Нет, сама мысль о том, что, вернись она домой, придется стать свидетельницей позорного падения Брануэлла с пьедестала, который он всю жизнь занимал, заставила Джудит покинуть Харвуд на рассвете и отправиться в Лондон пешком. К ее удивлению, все оказалось легче легкого. Она рассчитывала обнаружить стражей за дверью или, на худой конец, внизу, в холле.
Джудит твердо решила не предаваться страху. В конце концов, какой в этом смысл? Она медленно продвигалась по дороге под раскаленными лучами полуденного солнца, сосредоточившись на том, чтобы переставлять ноги и поддерживать тело в вертикальном положении. Конечно, это легче было сказать, чем сделать. Рано утром ей удалось проехать пару миль на телеге фермера, который, раздобрившись, поделился с ней кусочком грубого сухого хлеба. С тех пор она остановилась только попить у небольшого ручья. Тем не менее, в животе урчало от голода, и кружилась голова. Ноги нестерпимо пыли, ботинки натирали. Сумка как будто весила тонну.
Очень трудно было не поддаваться в лучшем случае панике, а в худшем — пронизывающему страху. Услышав за спиной приближающийся стук копыт, она почувствовала, как страх медленно пополз вверх по позвоночнику. Где-то в сознании она отметила, что это не карета, а одинокий всадник. Несколько раз в течение сегодняшнего дня ей уже встречались верховые, и каждый раз она пережидала в кустах, пока дорога не очистится. Она остановилась в надежде, что это снова окажутся чужая лошадь и незнакомый всадник.
Но эта лошадь почему-то не проехала мимо. Замедлив шаг, конь, повинуясь руке хозяина, подошел прямо к ней — Джудит молила Бога, чтобы все оказалось миражем — и, остановившись как раз за ее правым плечом, некоторое время перебирал ногами. Джудит решила не оборачиваться, хотя сама не знала, чего боится. Кнута? Кандалов? Стремительного броска, в результате которого она окажется распластанной на земле? Бешеный стук сердца отдавался у нее в ушах.
— Это небольшая прогулка перед обедом, — осведомился знакомый голос, — или серьезное путешествие?
Резко развернувшись, она наткнулась на взгляд лорда Рэнналфа Бедвина, который, сидя на лошади, выглядел огромным и даже угрожающим. Он остановил лошадь и устремил на Джудит мрачный взгляд, несмотря на прозвучавшую в его словах насмешку.
— Это не ваше дело, лорд Рэнналф, — заметила она. — Вы можете ехать своей дорогой!
Интересно, куда он направляется? Обратно домой?
— Сегодня утром вы не пришли на свидание со мной, — сказал он, — и я вынужден был отправиться следом за вами.
Их свидание. Она совершенно забыла о нем.
— Только не говорите, что забыли о нем, — сказал лорд Рэнналф, словно прочитав ее мысли, — для меня это будет очень унизительно, вы же понимаете.
— Наверное, вам не сказали... — начала она.
— Сказали.
— Ну что же, — проговорила Джудит, когда стало ясно, что продолжать он не намерен, — вы можете ехать вперед или назад, лорд Рэнналф, как вам угодно. Вряд ли вам захочется общаться с воровкой.
— А вы считаете себя таковой? — осведомился он.
Его вопрос болью отозвался в сердце Джудит.
— Доказательства были неопровержимыми, — сказала она.
— Да, я знаю. И, должен заметить, вы на редкость неумелая воровка, Джудит. Подумать только: разбросать улики по всей комнате, зная, что рано или поздно ее обыщут!
Джудит до сих пор не могла понять, зачем Брануэлл спрятал мешочек у нее в комнате. С сережкой-то все ясно: он мог обронить ее в спешке и ничего не заметить. Пол был застелен ковром. Но мешочек... Единственное объяснение, которое приходило на ум, заключалось в том, что Брануэлл понимал, что его будут подозревать в первую очередь, но не ожидал, что обыщут комнату сестры. Джудит полагала, он специально спрятал мешочек в ящик ее комода как молчаливое признание своей вины перед сестрой и заверение в том, что обязательно вернет долг. Такая версия не слишком удовлетворяла ее, но другой она не находила.
— Я не воровка, — наконец проговорила она, — я ничего не брала.
— Я знаю.
Знает? Неужели он доверяет ей? Ни один человек не сказал ей этого и вряд ли скажет в будущем.
— Куда вы направляетесь? — поинтересовался он.
Плотно сжав губы, Джудит вскинула на него глаза.
— Полагаю, в Лондон, — ответил за нее он. — Думаю, прогулка будет весьма приятной.
— Это не ваше дело, — повторила Джудит, — поезжайте назад в Грандмезон, лорд Рэнналф.
Вместо ответа он наклонился в седле и протянул Джудит руку. Это живо напомнило ей те обстоятельства, при которых он сделал это впервые; и что она тогда о нем подумала: крепкий, широкоплечий, со смуглой кожей и синими глазами. Светлые волосы показались ей чересчур длинными, а сам он некрасивым, но странно привлекательным. Теперь перед ней был просто Рэнналф, и впервые за сегодняшний день Джудит захотелось плакать.
— Дайте мне руку и поставьте ногу на мой сапог, — скомандовал он.
Она отрицательно покачала головой.
— Вы хоть представляете себе, сколько будете добираться до Лондона пешком?
— Я не собираюсь идти всю дорогу пешком, — сказала она. — И откуда вы знаете, что я иду в Лондон?
— У вас есть деньги?
Джудит снова сжала губы.
— Я отвезу вас в Лондон, Джудит, — тихо проговорил он, — и помогу найти вашего брата.
— Откуда вы знаете?..
Она почувствовала свое поражение и одновременно странное удовлетворение от его близости, оттого что ему все было известно и он тем не менее хотел помочь ей. Она подчинилась команде Рэнналфа и через секунду уже была в седле, защищенная с обеих сторон его руками и ногами.
Как бы она хотела повернуть время вспять, пережить то приключение заново и изменить все, что за ним последовало.
— Что вы собираетесь делать, когда мы найдем его? — спросила Джудит. — Выдадите властям? Отправите за решетку? Или можно придумать наказание пострашнее? Его... — Джудит не в силах была озвучить страшную догадку.
— Значит, он виновен?
— Он погряз в долгах, — ответила Джудит, — и кредиторы преследовали его даже в Харвуде, требуя расплатиться.
— Я так понимаю, все должники воруют драгоценности у своих бабушек? — поддел Рэнналф.
— Он знал, что они существуют, — сказала Джудит, — он даже видел шкатулку. Он как-то пошутил, что эти побрякушки помогли бы ему решить все проблемы. Во всяком случае, я думала, что это шутка. А прошлой ночью брат подошел ко мне в разгар бала и сказал, что уезжает, что, по его мнению, скоро он расплатится с долгами и быстро наживет состояние. Он был очень взволнован и все время оглядывался, как будто ждал, что кто-то догонит его и остановит.