Читать интересную книгу Время для жизни (СИ) - taramans

«Может это такая разводка была? Типа девушку обижают, а потом на ее крики прибежавшего защитника – метелят? Да нет… вряд ли. Просто здесь драка – это зрелище. А уж драка незнакомца против местного «царя горы» - так и вообще – событие!».

Завернув за угол, и осмотревшись в свете окон клуба, Иван решил – вот и место, а другого не надо. Ничего под ногами не лежит, ничего не мешает!

«Так… Бычок этот – ниже меня на полголовы, значит и руки у него – короче. Держим на расстоянии? Да вот не факт! Руки у него какие-то длинные, как у гамадрила какого, может и вовсе не короче, чем у меня. Колотухи у него… мда-а-а… крепкие такие колотухи! Значит под них попадать точно нельзя. Это как под пресс попасть – и с одного раза можно нокаут выхватить. Значит двигаемся, и работаем на контратаках. Ноги вот еще подключить, но… здесь и сейчас ногами не бьют. Прокатит ли это у местных, или сочтут ниспровергателем устоев… ага «повинен смерти!»? Да и хрен с ним! Понеслась душа в рай!».

В прежней жизни Елизаров особым драчуном не был. Приходилось в молодости порой драться, но кого сие миновало? А вот по эмоциям Чибиса… как-то… азарт какой-то проявился. Тело он успел чуть подкачать, мышцы есть, и силенка чуток накоплена.

- Ну и чё ты хотел, городской? – ну да… как же без базара-то перед дракой?

- Ты, Петя, разумом скорбен? И кто тебе такое погоняло дал – Бычок? Ты не Бычок, ты – баран тупорылый! Животное дикое и тупое! Иди сюда, я тебе нос откушу и кадык сломаю! – если часть своих слов Косов говорил вполне громко, чтобы и другие услышали, то часть – тихо, чтобы слышал только Бычок. Вот как про кадык и нос – зачем кому-то думать, что Косов – буйный сумасшедший, а вот Петя – пусть задумается, вдруг и уверенности у него поубавится. Сам же начал резко накачивать себя, как тогда «тяжелый» учил!

Взревев, этот малохольный кинулся на Ивана. «Правда – бычок! Ему еще и руки в голове приложить – типа – му-у-у-у! Забодаю!». Как-то очень уж прямолинейно противник поступил. Иван сделал быстрый приставной шаг влево, чуть присел, а правую – подставил противнику.

«Бдыщь! Ага – большой шкаф громче падает!» - во всеуслышание прокомментировал Косов. Бычок снова взревел и как резиновый мячик подскочил с земли.

«Ух какой прыгучий! Нет, все же надо ему чуть ножку подправить!».

- Ты, с-с-с-у-ка, чё пинаешься? – заорал в ответ на его лоу-кик в бедро Бычок.

«Ага… а вот чё – что-то ты, Петя, прихрамывать стал. Не нравиться?»

Косов еще раз отпрыгнул в сторону, уходя от броска противника.

- Ты че не дерешься? Чё? Зассал? Дерись, блядь! – Петруха явно не обладал железными нервами.

«Жалко по яйцам бить нельзя – не поймут! А то бы у меня этот поросенок уже в пыли валялся!».

Потом Косов сделал явную ошибку – он пошел на Бычка. И если его пара ударов непонятно куда попала, и попала ли вообще – у Бычка не было видно фатальных повреждений, то плюха, полученная в ответ Иваном, ему явно не понравилась. В голове зазвенело, а рот наполнился соленым и вязким.

«Вот сука! Как он мне влепил, а?! Зубы целые? Ага… вроде целые! Не-е-ет, такой хоккей нам не нужен!».

И Иван снова заплясал перед соперником, не отзываясь на оскорбления и поношения.

«Ждем, ждем! Он явно ошибется! Ага! Вот сейчас! Н-н-н-а-а-а…».

Уловив начало очередного рывка Пети к себе, Иван опять ушел влево, только, не подножку сделал, а, скручивая корпус, согнув правую ногу в колене – и как косой по горизонтали – н-н-н-а! куда-то в брюхо Бычку!

«Ох ты ж ни хрена себе! Вот это у него силища!».

Ивана напором противника развернуло вокруг оси, и швырнуло на землю. Он только краем уха услышал, как утробно хрюкнул Бычок. Значит удар все же прошел! Быстро вскочив, Иван снова приготовился попрыгать.

Но Бычок стоял, тяжело и сипло дыша, пытаясь восстановить дыхание.

- Что, Петя, не все коту масленица? Когда-то и пиздюлями огрестись надо, а? Ушлепок! Ну иди сюда, кункин сблевыш!

«Какой он нервный, однако!».

Бычок снова взревел, и бросился на Косова. А вот правую руку он чуть опустил зря!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Иван опять пропустил Бычка мимо себя, но ухватил его за запястье обеими руками. Разворачиваясь, он провел того по кругу, чуть приподнимая руку противника, потом резко пошел на сближение.

«Н-н-н-а-а-а, тебе! Снова коленом в живот! В-о-о-от! Сейчас куда как ловчей вышло!».

Х-х-екнув, крепыш начал сгибаться, клонясь головой к земле.

«А мы – поможем!».

Чуть подпрыгнув, Иван сверху ударил Бычка локтем, всей массой тела. Уже в последний момент, испуганно мелькнула мысль – ведь убить так можно! Но… что не делается – все к лучшему! Удар у него не вышел. Точнее… вышел не совсем таким, как задумывался - не в основание шеи, а значительно ниже. Как бы даже не между лопаток!

Но Бычку хватило. Он со всего маху сунулся головой в землю.

«От-так! Сука! Еще бы добавить, кулаком в затылок! Чтобы – наверняка! Но – опять нельзя, лежачего не бьют!».

Петя замычал, и попытался подняться на дрогнувших руках.

- Ты, сука, лучше лежи! А то ведь я не сдержусь и от души приложу! Тогда тебя, Бычка, только на мясокомбинат!

Но тот все же стал подниматься и уже достиг позы – «на четвереньках». Иван примерился, но, скосив глаза, понял – не стоит! Вокруг стояла довольно густая толпа молодежи.

«Эк, сколько-то Вас набежало?! Это просто зрители? Или стоит ждать мстителей за поражение местного бойца?».

А в голове у Ивана было… нехорошо. Перед глазами чуть плыло, и в ухе… левом… что-то пощелкивало. Он чуть пошевелил нижней челюстью. Вроде бы на месте, особых резких болей нет. А остальное – заживет!

К удивлению и некоторому удовольствию Косова, из толпы вокруг послышалось:

- Во как Бычка-то уработал! Молодец музыкант!

- Ага… давно не получал, вот и опиздюлился!

И чей-то звонкий девичий голос:

- Так и надо, скотине! Обнаглел в край!

Сюда же протолкался Илья с Миронычем. Илья все щурился и со своим зрение никак не мог разглядеть в потемках – кто, что и к чему. А Мироныч оценив ситуацию, распорядился:

- Все! Расходимся все! Нечего здесь глазеть! Ну – смахнулись парни один на один, что тут такого-то?

Краем глаза Иван видел, как Петьку подняли на ноги и увели. Только откуда-то из-за людей послышался звонкий голос Сеньки:

- Не по-честному дрался городской! Вот Петька в следующий раз ему отвесит! Вот тогда юшкой и умоется! – затем послышался звук оплеухи, и «адвокат» затих.

- Ты как паря? Не сильно он тебя помял? А то – у него-то дури хватает! Мозгов нет, так зато дури на десятерых, - Мироныч стоял и пытался разглядеть физиономию Ивана, - на-ка… пошли на свет!

Только тут Илья, похоже, понял, что дрался именно Иван.

- Иван! Я вот тебя понять не могу! Тебе это зачем было? Что ты тут устроил? Не хватало еще – клубных работников обвинят в хулиганстве!

- Илья… ты помолчи, пожалуйста, - говорить становилось ощутимо труднее, язык шевелился плохо, и во рту постоянно скапливалась кровь, - потом объясню.

Они зашли в клуб, прошли в комнату Косова. Он умылся, а потом повернулся к Миронычу:

- Мироныч! Посмотри, что там?

Тот повертел Косова со стороны в сторону:

- Щека у тебя, парень, прямо как подушка надувается. Изнутри рассек, не иначе. Ты вот что, погодь – я домой сбегаю, хозяйке своей накажу, она отвар на утро сделает, промывать надо!

Иван разделся, покурил – все болеть будет меньше, а потом завалился спать.

Поутру зарядку делать не пришлось. Вся левая часть его физиономии распухла подушкой, даже глаз чуть «прижмурился», болела голова. Мироныч притащил целую крынку какого-то отвара и заставил поласкать рот.

- Ты, Иван, сейчас еще отлежись. Только полоскать не забывай – каждый час. Да получше, получше! Не жалей отвара. Если что – моя хозяйка еще сделает!

Он еще несколько раз заходил к Ивану, рассказал, что Илья поутру уехал в город, и что он, Мироныч, выяснил, из-за чего произошла драка.

- Эти щенки все Ленку тиранят! Хорошая девка, работящая. Да и уважительная такая. Она сейчас на «Сибкомбайн» устроилась. Только не повезло ей – училась в фезеу, да там окрутил ее какой-то… А она, дура и повелась, как та тёлка на веревочке. А варнак этот – бросил ее. Она тут чуть не померла, когда ребенка скинула. Вот эти… вроде как за гулящую ее и поносят! А заступится и некому – одна она у матери. А ты молодец, Ваня! Молодец!