ещё недавно собакен спала в его ногах и ела с его рук, а сейчас Отрыжка не отходит от Сибиллы, и спит с ней, и ест с ней, и на обеде сидит на коленях эльфийки и ждёт когда её почешут за ушком или дадут что-нибудь погрызть… неслыханное дело, а голодная эльфийка последние медяки тратит на кости свиные для своего нового питомца, и Джорджи теперь по праву оскорблённого смотрит на всю эту идиллию ревностно и тоскливо, но впрочем он Отрыжку вполне понимает… дозорный и сам бы между шабутным авантюристом и пожилой, но всё ещё видной эльфийкой, выбрал бы конечно эльфийку! Однако, он всё же печалился о таком собачьем предательстве. Вырастил её, вскормил буквально собственными руками… и вот она, благодарность! Теперь его обнюхивают порой и бегут обратно, к своей эльфийской госпоже!
— Чего тебе? — Сибилла скрестила на груди руки, смотрит на кобольда с явным вызовом.
— Я ухожу, и хотел бы попросить тебя присмотреть за моим учеником.
После спокойного голоса кобольда в прихожей дома воцарилась неловкая тишина. Джорджи во все глаза пялился на учителя. Учитель спокойно смотрел на эльфийку. А эльфийка грозно смотрела на учителя, хотя она же эту тишину и прервала:
— Так проваливай, дядя Кадий! Я знаю, что наступила весна и время твоё пришло, просто уходи, а мы здесь сами разберёмся!
Эльфийка развернулась и ушла. Отрыжка недоумённо подёргала ушами, и скрылась вслед своей хозяйке где-то в тёмных недрах дома.
Старый кобольд наконец обратил внимание на своего ученика.
— Понимаешь, Жоржик… не люблю я эту пору. Жара летняя губительна для меня, и в это время я предпочитаю отсиживаться где-нибудь в тихом скромном местечке, подальше от живых и мёртвых, к тому же… теперь мне лучше поскорее скрыться из Гришара, ведь я точно уверен, что местная стража уже знает о парочке трупах, честно… ты зря сделал это, впервые убил сам, без моего навета, так глупо, по злости… ты знай, что я не за этого ублюдка беспокоюсь, а за тебя. Злость она… делает нас хуже, сжигает изнутри, а если выпустить её на волю через чужую кровь, то… не нужно тебе этого. Но я не могу не попросить тебя о схожей услуге, и пусть это доброе дело, но оно будет таким только если ты будешь убивать без злости, понимаешь?
Джорджи не знал, что сказать и потому просто кивнул.
— В твоей комнате я скляночку оставил под подушкой, Сибилла наверняка не знает об этом, ещё не успела понять, что чуток ингредиентов из её запаса убыло… надеюсь она мне это простит, а всё же славную дочку Аверакл вырастил, загляденье просто, и характер весьма ласковый, учитывая каков был отец! — Дед Клавдий искренне улыбнулся, в глазах его на миг вспыхнул сноп искр. — Ты помоги ей, слышишь, ученик? Помоги. Её здесь съедят, убьют постепенно, как её отца. Отравят чем-нибудь, порчу наведут, или продолжат выкрадывать родных, попутно забирая всё золото. А я этого не хочу и верю, что ты тоже не хочешь. Поэтому ты должен ей помочь, другому я это поручить просто не могу, в гильдии сам видел, что происходит и как мало там осталось от истинных авантюристов! Да будет с ними… найди главаря орков, того самого, что ты подстрелил в ту ночь. Если смажешь иглы арбалета, или метательный нож ядом, то достаточно будет и царапины, и ничто ему не поможет, если сразу не умрёт, то ночью бесята придут на запах моей крови…
Джорджи непроизвольно сглотнул, разом вспомнились ему подземелья Пашмира и гоблинский шаман, что умолял о снисхождении, при этом исторгая из себя рвоту вперемешку с кровью.
— Как разберёшься с клыкастым ублюдком, найди его дружка… наследника рода де Феасов, что городом правят, мне кажется тебе это будет сделать легче всего. Я сегодня потерял тебя под этим амулетом, работает прекрасно! Да и найти тебе ушлёпка будет просто… дворец Лорда он один такой, а уж на месте ты должен разобраться, ведь я славно учил тебя, а ты хорошо учился… ты принял всё, что я мог тебе дать, но главное в тебе было всегда — ты достойный и сильный человек, и рука твоя никогда не дрогнет. Я увидел это в тебе ещё в нашу первую встречу, и поэтому взял тебя в ученики, и я хочу сказать тебе напоследок, что учить тебя было для меня честью!
Джорджи кивнул, из уголка его левого глаза что-то скатилось по лицу. Не успел он опомниться, как могучие руки заключили его в душные объятья, что тут же прервались. Скрипнула дверь. И кобольд ушёл.
Джорджи вытер слёзы. И пошёл тихо в свою комнату, за склянкой с ядом, что должна лежать под его подушкой.
Он там её и нашёл. Пузырёк с палец длиной, восемь тоненький граней, сверху резьба и вкрученная деревянная крышечка. Склянка наполнена чуть больше половины, субстанция внутри жидкая, но тяжёлая, слегка маслянистая. На цвет почти чёрная, с бардовым отливом. Держать этот пузырёчек в руках было как-то для Джорджи сокрально, ведь яд внутри может с лёгкостью убить кого угодно, достаточно и капли. Однако, его задача заключается в том, чтобы эта капля попала внутрь своей будущей жертвы.
Первым делом он отправился в орочий квартал, на ходу спёр с телеги торговца замызганное тёмное полотно, от которого немилосердно несло лошадиным потом и на глазах дозорному попалась парочка шустрых блошек, что пробежали по тряпке, но несмотря на все неудобства, он завернулся в эту ветошь на манер плаща, слегка скрючился, постарался идти рвано, припадая на левую ногу. И вот в таком наряде он и вошёл в квартал орков. В прибрежный квартал, что за последние годы немилосердно разросся, и поражал своими широкими улицами, обилием торговых лавок, прохожего люда, и каменными свежепостроенными домами, да башнями.
Всё вмиг превратилось для Джорджи в привычную рутину, и пусть мёрзлые земли были далеко, они всегда сопровождали собой своего человека. И не испытывал дозорный никакой злости, как его и научил учитель, всё сейчас для него стало весьма грустным, и пока он выстреливал некоторых неосторожных и наглых на вид орков, в поисках того самого влиятельного господина, Джорджи в первую очередь конечно думал о деле, но во вторую очередь, почти незаметно для себя самого, он размышлял о дальнейшей жизни. О том, что будет делать дальше и куда пойдёт.
И так же невольно для себя он пришёл к выводу, что амулет авантюриста по-прежнему