дернула меня за плащ.
— Эй, ты чего? Мне же не видно!
Притерев Ворона к белой кобыле Вилл, я развернул карту.
— Вот, гляди. Уже к опушке Брунесвальда приближается.
— Ого. Неслабо шпарит.
— Сам удивляюсь. В жизни бы не подумал, что этот боров способен так быстро бегать.
С другой стороны, причины торопиться у трактирщика были серьезные. Мы с Вилл больше часа просидели в полутемном прокопченном зале, во весь голос обсуждая богатый купеческий караван, который выходит из города прямо завтра. Почти без охраны. По тракту через Брунесвальд. Груженый дорогими тканями, специями и чеканной посудой. А еще купцы повезут партию новеньких, только что из кузни, мечей. Через Брунесвальд. И охрана — по пальцам пересчитать. Поскупились купцу на охрану.
Какое опрометчивое легкомыслие, ай-яй-яй.
Ужас.
Просто ужас.
Трактирщик, поначалу топтавшийся у очага, поначалу просто прислушивался. Потом кликнул поваренка, сунул ему длинную ложку и пошел по комнате, тщательно протирая столы и смахивая пыль с подсвечников. Такой грандиозной уборки трактир лет десять уже не видал.
Трактирщик кружил вокруг нас, как чайка, подбирающаяся к падали, но с Вилл, упорно не замечая его маневров, обсуждали качество тканей, изысканную роскошь специй и удивительное качество клинков.
Отличный груз! Просто отличный!
Ну разве можно такое добро — и без вооруженного до зубов отряда?
О чем только думают эти купцы?!
Когда трактирщик начал нетерпеливо подергиваться, я подозвал его и кинул несколько монет. Пока грязный боров принимал плату за жесткое мясо и кислое пиво, Вилл аккуратно приклеила ему на пояс крохотную заговоренную булавочку. А дальше все оказалось на удивление просто. Мы вышли из трактира, немного подождали — и увидели, как сукин сын улепетывает по улице, стремительный и весомый, как выпущенный из требушета камень. Все, что от нас требовалось — следовать за ним, не приближаясь на расстояние прямой видимости.
Ну, мы и следовали.
— Думаешь, он действительно побежит прямо к Малиновке? — прищурилась в карту Вилл.
— Это вряд ли. Я бы на месте Малиновки расположение лагеря держал в секрет. Ну и расставил бы вокруг скрытые караулы, чтобы предупредили о появлении неприятеля. Держу пари, что именно к караульному трактирщик сейчас и направляется.
— Гляди, гляди, в лес вошел! — тыкнула пальцем в карту Вилл. — Поехали, а то сигнал потеряем!
Бережно свернув пергамент, я послал Ворона неторопливым шагом. По лесу наш резвый олень особенно не разгонится. Да и догонять его нам не нужно. Достаточно, чтобы на карте место беседы обозначилось — а там уж я по окрестностям сам догадаюсь, где Малиновка лагерь разбил.
Отличный у нас получился план! Езжай себе потихоньку, любуйся цветочками-кустиками, слушай, как птички поют. Главное — не забывать в карту поглядывать, чтобы трактирщика из вида не потерять.
— У тебя точно не будет неприятностей? — на всякий случай еще раз переспросил я.
— Откуда? Это всего лишь крохотный маячок. Тут маны на воробьиный чих. Да я на подогрев воды для купания каждый день больше трачу.
— И сколько же ты ее греешь?
— Как — сколько? Ванну.
— Целую ванну?!
— Ну да… А что?
— Каждый день? Целую ванну?!
Нет, я, конечно, блюду чистоту тела. Ежедневные омовения, большое купание субботним вечером. Но каждый день… Целую ванну…
— И вода вот прямо горячая?
— Э-э-э… Да, — Вилл начала поглядывать настороженно, но остановиться я уже не мог.
— Каждый день у тебя полная ванна горячей воды?!
— Ну говорю же! Вода! Горячая! Целая ванна! А что мне, грязной ходить, что ли?!
Я открыл рот. Закрыл рот. Снова открыл — и снова закрыл. Слов у меня не было. Уставившись на ленту дороги, плавно разматывающуюся под ноги коню, я видел ванны — длинную, бесконечную череду ванн. И над каждой поднимался белесый пар от горячей воды.
Интересно, у Вилл большая ванна? Два человека, скажем, поместятся?
Воображение услужливо подсунуло картинку с ванной, в которой уже сидела Вилл. На мгновение я отчетливо увидел острые белые плечи, голубоватые тени под ключицами и уходящую под воду ложбинку между крепкими, словно спелые яблочки, грудями. Вилл встряхнула головой, отбрасывая влажные волосы. Вода колыхнулась, плеснула вверх, потом вниз, на мгновение обнажая…
— О чем задумался? — вскинула на меня глаза ни о чем не подозревающая Вилл.
— Да так. Ерунда всякая. Караулы, патрули, пересменка…
Господи, как хорошо, что кольца уже не работают. Ужасно неловко могло бы получиться. Ну просто кошмарно неловко.
Изобразив лицом глубочайшую озабоченность, я развернул карту, скрывая за ней порозовевшие уши. Красная точка мигала далеко впереди и, кажется, уже начала тускнеть.
— Что-то мы сильно отстали. Давай-ка, пришпорь свою клячу — она, кажется, уже задремала на ходу.
Глава 43, в которой Марк встречает старого знакомого
Мы въехали в них прямо за повтором. Грязные, как обосранные овцы, саксы, перегордили дорогу, ощетинившись дешевыми мечами и рогатинам. Семь против двоих. Твою мать! Выронив карту из рук, я перехватил у Вилл повод и развернул Ворона. Но отступать было поздно. Сзади на меня смотрело два взведенных арбалета.
Рывком натянув поводья, я остановил бросок, и Ворон заплясал, глухо вбивая копыта в землю.
Вколоченное до костей, непререкаемое, как господень завет, знание вопило и требовало, чтобы я прикрыл Вилл. Но опасность была впереди, опасность была сзади, опасность с шумом продиралась через кусты, заходила слева и справа.
Все еще удерживая кобылу Вилл, правой рукой я потянул меч.
— О, Денфорд! Ребята, глядите, да это же Денфорд! С ума сойти, какая неожиданная встреча!
Из плотной толпы саксов выступила громоздкая кряжистая фигура. Рыжеватая борода, свороченный набок нос, через левый глаз — тонкая нить шрама.
Я его помнил. Остальных видел впервые — но этого помнил твердо.
— Кривой? Мне говорили, что ты отсюда убрался, — я выпрямился в седле, все еще сжимая рукоять меча, как утопающий — обломок весла.
— Не поверите, сэр Марк. Тоска по родине заела. Просто спать не мог — все жена снилась, детишки.
— Ты не женат.
— Но мог бы быть! Мог бы. Если бы не вы, глубокоуважаемый сэр Марк.
Да. Если бы не я.
Впервые Кривой Гаррик всплыл два года назад, по весне — весною всегда дерьмо всплывает. В Нортгемптон жалобы пошли, что по тракту проехать невозможно — если не прирежут, так покалечат, если не покалечат, так ограбят. А то и все разом.
С проезжими Кривой