Читать интересную книгу Чувство древнее, как мир - Полина Шаховская

В этих постановках на русской сцене впервые появился одухотворенный психологизм, впервые зритель не только любовался танцем, но и сопереживал по-настоящему драматической игре танцоров. Эти постановки Михаила Фокина стали поэтическим символом русской хореографии всей эпохи. Но, отдавая дань новаторству Фокина, Павлова по-прежнему хранила преданность русской балетной классике. В отличие от своего друга, она не тяготилась традиционностью нарядов. Главным для нее была выразительность танца, язык его жестов.

Но не все было так уж радужно в их отношениях. Они всерьез рассорились, не сойдясь во взглядах на фокинскую интерпретацию балета "Вакханалия". "Госпожа Павлова исполняет этот танец в другой постановке и находит, что моя "Вакханалия" отразится на ее успехе", - обиженно заявил тогда Фокин. В 1913 году их творческие пути разошлись, но Анна до самой смерти считала, что частью своего успеха она обязана Фокину.

"Я глубоко ценю Фокина и уверена, что из всех реформаторов театра он самый талантливый. Он и я следовали по тому же самому пути во время моей карьеры в России. Наши мнения всегда совпадали, и мы искали новых откровений в искусстве".

"Павлова всячески мне помогала... главным образом тем, что всегда была готова отрешиться от себя во имя роли". Так отзывался о ней Фокин.

Но главное в их общей творческой судьбе - безусловно постановка композиции "Лебедь" на музыку Камилла Сен-Санса. Название "Умирающий лебедь" появилось позже. Хрупкая и изящная, как севрская статуэтка, воздушная и эфемерная Анна была создана для "Лебедя". Фокин сочинил эту хореографическую миниатюру за несколько минут. Это были мгновения величайшего вдохновения. Он танцевал перед ней, балериной, а она тут же повторяла все его движения. Потом проделала это одна, а балетмейстер следовал за ней сбоку, показывая, какие руки-крылья должны быть у Павловой-Лебедя.

Этот сольный номер стал коронной ролью Павловой. Исполняла она ее, по мнению современников, совершенно сверхъестественно. На любую сцену, огромную, среднюю или маленькую, спускался луч прожектора и следовал за исполнительницей. Спиной к публике на пуантах появлялась будто пушинка под легким дуновением ветра, трагическая птица, мечущаяся в замысловатых зигзагах предсмертной агонии. Силы ее ослабевали, она отходила от жизни и покидала ее в бессмертной позе, лирически изображающей обреченность, печальную сдачу победителю-смерти.

С пуантов в этом номере Павлова спускалась и поднималась на них, когда хотела, каждый раз варьируя партию. Танцуя на пальцах, она плыла на них иногда даже без аккомпанемента оркестра совершенно неслышно.

Когда Сен-Санс увидел Павлову, танцующую его "Лебедя", он добился встречи с ней, чтобы сказать:

- Мадам, благодаря вам я понял, что написал прекрасную музыку и вряд ли напишу что-то лучше!

Секрет отличия Павловой от танцовщиц, блиставших на сцене до и после нее, крылся в неповторимой индивидуальности ее характера: природа наделила Анну какими-то особыми и несравненными чертами. Современники говорили, что, глядя на Павлову, они видели не танцы, а воплощение своей мечты о танцах. Она казалась воздушной и неземной, летая, как пух, по сцене и растворяясь, как облачко.

* * *

Жила Анна Павлова так же, как танцевала, - легко, воздушно. Конечно она не была "не от мира сего", знала, сколько надо платить извозчику, разбиралась в магазинных ценах, не забывала и о гонорарах. Но своим характером, темпераментом, манерами она полностью соответствовала своей манере танца. То есть жила на сцене и вне ее совершенно органично. Часто казалось, что она не говорила, а щебетала, как птичка, легко плакала и смеялась, мгновенно переходя от одного к другому... Можно сказать, что она провела свою жизнь на радуге, подобно многим гениальным актрисам.

Свое отношение и к успеху, и к жизни Анна однажды выразила бесхитростной фразой:

- Я думала, что успех - это счастье. Счастье - мотылек, который чарует на миг и улетает.

И полюбила она так же просто и естественно, как жила и танцевала, один раз и навсегда. Что, в общем-то, странно для человека искусства, которым обычно свойственно менять увлечения. Может быть, дело в том, что значительно большая часть отпущенного ей запаса любви уходила на любовь к танцу и на мужчину оставалось немного. Но то, что оставалось, уходило на одного. Она быстро привыкла быть с ним вместе, как одноногий привыкает к своему протезу. Без него она бы не устояла в жизни.

Когда Анна Павлова познакомилась с Виктором Дандре и у них завязался роман, это казалось ненадолго. Они были выходцами из разных слоев общества. Анна из бедной семьи, своим трудом прокладывающая путь к успеху, подающая надежды артистка кордебалета. Виктор - выходец из аристократической французской семьи, уже сотню лет обосновавшейся в России, служил надворным советником в Сенате, состоял гласным Городской Думы. Он был богат, прекрасно воспитан и образован, владел иностранными языками, словом образцовый представитель "золотой молодежи" Петербурга, среди которой слыть балетоманом, увлекаться "малютками из балета", брать их на содержание было модно.

В пику старшим конкуренткам Павловой балеринам Матильде Кшесинской и Ольге Преображенской, которых не оставляли своим вниманием великие князья, придворная знать и банкиры, Дандре не просто снял Анне прекрасную квартиру в центре Петербурга, но и устроил в ней зал для танцкласса. Это была роскошь, мало кому из танцовщиц доступная. Но Виктор мог себе позволить такие расходы. Он все больше увлекался юной, своенравной актрисой. И между ними даже не возникало разговора о браке. Такое положение его устраивало.

Отношение Анны было двойственным. Когда она была занята новой постановкой, когда все мысли были посвящены только тому, как лучше сделать прыжок, как повернуть голову, как совместить шаг с музыкальным ритмом, мысль о двусмысленности положения содержанки просто не приходила ей в голову. Но иногда она спускалась с небес на землю и начинала мучиться тем, что о ней, начинающей звезде балета, шушукаются за спиной женщины, далекие от искусства. Долгое время в обывательском сознании между артистами и поварами, кучерами, дворниками проводилась очень зыбкая грань - все это челядь аристократии. И трудяга-актриса на содержании в общественном положении считалась ниже бездельницы-гризетки на содержании.

Но с этим ничего поделать было нельзя. Оставалось самой прокладывать себе путь к славе и принимать помощь все более влюблявшегося в нее Дандре как должное. И она пробилась. Уже в 1902-м в двадцать один год госпожа Павлова 2-я - звезда Мариинского первой величины.

"Она не играла, а буквально "трепетала", и не танцевала - а просто-таки летала по воздусям... Можно было наблюдать собственно два спектакля: один - на сцене, другой - в зрительном зале; не только мужчины, но даже женщины не могли сдерживать волнения чувств и то и дело прерывали танцы госпожи Павловой одобрительными возгласами от глубины и напряженности испытываемых ощущений". Так писала газета о ее дебюте в главной роли в балете Адана "Жизель" в 1904 году. После великолепной Ольги Спесивцевой, названной в роли Жизели "плачущей духом", Павлова создает удивительный образ девушки, воспарившей духом в своей скорби о быстротечности прекрасного.

Многие в труппе завидовали стремительному взлету Анны. Но большинство любили. Приходили смотреть на ее репетиции, где она трудилась часами над каждым движением, придиралась к музыке, к дирижерам. У нее в голове зачастую звучала своя музыка, необходимая для танца, не всегда совместимая с внешними звуками.

Дирижер ее собственной труппы Уолдорф Хайден вспоминал: "Было невозможно объяснить Павловой, что композитор лучше судит о темпе, в котором следует исполнять его произведение. Павлова требовала играть побыстрее здесь, помедленнее там, фразы выбросить, фразы вставить, отдельные пассажи абсурдно растянуть. Вместо того чтобы танцевать под музыку, она хотела, чтобы музыка танцевала под нее. Темпы приходилось менять".

Но, как правило, у нее получалось. Музыка не заслоняла танец, а возводила его к небывалым вершинам совершенства.

* * *

Наконец-то в 1907 году долгожданные первые гастроли в Европе, перед которыми Анна волновалась, как ребенок. Но все проходило на редкость удачно. Особенно в Стокгольме. Каждый вечер, когда танцевала Павлова, в новое здание Королевской оперы приезжал смотреть русский балет Оскар II, король шведский, автор исторических трудов, поэт, драматург и литературный критик, учредитель почетного ордена "За заслуги перед искусством".

И хотя Анна Павлова была наслышана о демократизме монарха, все же она несказанно удивилась, получив приглашение посетить королевский дворец. Всеобщее изумление вызвала в труппе присланная за гостьей королевская карета, в которой и покатила дочь бедной швеи-прачки, словно принцесса, по улицам Стокгольма. Король поблагодарил балерину за доставленное ее танцами удовольствие и пожаловал учрежденный им орден.