меня убьют. Прямо сейчас. Надо помолиться. Не получается. Черт. Ни слова не помню. Господи, прими… Господи, отпусти… Господи, пускай сразу! Стрела, меч — что угодно. Хоть голову палкой проломят. Только бы не ранили. Только бы не плен. Кривой, сука, мне все припомнит, до монетки. Долгая будет беседа. Не дай бог такую. Не дай бог.
Господи, как же я не хочу. Не хочу!
Я не двигался. Капли пота ползли по лицу, волосы прилипли к вискам. Объехав по дуге саксов, Вилл оглянулась, развела руки в бессмысленном извиняющемся жесте — и между пальцами вспыхнули зеленые искры. Не думая, я дернул Ворона влево. Незримый таран ударил, сминая тела, круша кости. Волна прокатилась по дороге, впечатывая людей в рыжую пыль, расплющивая их, будто жуков подошвой. Сзади затрещали, ломаясь, деревья. Чья-то рука пролетела надо мной и упала, грязные пальцы еще царапали землю. Приподнявшись в седле, Вилл размахнулась для следующего удара, но глупая кобыла, завизжав от непостижимого ужаса, вскинулась на дыбы.
Моя могучая ведьма улетела в кусты.
Короткий бесславный полет Вилл разбил краткий миг оцепенения. Коротко размахнувшись, я рубанул Кривого по темечку. И бросил Ворона вперед.
Одному саксу я развалил впополам голову, второго полоснул по шее. В шлем клюнул болт, рассыпав перед глазами снопы радужных искр. Я развернулся. Арбалетчик, единственный из выживших, торопливо натягивал стремя. Я пришпорил Ворона. Арбалетчик, бросив разряженную бесполезную деревяшку, побежал.
Слишком медленно.
Я перерубил сукину сыну хребет.
И остановился. Больше никого не было. Совсем никого. Только скомканные, искореженные тела. Кости, прорвавшие плоть. Перемолотые мышцы. Раздробленные черепа. Рыжая земля стала черной от крови.
Я сглотнул. Отъехал подальше. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Не блевать. Не блевать-не блевать-не блевать.
— Марк!
Я дернулся, подавившись воздухом, и закашлялся.
— Марк, чтоб тебе!
Черт! Черт-черт-черт! Вилл! Чертова могучая-чокнутая-мать-ее-колдунья!
Спрыгнув с коня, я ломанулся в кусты.
— Ты где? Цела?
— Денфорд! Вытащи меня немедленно отсюда!
— Да иду я! Сейчас!
— Сейчас же! Вытащи, и я отверну тебе твою тупую голову!
Ну надо же. Не Вилл, а прямо-таки Паттишалл в блио.
Продравшись через сплетение ветвей, я ухватился за протянутую руку и дернул. На мгновение Вилл привстала, но тут же, заорав, отпустила мою ладонь и завалилась обратно.
— Что? Сломала что-то? Сучком проткнуло? Где болит?!
Я рухнул на колени, круша кольчужными чулками обломки веток.
— Спина! Сука! Спина! Диск выбило! Су-у-ука!
— Что мне сделать?
— А сам как думаешь?! Поставь меня на ноги, что же еще! Да не сгибай ты, ровно держи! Давай, вот так, под лопатки и под задницу, ровненько, ровненько! Не тяни! Аккуратно, Денфорд, мать твою!
Подчиняясь любезным и чутким указаниям, я выпрямился, удерживая перед собой Вилл ровно и бережно, как переполненный стеклянный кувшин.
— Теперь что?
Я внимательно оглядел Вилл. Выглядела она в целом нормально — только блио порвалось под мышкой, а на щеке набухала кровью длинная царапина.
— Теперь стой. И не шевелись. Сейчас я потяну спину — и отверну тебе голову.
Шагнув вперед, Вилл обхватила меня за шею и застыла, упершись лбом в железные пластины доспеха. Медленно выгнувшись в пояснице, Вилл потянулась, снова наклонилась вперед и снова выгнулась.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь поставить на место диск. Сейчас. Погоди, — Вилл, зашипев, по-кошачьи округлила спину. — Сука. Больно-то как.
— Может, мне…
— Денфорд, заткнись. И встань покрепче.
— Заткнулся. Стою.
Подогнув ноги, Вилл кулем повисла у меня на шее.
— Ох, су-у-у-ука… Держишь?
Да что там держать-то? Весу, как в тощем баране.
— Держу.
— Умница. Сейчас, погоди. Я повишу так еще минутку — а потом убью тебя нахрен.
Тяжко вздохнув, я посмотрел в смоляную макушку.
— А если я тебя сейчас обратно в кусты заброшу?
— Не забросишь.
Еще раз тяжко вздохнув, я вытащил из черных волос обломок сухой ветки.
Это уж точно. Не заброшу.
Поболтавшись у меня на шее, как камень на утопленнике, Вилл наконец-то разжала руки.
— Прошла спина?
— Не то чтобы совсем... Но все-таки получше. Спасибо. Ты что, мать твою, нахрен, устроил? — набросилась на меня без перехода Вилл.
— Я?! Это я устроил?!
— Ну не я же!
О да. Действительно. Конечно же, не она.
— Я действовал по ситуации!
— Нет, по ситуации действовала я!
— Да ну? По-твоему, действовать по ситуации — это изображать из себя тупую овцу? Буду знать!
— Не прибедняйся. Ты сам отлично изобразил тупого барана! Похерил всю диспозицию к чертям!
Твою мать. С женщинами невозможно разговаривать. Они чокнутые. Все. Безумные, как зайцы по весне.
— Это какую такую диспозицию я тебе похерил?! Мат пешкой за три хода?!
— Да! Именно мат! Какого хрена ты постоянно между мною и этими полудурками лез? А? Я влево — и ты влево. Я вправо — и ты вправо! Тоже мне, рыцарь хренов! Что, так сложно было на обочину съехать? Да я чуть мозги не сломала, чтобы придумать, как тебя обойти. И заметь: я обошла! Несмотря на то, что хрен ты мне в этом помог!
Я замолчал. Прикинул траекторию удара. И мысленно врезал себе ладонью в лоб.
Ну да! Ну конечно же!
Твою же распрогребаную мать…
— Ладно, какая теперь разница, — дипломатично понизил тон я. — Не будем же мы тут до вечера ругаться. Пора домой ехать.
— И на чем же? — оглянулась Вилл. — Моя дура уже на полпути к Нортгемптону.
Это в лучшем случае. Судя по тому, какой кобыла взяла разгон, она уже где-то в вересковых полях Шотландии. Удивительно бестолковое животное.
— Но Ворон-то здесь. Иди сюда, подсажу.
— Думаешь, он двоих увезет?
— А где тут двое? Самое большее — полтора.
Вилл шипела и ругалась, Ворон плясал, как пьяный монах, но я все-таки справился. Запихнул ведьму в седло. На высоченном Вороне она смотрелась презабавно — как кошка на заборе.
— Подожди минуту.
Я пошел по дороге, осторожно переворачивая ногами фрагменты саксов. Ничего. Ничего. Ничего. О, вот оно! Я двумя пальцами поднял заляпанное красным кольцо. Рядом лежало чье-то безголовое туловище в относительно чистой рубахе. Наклонившись, я обтер золото подолом. Получилось хреновенько — но лучше, чем было.
— Готово! — я запихнул кольцо в кошель и направился к Ворону. — Можно ехать.
Осторожно забравшись на коня, я попытался привыкнуть к новому положению. Хреново, конечно, но если один разок,