— Эй… — начала защищаться Грейс, но Ева протянула руку, останавливая ее.
Блондинка встала между Шоном и Йеном, и повернулась лицом к Йену.
— На твою долю не выпадало таких испытаний, которые выпали Шону и Грейс. И ты понятия не имеешь, как бы поступил, окажись в их ситуации. Ты же знаешь, что я люблю тебя как брата, Йен, но сейчас ты ошибаешься. Тебе следует отступить. Он не собирается отказываться от нее.
— Уж я-то точно никогда не окажусь в такой ситуации, когда у меня будет саба, которая отказывается мне подчиняться, — в голосе Йена звучала уверенность человека, хорошо знающего свои возможности.
Ева покачала головой.
— Грейс делает это не из упрямства. Не потому, что хочет отомстить. Она делает это, потому что знает, что не будет в безопасности, пока этот человек ходит на свободе, и Шон пойдет на все, лишь бы Грейс осталась живой и невредимой. Шон тоже в опасности. Ты неверно истолковал ее действия. И так вышло, потому что ты не можешь забыть о том, что эта женщина сделала с тобой. Грейс любит твоего брата. О, да. Хоть она и не хочет этого признавать, потому что он вел себя как полный осел, но это так. Я вижу это по ее глазам.
Челюсть Йена сжалась в тот момент, когда Ева упомянула женщину из его прошлого. Он выпрямился.
— Просто проследи, чтобы она не запорола нам эту операцию, Шон.
Он развернулся и вышел, все его тело было напряжено.
Плечи Евы опустились.
— Что ж, похоже я все испортила. Пойду-ка я тоже спать, — она повернулась к Грейс. — Дай Йену немного времени. Шон — это все, что у него есть. Йен очень ревностно защищает тех, кто ему дорог.
Шон даже не заметил, как Ева ушла. Его глаза не отрывались от Грейс.
— Это правда? То, что сказала Ева?
У Грейс не было никакого желания говорить на эту тему. Это был слишком долгий день, чтобы принимать судьбоносные решения. Ей нужно время и сон.
— Шон, я просто хочу лечь спать.
Он медленно кивнул и пошел вслед за ней из кухни. Грейс чувствовала его у себя за спиной и задавалась вопросом, неужели Шон действительно намеревался спать на полу перед ее дверью. Эта мысль не давала ей покоя. Она открыла дверь в спальню и повернулась к нему. Мужчина выглядел таким же усталым, как и она.
— Пошли в постель, Шон.
Он вмиг разделся и залез под одеяло, не давая ей времени передумать. Грейс легла на кровать возле него. Несмотря на свои сомнения, она была счастлива, что он рядом.
— Я люблю тебя, Грейс.
Шон даже не пытался прикоснуться к ней, но ласка в его словах была почти осязаемой.
— Сейчас я не могу ответить тебе тем же.
Она не могла. Не могла этого сказать… по крайней мере пока. И, возможно, никогда не сможет.
— Моей любви хватит на нас обоих. Я буду говорить тебе это до тех пор, пока ты мне не поверишь, — Шон перевернулся на спину. — Ты позволишь мне обнять тебя? Ничего больше, малышка.
Грейс буквально кинулась к нему в объятия.
— Ты единственный, кто так меня называет. Я отнюдь не маленькая.
Его грудь затряслась от смеха. Пока Шон гладил ее по волосам, она слушала сильное биение его сердца, которое убаюкивало, словно колыбельная.
— По сравнению со мной ты маленькая. Ты просто создана для меня.
Тепло его тела согревало ее кожу, и Грейс позволила себе провалиться в сон.
Глава 18
Эван Парнелл, он же в прошлом Патрик Райт, наблюдал, как эта сучка вошла в дверь. Он сидел на диване в небольшой приемной перед кабинетом Мэтта. Дверь открылась нараспашку, и эта женщина впорхнула внутрь, как будто он и не пытался убить ее всего двадцать четыре часа назад. Вслед за ней вошел мужчина в брюках и рубашке, который ей что-то оживленно рассказывал. Адам Майлз. Грейс Хоторн бросила сумку с ноутбуком на свой рабочий стол и улыбнулась этому педику, который почему-то постоянно крутился рядом с ней. В этом малóм и его хахале было что-то такое, из-за чего в голове Парнелла зазвенели тревожные звоночки, однако, быстро прикинув что к чему, он пришел к выводу, что нет причин дергаться. Эти голубки хорошо двигались, с ловкостью и точностью, но это, вероятно потому, что они брали уроки крав-мага (прим.: израильская военная система самозащиты и рукопашного боя, делающая акцент на максимально быструю нейтрализацию противника) — нынче это стало модно. Они вели себя не так вызывающе, как другие гей-пары, которые встречались Эвану, но все равно их вид раздражал и оскорблял его чувства. Он терпеть не мог педиков. И уж точно не боялся их. Если они и представляют опасность, то только потому, что кто-то их обучил. Большинство агентов были выходцами из армии. А армия, как правило, быстро выпалывала из своих рядов эти «анютины глазки» (прим.: так в США иносказательно называют людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вот Шон Йоханссон — совсем другое дело, и он вернулся как раз вовремя, чтобы все испоганить.
Йоханссон вошел в приемную, неся в руках кофе из той самой кофейни, в которую направлялась ее глупая подруга. Узел в животе Парнелла затянулся туже. Если бы Грейс просто последовала своему распорядку дня, он бы сейчас так не волновался. В настоящее время женщина лежала бы на цинковом столе в морге, и Эвану не пришлось бы терпеть нытье своего брата. Сперва Мэтт был не против убить Грейс, потому что она оказалась вероломной сукой. Теперь же он воспылал к ней любовью и не мог представить себе мир без нее, и заладил как тот попугай: «Почему, о, почему нам нужно кого-то убивать?».
Этого было вполне достаточно, чтобы Эвану дико захотелось добраться до шеи своего брата. Он с удовольствием бы сдавливал руками горло Мэтта до тех пор, пока тот больше не сможет скулить. Неужели его младший брат не видел, что приз почти уже у него в кармане? Всего-то и нужно было — продержаться до вечера пятницы.
Парнелл пытался связаться со своим контактом. Что-то было не так. Он нутром это чуял. Интуиция подсказывала ему, что нужно переносить место встречи, но чертов китаец не отвечал. Эти китайские ублюдки играли по-серьезному, и им очень не нравилось, когда правила игры менялись на ходу. Если он не явится на передачу в назначенное время, они почти наверняка решат, что он продал товар другому покупателю, и придут за ним. И тогда у него на хвосте будут уже правительства двух стран, жаждущих убить его, и никаких двадцати миллионов долларов.
— Мистер Парнелл?
Голос Грейс вырвал его из раздумий. Он поднял глаза. Наконец-то секретарша хоть на минутку перестала пялиться на вьющихся вокруг нее мужчин, чтобы заметить, что в офисе есть кто-то еще. Эти большие ореховые глаза пристально смотрели на него.
Именно в тот момент, когда Парнелл посмотрел в глаза той, другой женщине, он понял свою ошибку. Эван все еще помнил, с каким охотничьим азартом выслеживал ее, вонзал нож и поворачивал ее тело так, чтобы она знала, кто ее убил. Он сгорал от нетерпения, ожидая увидеть шок в этих прекрасных зелено-золотых глазах. Вот только глаза, что уставились на него в ответ, оказались карими. Тот еще вышел сюрприз.
— Я просто жду босса, — произнес Эван, не выказывая ни малейших признаков волнения, от которого у него все внутренности выворачивало наизнанку.
Он сохранял умиротворенное выражение лица и говорил своим, самым что ни на есть «человек из народа», тоном. Вот уже несколько лет ему приходилось играть эту роль. И у него получилось это просто безукоризненно.
— У нас проблема с «Брайсон-билдинг», — произнес Парнелл.
— Звучит скучно, — сказал педик, сделав драматичный вздох. Он слегка помахал Грейс рукой. — Увидимся на обеде, дорогая?
Здоровенный блондин нахмурился. Его грудь выпятилась, как у гориллы, готовой защищать свою территорию. Неужели этот белобрысый идиот не знал, что другой мужчина гей?
— Не сегодня. Боюсь, Адам, днем мне понадобится моя невеста. Мы пойдем выбирать кольца.
Еще один неприятный сюрприз. Возвращение этого засранца в город никак не вписывалось в планы Эвана. Не говоря уже о том, что Йоханссон будет все время вертеться вокруг его жертвы. Что за игру затеял этот тип, черт бы его побрал?