вы дорогу знаете.
Обернувшись, жених улыбнулся мягкой улыбкой. «Сразу видно, человек он добрый, — подумал я. — Малини будет с ним счастлива». Я провожал его взглядом, пока он не вышел из калитки и не смешался с толпой на улице. Казалось, я знаю его уже давно. Жизнь у него тоже, видно, не сладкая. Отец умер. Мать живет далеко от Коломбо. А сам он мыкается, должно быть, по пансионам. Жаль, что не удалось с ним поговорить. Судя по тому, что Суманавати приговаривает: «Какой приятный молодой человек! Какой милый и совсем не гордый!» — он ей тоже понравился. Я так опасался, что Малини напорется на какого-нибудь прощелыгу, но, слава богу, мои опасения оказались напрасными.
— Как его зовут? Мне так и не сказали, — обратился я к Суманавати.
— Виджесундара. Малини познакомилась с ним на промышленной выставке. В начале будущего года они собираются объявить о помолвке.
— Ну, до этого еще много надо сделать. Сверить гороскопы. Встретиться с его матерью. Кто знает, какой она хочет видеть невесту своего сына? Не стала бы нас потом упрекать, будто мы обманули ее сына.
— Конечно, конечно. И Малини напомнить об этом надо. Пусть Виджесундара напишет обо всем матери.
Хотя и не все шло так, как мне хотелось бы, я был доволен. Малини уже пора замуж. Упустишь время, потом будет поздно — останется старой девой, и ей обидно, и всей семье обида. Мужчине легче. Он и в пожилые годы легко найдет себе жену. Похоже, правда, что Виджесундара из семьи побогаче нашей. Так что еще сомнительно, состоится эта свадьба или нет. Жизнь свою я прожил честно, без обмана. Все, что у меня есть, я заработал своим горбом. А своим горбом много не наживешь. Но все же, худо ли, бедно ли, у самой Малини на книжке должно быть тысяч шесть рупий. И я смогу дать за ней тысяч десять. Совсем неплохое приданое для девушки, которая к тому же еще работает.
Тучи затянули все небо. Моросит мелкий дождик. Холодный ветер заносит брызги даже на веранду. Мне стало зябко. Я накинул старый пиджак, запахнул его поплотнее и, усевшись в кресло, закурил биди. Как приятно в прохладную погоду вот так сидеть на веранде!
Кто-то остановился у калитки. Сквозь частую сетку дождя я с трудом узнал Каролиса, которого не видел уже несколько недель.
— Собака привязана? — спросил он, когда я подошел к калитке.
— Черныш не кусается. Заходи.
Каролис продолжал, однако, с опаской заглядывать во двор.
— Я вот все еще мальчика хочу взять на воспитание. Опостылело одиночество.
— Заходи в дом, — снова пригласил я его. — Поешь чего-нибудь, попьешь чайку.
— Завтра приду.
И Каролис заковылял прочь. Сквозь дырявую рубашку просвечивало его тощее, с выступающими ребрами тело. Волосы, которых давно не касалась расческа, безобразными космами свисали на лоб. Если встретишь вечером на улице — испугаешься. За какие же ужасные прегрешения в прошедшей жизни наказан он в этом существовании?
Суманавати принесла чашку кофе:
— С кем это ты тут говорил?
— Каролис приходил. Опять у него с головой неладно.
— Вчера он целый день стоял перед школой в Раджагирии и смотрел на ребят.
Работы в конторе теперь прибавилось. Мендис ушел в отпуск, и я согласился его подменить. Зато, когда я ухожу в отпуск, он обычно выполняет мою работу. К половине пятого в министерство нужно было послать доклад о том, как чиновники в нашей конторе владеют сингальским языком, и я усиленно скрипел пером.
— Анкал Нандасена, анкал Нандасена, — позвал меня Сирисома. — Сегодня в газетах напечатаны результаты экзаменов.
Я так глубоко был погружен в работу, что несколько мгновений оторопело смотрел на него, ничего не понимая. Когда же до меня дошел смысл его слов, я попросил у господина Бодхинаяка «Дейли ньюз» и вернулся на свое место. Руки у меня дрожали, буквы плясали перед глазами. Наконец я нашел нужную страницу. В списке абитуриентов, которые успешно сдали экзамены в колледж Ананда и были приняты в университет, значилось пятнадцать человек. Сарата среди них не было. Не веря своим глазам, я перечитал список несколько раз с начала до конца и с конца до начала. Сомнений быть не могло — Сарат не выдержал вступительных экзаменов.
Я откинулся на спинку стула, отупелым взглядом уставясь в одну точку. У меня было такое ощущение, будто я потерял что-то очень дорогое. И нет никого рядом, кто сказал бы хоть слово утешения. Сдача экзаменов была важна не только для самого Сарата, но и для всей нашей семьи. Молочник нес кувшин с молоком, но, замечтавшись, расплескал все его содержимое. И только тогда очнулся. Вот это произошло и со мной.
Впрочем, экзамены — своего рода лотерея. Люди способные иногда проваливаются, а те, кого все считали тупицами, успешно выдерживают. Везение. Как оно важно в каждом деле! Есть люди везучие, есть невезучие. Но ведь удача одного всегда оборачивается неудачей для другого. И наоборот. Так что везение и невезение — это две стороны одной медали. Но понимать это — слабое утешение. Особенно горько родителям, когда неудача преследует их детей. Им, можно сказать, двойное горе.
Когда я вернулся домой, Сарат спал на своей кровати. Даже во сне вид у него был измученный — ведь он просиживал целые ночи напролет. И все впустую. Он даже не допускал мысли, что завалится. И вот на́ тебе! Так, видно, ему на роду написано. Тут уж ничего не изменить. Жизнь не сплошной триумф. Это нескончаемая борьба с трудностями. Сарат должен попытать счастья еще раз. Мудрые люди говорят, что неуспех — первый камень, заложенный в основание будущего успеха.
6
В жизни моей наступила мрачная полоса. Неприятности так и сыплются одна за другой. Я пытаюсь успокоить себя мыслью о том, что не я один страдаю в этом мире, но это мало помогает. Самого себя не обманешь.
Несколько дней подряд мне и Суманавати пришлось уговаривать Сарата, чтобы он попробовал еще раз сдать экзамены. И не успели мы хоть чуть-чуть смириться с неудачей, которая постигла Сарата, как у нас появилась новая причина для беспокойства — Нималь. Он возвращался теперь домой только к ужину. Ни на наши уговоры, ни на упреки он не обращал никакого внимания. Никакого уважения к родителям. Сколько ни тверди ему, что надо заниматься, хватит лоботрясничать, — все попусту, а наказать нельзя — совсем уже взрослый. «Глухого слона музыкой не проймешь», — как-то в сердцах бросила Суманавати. А тут еще она нашла в кармане рубашки, которую собиралась стирать, несколько окурков. На другой же день, когда я зашел