты в эту войну. Наконец молчание нарушила Кара:
– А те другие, которые похитили Сафию... Это ведь те самые, кто проник в Британский музей.
Пейнтер кивнул.
– Скорее всего.
– Кто они такие? – спросил Омаха, по-прежнему держа пистолет наготове.
– Не знаю. Твердой уверенности нет.
– Врешь!
Пейнтер поднял руку.
– Со всей определенностью я знаю только того, кто возглавляет эту группу. Моя бывшая напарница, с которой я проработал несколько лет. Шпион, внедренный в УППОНИР.
Слишком обессиленный, он не смог скрыть переполнявшую его злость.
– Ее зовут Кассандра Санчес. Мне так и не удалось выяснить, на кого она работает – на какое-нибудь иностранное государство, на террористов или на черный рынок. Могу сказать только, что эти мерзавцы не стеснены в средствах, прекрасно организованы и действуют беспощадно.
– А вы со своей напарницей теплые, пушистые котята.
– Мы не убиваем ни в чем не повинных людей.
– Нет, вы гораздо хуже, твою мать! – бросил Омаха. – Вы сваливаете грязную работу на других. Вам было известно, что мы направляемся прямо в дерьмо, но вы держали язык за зубами. Если бы мы заранее знали, что нас ждет, мы могли бы подготовиться лучше. И может быть, нам удалось бы предотвратить похищение Сафии.
Пейнтеру было нечем возразить. Омаха прав – его застигли врасплох, по его вине над операцией нависла угроза срыва, а жизнь этих людей оказалась в опасности. Поглощенный раскаянием, Пейнтер не успел среагировать вовремя. Порывисто шагнув вперед, Омаха приставил дуло пистолета прямо к его лбу и заорал:
– Ах ты ублюдок, это ты во всем виноват!
Пейнтер услышал в его голосе боль и страдание. Этот человек потерял способность рассуждать. Но и у Пейнтера в груди вскипела ярость. Он замерз, устал, и ему надоело терпеть, когда у него перед носом размахивают пистолетом. Оставалось только решить, как именно отделаться от Омахи. Корал ждала, застыв в напряжении. Поддержка пришла оттуда, откуда ее никто не ждал. Тишину пустынного побережья внезапно разорвал конский топот. Все обернулись на шум, даже Омаха. Отступив назад, он опустил пистолет и пробормотал:
– Проклятье...
От этого восхитительного зрелища захватывало дух. Белый жеребец несся вдоль кромки воды. Из-под копыт вылетали комья сырого песка. Это был тот самый породистый скакун с "Шабаба Омани". Жеребец несся к людям, вероятно привлеченный их громкими голосами. Судя по всему, от места гибели корабля он добрался до берега вплавь. Разгоряченный, жеребец остановился в нескольких ярдах от людей и тряхнул головой, выпуская в прохладный ночной воздух облака пара.
– Не могу поверить, что ему удалось спастись! – проговорил Омаха.
– Всем известно, что лошади прекрасно плавают, – снисходительно заметила Кара.
Но даже она не смогла скрыть в голосе восхищение. Один из "призраков пустыни" медленно приблизился к благородному животному, подняв руку и нашептывая что-то по-арабски. Жеребец тревожно заржал, но позволил человеку подойти. Обессиленный, испуганный, он нуждался в чем-то привычном. Внезапное появление скакуна разрядило напряжение. Омаха посмотрел на пистолет так, словно понятия не имел, как тот оказался у него в руке. Кара подошла к Пейнтеру.
– Полагаю, пришло время оставить споры позади. Перестать обвинять друг друга. У всех у нас были свои причины приехать сюда. Собственные скрытые мотивы.
Она оглянулась на Омаху, но тот упорно не желал смотреть ей в глаза. Пейнтер догадывался, какие им движут причины. Это было очевидно по тому, какими глазами Омаха смотрел на Сафию, по его яростным вспышкам. Несомненно, он все еще любил.
– А теперь нам нужно придумать, как спасти Сафию. В настоящий момент это первоочередная задача, – продолжала Кара. – Что будем делать?
Пейнтер кивнул, при этом у него снова разболелся заплывший левый глаз.
– Наши враги уверены, что мы погибли. Это дает нам определенное преимущество, которое нам надо постараться сохранить. Кроме того, мы знаем, куда они направляются. Мы должны как можно быстрее попасть в Салалу. То есть нам предстоит преодолеть почти триста миль.
Кара повернулась к огням далекой деревни.
– Если добраться до телефона, не сомневаюсь, мне удастся упросить султана...
– Нет, – остановил ее Пейнтер. – Никто не должен знать, что мы остались живы. В том числе оманское руководство. Одно только слово о том, что нам удалось спастись, произнесенное где бы то ни было, лишит нас единственного хрупкого преимущества. Кассандре и ее людям удалось захватить Сафию, полагаясь исключительно на внезапность. Тем же самым способом мы сможем вырвать ее из рук похитителей.
– Но если султан Кабус согласится нам помочь, можно будет без труда оцепить Салалу и прочесать весь город.
– Кассандра и ее люди уже наглядно показали свои возможности. Они располагают значительными силами и вооружением. Это означает, что у них есть свои люди в оманском правительстве.
– И если мы раскроем себя, известие об этом тотчас же дойдет до похитителей, – пробормотал Омаха.
Он уже убрал пистолет за пояс и теперь стоял, потирая разбитые костяшки пальцев. Похоже, вспышка гнева его успокоила и способность здраво рассуждать вернулась.
– Похитители скроются до того, как мы успеем что-либо предпринять. И в этом случае мы потеряем Сафию.
– Совершенно верно.
– Так что же нам делать? – спросила Кара.
– Прежде всего мы должны обзавестись средством передвижения.
Вперед выступил капитан аль-Хаффи. Пейнтер не знал, как этот человек отнесется к необходимости обманывать правительство своей страны, держать его в неведении относительно случившегося. С другой стороны, в боевой обстановке "призраки пустыни" действовали совершенно независимо, без оглядки на высшее начальство. Капитан повернулся к Пейнтеру и предложил:
– Я пошлю в деревню одного из своих людей. Это не вызовет подозрений. – Видимо, прочитав на лице американского разведчика немой вопрос о том, почему он с такой готовностью вызвался помочь отряду Кары, капитан добавил: – Неверные убили одного из моих людей. Калила. Он двоюродный брат моей жены.