год, что Мартин провел на Земле, актуатор стал больше, он вырос и теперь занимал почти весь Объем, но при этом его границы чувствовались острее. Годы.
Снова годы. Синхронная физика – это годы. Годы, чтобы подступиться. Годы, чтобы понять. Годы, чтобы убедить Землю в том, что опыт Сойера стоит повторить. Годы, чтобы построить станцию и вырастить структуру актуатора. Годы, годы, годы. Сойер потратил на это полжизни. Дель Рей был моложе и потратил большую часть жизни. Афанасьев – двадцать лет. Ресурсы Земли.
В дверь старомодно постучали.
– Входите.
Дверь распахнулась, показался Сандов. Опять с бутылкой-головоломкой. И с листами доклада Дель Рея.
– Можно? – спросил он.
Мартину не хотелось видеть никого, но отказывать пронырливому психологу он не решился.
Сандов кинул доклад на стол и теперь оглядывал помещение.
– Пока вы мой единственный здесь знакомый, – сказал Сандов. – Признаюсь, мне хотелось бы с кем-нибудь поговорить…
Сандов уставился на сапфировую стену.
– Он… Он там? – спросил Сандов. – Актуатор? В этом…
– Объеме. Да, он там.
Сандов подошел к стене и приблизил лицо к сапфиру, старательно вглядываясь в глубину.
– Осторожно, – посоветовал Мартин.
– Он так чудовищен? – усмехнулся Сандов.
– Он другой. Впрочем, можете, если желаете, взглянуть, я сниму защиту.
– Пожалуй, желаю, – сказал Сандов.
Но не очень уверенно.
– Я слышал, это поучительно…
– Фильтры, – приказал Мартин.
Стена стала прозрачной. Сандов прилип к стеклу, Мартину показалось, что сапфир сделался мягким и начал втягивать в себя лицо Сандова. Сандов не мог ни оторваться, ни оттолкнуться, закрыть глаза не мог. Сам Мартин не смотрел – в первые дни после возвращения он никогда не смотрел на актуатор, сразу нельзя, сразу – это отрава…
Бутылка с головоломкой со звоном упала. Сандов уперся ладонями в стекло, словно стараясь оттолкнуться от него, – бесполезно, Объем не отпускал.
– Довольно… – прошептал Сандов. – Хватит…
– Фильтры на пятьдесят, – приказал Мартин. – Весьма поучительно.
Стена наполовину утратила прозрачность. Сандов отступил, отыскал кресло и упал в него.
Мартин достал из холодильника бутылку с водой, подал Сандову, тот открыл, но выпить не смог, захлебнулся и закашлялся.
Мартин ждал.
– Не предполагал… – прохрипел Сандов. – Что настолько… впечатляюще.
– Да, к этому надо привыкнуть.
– Это вы создали?
Мартин улыбнулся.
– Я, разумеется, знаю, что вы… просто… не верится, что на такое способен… Это нечто нечеловеческое… Это правда, в нем что-то есть…
Сандов до сих пор не мог отвести взгляд от стены.
– Он действительно находится одновременно в нескольких измерениях?
– И да, и нет. Это не объяснить в двух словах, особенно постороннему человеку.
– Да, не объяснить…
Психолог все-таки отвернулся от стены.
– А что дальше? – спросил Мартин. – Что будет со станцией?
Сандов молчал.
– Ее невозможно демонтировать, – сказал Мартин. – Станция строилась вокруг актуатора. В чем-то она и есть актуатор. Это его сердце. «Дельфт-2» – это машина Дель Рея. Вырвать сердце нельзя.
Сандов молчал, откинувшись в кресле.
– Боюсь вы, Сандов, как персона все-таки посторонняя, несколько недооцениваете масштабы фиаско. Да, вы член Совета, но вы не представляете, что значил этот опыт…
Сандов слушал. Мартин поднял бутылку. Два болта, две гайки, закрученные внутри бутылки.
– Проект «Дельфт» должен был подтвердить существование потока Юнга, – Мартин вглядывался в бутылку. – В случае удачи осуществить перенос информации, о переброске массы речи пока не идет. В сущности, это даже не первый шаг, это лишь взгляд на тропинку. Для того, чтобы двигаться дальше, нам надо твердо знать. А мы до сих пор не знаем. Экспериментального подтверждения потока Юнга нет. А это…
Мартин потрогал листы.
– Это может поставить на синхронистике крест. Согласитесь, ведь при определенной доле предвзятости это можно прочитать…
Мартин повернулся к стене.
«Как безумие», – думал он.
– Что дальше?
– Алан Сойер, основатель синхронистики, говорил, что чем безумнее идея, тем больше у нее горячих сторонников. Теперь я его понимаю.
– Он выражался несколько иначе, – улыбнулся Мартин. – Сойер утверждал, что подлинные идеи просто уж слишком сильно опережают время. И в этом качество их гениальности.
«Как признание», – думал он.
– Я встречался с его внуком, – сказал Сандов. – С внуком Сойера. Он поспорил бы с этим утверждением. Весьма увлеченный молодой человек.
Сандов пришел в себя.
– Кажется, он тоже физик, – сказал Мартин.
– Да, работает с подпространством. И насколько я знаю, по отношению к синхронистике настроен скептически.
– Неужели?
Объем актуатора ожил, темнота перестала быть непроглядной. Кажется, Августин говорил, что ад – это плоскость, холод и тьма. Но стоит появиться лишь корпускуле света, как возникает объем и свет, немного тепла, и ад отпускает. Мартин любил это состояние.
– Более, чем скептически, – уточнил Сандов. – А Алан Сойер, безусловно, был шизоидный тип с комплексом… Впрочем, самое страшное не это – Сойер-младший утверждает, что вся синхронистика была придумана его дедом как шутка. Розыгрыш. Дикая попытка встряхнуть консерваторов Академии Наук, которая привела к баснословным последствиям. Эти последствия…
Сандов кивнул на сапфировую стену.
– Мы пожинаем до сих пор.
– Шутка удалась, – сказал Мартин, вглядываясь в Объем.
В пространстве Объема вспыхивали и медленно гасли лиловые искры.
Слишком дорого. Слишком большие ресурсы.
– Честно говоря, я не верю в подобную шутку, – Сандов снова не выдержал и тоже стал смотреть в глубину Объема. – Но то, что основатели синхронистики были явно склонны к апофении… это серьезный аргумент для Совета.
– К апофении в той или иной форме склонно большинство ученых, – заметил Мартин. – Вы знаете, как Марло придумал молекулярную репликацию?
Сандов отпил из бутылки.
– Обожаю такие истории, расскажите.
Мартину показалось, что ему действительно интересно.
– У Марло было оригинальное хобби, он собирал механизмы, назначение которых было уже позабыто. Однажды он отыскал устройство, суть которого долго не мог понять. Оно представляло из себя железный ящик, внутри которого автоматически перекладывались пластиковые карточки. Кардхолдер. Машина для библиотечных каталогов, позволяет искать книги по алфавиту. Это устройство завораживало Марло, он восстановил его и иногда часами наблюдал, как карточки падают одна на другую. Сотни тысяч… скорее, миллионы людей за годы, пока кардхолдеры были в ходу, смотрели, как карточки в барабанах исчезают и появляются снова. И только Марло, в мозгу которого был дефект, заставляющий человека искать закономерности там, где их нет, наблюдая бессмысленное мельтешение пожелтевшего пластика, придумал технологию, открывшую человечеству, по сути, новую эру.
– Интересно… Это правда?
– Да. Марло сам рассказывал. Солнце исчезает каждый вечер и появляется каждое утро, и это повторяется и повторяется, пока кто-нибудь не задает себе вопрос – почему это происходит? В основе любой естественной науки лежит наблюдение за повторяемостью и поиск закономерностей. Неудивительно, что и Сойер, и Дель Рей занимались примерно тем же, чем занимался, например, Фалес. Искали закономерности